Возвращение экспедиционного корпуса

Климов сам побежал навстречу севшему пилоту.

— Почему один? Был бой?! Поломался?

— Никак нет… предал собака… курва панская…

— То есть?

— Сбросил бомбы в стороне от дороги и пошел на посадку.

— Так он поляк?

— Да… Ежи Лович.

— Вот как… И много у нас еще поляков среди пилотов? — спросил Михаил, глянув при этом на злящегося Федорова.

— Еще человек пять, если по фамилиям судить, — ответил тот злобно-раздраженно ощерившись ибо эта ситуация и на него бросала тень, как на командира.

Климов закрыл глаза.

«И вот что теперь делать?» — несколько растерянно подумал он.

Доверять полякам после такого финта уже было нельзя. По крайней мере пилотам точно. Но как-то открыто их начать давить тоже не дело. Потому как если уж на то пошло, то тот же Малиновский если судить по фамилии тоже скорее поляк, чем русский и проявив открытое недоверие к полякам можно заронить в этого парня чувство неприятия, что вырастет во что-то больше с самыми печальными последствиями.

— Так, ладно… что там по самой разведке? — переключился на более важную тему Климов.

— Американцы там. Много. Составы идут один за другим до горизонта, сворачивая от Валанса на Гренобль.

— Платформы с пушками видел?

— Нет.

— Значит можно пока предположить, что американцы прибывают без тяжелого вооружения, но это не значит, что те, кто движется с севера с собой не прихватили пушки…

— И даже танки, — сказал Гумилев.

Михаил кивнул, соглашаясь. Англичане тоже могли принять участие в мести выделив свои свежие силы только-только прибывшие на континент.

Что до американцев, то становилось очевидно, что они хотят перекрыть дорогу РОДу в Италию на Турин. Впрочем, Климов изначально не рассматривал его как сколько-нибудь реальный несмотря на предложение штабных именно этого маршрута дабы не нарушать нейтральный статус Швейцарии к которому они все относились с большим пиететом, а теперь и подавно. Достаточно перебросить небольшой отряд восточнее Шамбери и все. Дорога идет среди гор пересекая небольшую речку Арк в нескольких местах. И если обычные пути можно достаточно быстро отремонтировать, то с даже мелкими мостами этого уже просто не сделать. Форменная ловушка.

И даже много сил для уничтожения дивизии не понадобится. Достаточно нескольких пулеметных команд засевших в горах, что начнут долбить по переполненным вагонам и мечущимся на небольших пятачках людям, коим просто негде будет укрыться.

Но с поляками из числа пилотов требовалось что-то решать не откладывая. Дожидаться второго предательства было бы глупо, особенно если они получат возможность оказаться за штурвалом самолета и ударить в спину москалям в самый неподходящий момент.

«Эх… как бы сейчас пригодился полиграф», — с сожалением подумал полковник.

— Виктор Георгиевич… сам понимаете, ситуация сложилась крайне скверная, доверия к остальным пилотам полякам больше нет из-за этого предателя, но и лихо шашкой махать рубя всех направо и налево тоже нельзя.

— Отстранить их от полетов и всех делов!

— Нет… получится еще хуже, русские значит будут летать, жизнью рисковать, а они в безопасности сидеть?

— А что тогда?

— Выделите всех неблагонадежных и поговорите с ними. Расскажите о предательстве их соплеменника, о том, что им после такого доверия больше нет, что они сами должны прекрасно понимать, но их все же ни в чем не обвиняют, но при этом в полет будут выпускать по одному и в случае повторного предательства пострадают все, согласно военно-революционному порядку. В общем что-то вроде ясы Чингисхана? Знакомы с ее основными положениями?

— Да, я ведь в Верном* родился, а там кругом казахи живут. Потом вообще в Ташкент переехали. Отец мой преподавал словесность и собирал истории местных народов… так что там много чего и про Чингисхана и про его законы узнал.

*Верный — Алма-Ата.

— Ну вот, так и скажем, что за предательство одного в следующий раз понесут ответственность все остальные. Пусть сами друг за другом присматривают и если в ком не уверены, то сами пусть и придавят, ну или нам выдадут.

Климов поморщился как от кислого из-за собственного предложения. Гаденькое оно, если не сказать хуже. Фактически он провоцирует такое мерзкое явление как стукачество. К чему оно привело, он прекрасно знал — стучали все на всех. Плохо не то, что стучат, без таких сигналов от населения множество преступлений не удастся вообще даже выявить, а то, что это снижает моральную планку общества в целом, когда начинают стучать, чтобы подставить соперника. Это как гниль…

Он мог себе только пообещать, что доносы не станут главным обвинительным фактором, на котором основывается все дело, а лишь поводом для проведения проверки, причем с ответственностью для самого доносчика, если донос являлся заведомо ложным и сделан из корыстных побуждений.

«Все-таки надо систему полиграфов развивать, — в который раз подумал Михаил. — Да, средство с сомнительной точностью результатов особенно из-за несовершенства первых образцов, много путей обхода, но хоть какое-то средство объективного контроля. Тут главное правильно распиарить детектор лжи, как великое достижение науки и техники, чтобы преступники и просто нечистые на руку чиновники начинали сраться от одной мысли, что бездушный аппарат, коего не подкупить и не обмануть, станет тебя «взвешивать» словно на весах…»

Под вечер пришло сообщение ушедшего вперед поезда с полком для защиты тоннеля, переданное по телеграфу о том, что тоннель в целом уцелел, хоть его и пытались взорвать. Произошло частичное обрушение свода на выходе, но завал быстро разобрали. А вот дорога на полпути от тоннеля к швейцарской границе взорвана.

Это было досадно, но Климов ждал сей подляны и потому только поморщился.

27

Долго в Лионе задерживаться не стали, напоследок загрузив со складов железной дороги куда только можно рельсы, даже к обычным вагонам их цепляли с бортов, крепя с помощью проволоки, и дав команду на подрыв путей подступа к городу, Михаил отдал приказ на отправление. А то американцы шустрые ребята, глазом моргнуть не успеешь, вполне могут захватить развилку дорог что ведут в Италию и Швейцарию. Выбить их будет непросто, там ведь не пустое место, а находится селение Кулоз, придется вести городские бои, а это помимо лишних потерь — серьезная потеря темпа, чем противник конечно же воспользуется, подтянув подкрепление.

В два часа ночи состав, шедший последним, перевозивший саперов, остановился в селении Артемар и поднявшись на север до селения Вео, взорвал железную дорогу там, после чего вернулся назад и рванул железку в самом Артемаре.

Тем временем остальные составы черепашьим ходом ползли вперед.

Мост через Рону проверила специальная взятая для этого отдельная группа саперов. Закладок не обнаружили и на другой берег стали переправлять всю артиллерию и все танки. А так же три четверти всей пехоты.