Возвращение домой

Воздух, тяжёлый и душный, обволакивал плотным и густым одеялом, он совершенно не давал ни свежести, ни прохлады. Весь день хотелось пить. Только – пить! Потому что о еде уже никто и не вспоминал. Всё, что можно было съесть, съели ещё вчера вечером. Но и воды у всех оставалось совсем по чуть-чуть, её экономили и берегли.

Капитан с Алмааром ещё где-то бродили, хотя времени было уже далеко за полдень. Что было в мыслях Дюпрейна, никто не знал. Зачем он пошёл, что он задумал и задумал ли вообще что-нибудь?

Моретти и Кордуэлл докуривали последние сигареты, приглушая этим чувство голода, убивая бестолково и медленно тянущееся время ожидания. Дым разгоняли руками. Эта осторожность была теперь заметна в поступках и действиях каждого из них. Но это был не страх, который пытался вколотить в их головы капитан. Просто они научись понимать цену всякой мелочи: сказанному громко слову, звонко треснувшей ветке, чётко оставленному следу ботинка в мягкой земле, надломленной ветке или примятых невзначай листьях. Всё это было теперь против них!

– Духота-то какая! – фыркнул Моретти, загребая листьями окурок, как можно неприметнее засыпая место ухоронки трухой из прелой листвы и лесного сора.

– Дожди начнутся со дня на день! – отозвался Дик, – С гор натягивает тучи, потому и душно у земли…

– Ливни! Тропические ливни! – Марио аж подскочил на месте. – И мы в это время будем здесь?!! Здесь, в лесу?!!

– Зато напьёмся! – Кордуэлл невесело усмехнулся, шутка и вправду получилась совсем невесёлой, не для их положения. – Да ты не беспокойся, – продолжил Дик, – все хорошие дожди уже по горам прошли. Здесь самые ливни начнутся к середине осени. А это ещё месяц-полтора!

Джейк их почти не слушал, но сообщение о скорых дождях его заинтересовало: «Если погода ухудшится, может быть, тогда и сионийцы бдительность сбавят! Кому охота лишний раз мокнуть? А нам можно будет попробовать обойти их, пройти заслон…»

Капитан подошёл неслышно и совсем неожиданно, ребята ещё пререкались из-за какого-то пустяка, а Джейк, краем уха уловив лёгкий, невесомый шаг, насторожился, повернулся на звук, не выпуская из рук автомата. Дюпрейн отклонил лиану, преграждающую ему путь, прошёл пару шагов и остановился, глядя на них сверху. Кордуэлл и Моретти замолчали, а Джейк ещё по фигуре капитана в первый же момент понял: новости плохие.

И был прав!

Дюпрейн не хотел вдаваться в подробности, он за день многое успел повидать. Они с Алмааром до реки дошли, но к воде так и не смогли подобраться. Жаль, конечно, ведь во фляжках-то у всех на дне осталось. У него у самого, конечно, побольше, но Дюпрейн экономил, знал: дальше обычно только хуже бывает, он мог потерпеть, не маленький…

На реке положение не улучшилось, теперь уже и по этому берегу постоянно ходили патрули, к воде не подойти – всё простреливается! Сионийцы готовы на каждый шорох пальбу начать, они сейчас на пределе… Думают, нас здесь целый отряд хорошо обученных диверсантов. Знали бы они!.. Этих же детей можно голыми руками взять! Без выстрела!.. Поцарапаются ли они хоть чуть-чуть?.. Если только Тайлер?.. Да Алмаар, может быть?.. Этот сегодня показал себя совсем даже неплохо, ходит по лесу хорошо, соображает, когда надо, память прекрасная, но в случае чего на него не положиться…

Дюпрейн прислонился плечом к дереву, отдыхая и одновременно думая о том, что же делать дальше. Как ему быть? Куда их вести? Что им говорить? Ведь положение с каждым часом – не с каждым днём, а именно с каждым часом! – становится всё хуже, всё отвратительнее для них… И всё потому, что он делает массу ошибок, допускает их!.. Ошибки, одна грубее другой! Грубее и глупее…

Ведь всё с Алмаара ещё началось, тогда, в первый день, когда он идти отказался, а потом – сбежать хотел! Я же из-за него, паршивца, столько времени потерял. И до сих пор всё с ним таскаюсь. Сентиментальным стал на старости лет. Пожалел! Мальчишка ещё, видите ли! Одумается… Мальчишка?! Преступник! Криминал! Рецидивист чёртов!..

«Всё! Хватит распаляться! – Мысленно прикрикнул на себя Дюпрейн, – Поиски виноватого ни к чему не приведут и ничего не изменят!.. Тебе пацанов этих спасать нужно! Выводить из „кольца“!.. И если они живыми после всего останутся, выберутся из этой передряги: чёрт с ним, с тем приказом! И с рудником… Не до него сейчас… А на Ниобе разберёмся, трибунал, так трибунал, и пошло оно всё!»

– От Чайны нас уже отрезали, – заговорил негромко капитан, видя, как все они ждут его слов, его решения, – Прижимают к дороге, знают: рано или поздно мы на неё выйдем… С востока и севернее – тоже солдаты… Нам оставили кусок леса километра четыре квадратных. И… – он хотел ещё что-то добавить, но осёкся, замолчал, только подбородком дёрнул, мрачно хмуря брови. И так было ясно каждому, что положение у них – хуже некуда. А выход? Выход один – пробиваться! Прорываться сквозь сионийцев…

– Попробуем пройти сегодня ночью! – решил вдруг неожиданно даже для себя самого Дюпрейн. – Время сейчас, ребята, против нас работает. Сионийцы уже значительно продвинулись, и со всех сторон… А медлят только потому, что не знают, сколько нас… Если мы не заявим о себе и дальше, они начнут прочёсывать оставшуюся территорию, и тогда столкновения точно не избежать… – Дюпрейн замолчал, задумался, он уже обдумывал предстоящее им дело, и они все тоже молчали.

Пробиваться!!! Этой ночью!!! Сегодня!!!

Чем-то подобным всё и должно было закончиться, это каждый знал уже давно. Этих слов Дюпрейна они ждали ещё вчера, ничего другого им попросту не оставалось. Но идти на врага в открытую, на врага, готового к встрече, – было смертельно страшно. Об одной только мысли этой по спине пробегал озноб и в груди всё замирало…

Сионийцы сейчас знают о них, пройти тихо и осторожно, как в прошлый раз, не получится, придётся прорываться внезапно, одним ударом, и чем стремительнее, тем лучше… Но тогда кто-то обязательно погибнет! Ведь их там ждут, ждут десятки, сотни хорошо вооружённых солдат, готовых погибать за своё отечество и его интересы… Кто-то погибнет! Обязательно!.. Кто-то, кому повезёт меньше всего… Конечно, они пройдут, ведь их поведёт капитан. Он – сможет, он – профессионал!.. Значит, – кто-то из нас, из рядовых останется здесь раненым или убитым… Кто из нас? Кто? Из четверых!? Капитана мы не считаем, он пройдёт в любом случае, пройдёт так, что и паутина на пути не качнётся, а остальные? А как же мы?

Эта внезапная мысль пришла им всем одновременно; примеривая и прикидывая эту участь на каждого, они исподлобья приглядывались друг к другу, и, наконец, все взгляды сошлись на одном, на Алмааре. На нём одном!.. Тот понял сразу, что к чему, точно угадал и оценил каждый взгляд и все их вместе. И разозлился не на шутку! Чуть не задохнулся от негодования, сверканул глазами, стиснул зубы до скрежета, а на бледных похудевших щеках выступил румянец досады. Алмаар был сейчас в бешенстве, и непонятно, почему он молчал. Может быть, присутствие Дюпрейна было тому причиной? Тот сейчас в таком состоянии: прибьёт за одно лишь громко сказанное слово.

«Нет! Этот живым останется во всяком случае! – Джейк отвё взгляд от напряжённого лица Алмаара, больше гадать о будущем он не хотел, но был уверен точно: Алмаара в лице погибших не окажется, уж слишком он жить хочет, он, скорее, в плен сдастся… – Значит, кто-то из нас троих… А-а, что толку гадать?!! Что будет, то и будет!..»

– Сейчас нам нужно дождаться ночи! В 12.00 у них смена патрулей, тогда и попробуем… – Дюпрейн заговорил и этим отвлёк их внимание на себя. Всё внимание и все мысли… нехорошие такие, эгоистичные мысли…