Возвращение к истокам
Шрифт:
Иллюзионист давно позабыл свое лицо, а тут, когда последний виток заклятья был наложен, с него словно потекли краски, обнажая под пестрой и диковинной внешностью альбиноса.
Мне, как и Алии было не важно, как выглядел Микио, но он сам не хотел никому показываться в такой виде и всегда прятался под одеялом, словно считая себя прокаженным. Прятался ото всех и, в особенности, от себя. В палате не было зеркал и любых других отражающихся предметов, он даже с койки вставал редко, лишь ночью, когда лунный луч стучался в ставни его окон; он вставал и бродил по комнате и по самому госпиталю,
– В твоей внешности нет ничего плохого, - вздохнул я, дотронувшись до кокона.
– Есть. Я не могу ее изменить. Она неприятная и напоминает… обо всем.
Напоминает о прошлом. О кошмарах, о учителе, о том, как он не смог его спасти. Микио гложила вина за то, что он не смог исправить, он хотел, чтобы его утешили, любили - по-сути, как и любой человек с тяжелым детством. И сейчас, без своих масок он чувствовал себя как никогда уязвимым.
– Ну тогда, - произнес я, - я не смогу тебе сказать одну потрясающую новость.
– Какую, - пробубнили в недрах импровизированного укрытия.
– А ты сперва вылези из своей берлоги.
– Не хочу.
– Великая… - я закатил глаза.
– Если хочешь, я закрою глаза и отвернусь.
– Хочу.
Я положил на колени его карту пациента, демонстративно закрыл глаза ладонями и отвернулся. За моей спиной послышалось копошение, скрипнула кровать от переместившегося веса и я почувствовал, как он сел, нехотя опустив одеяло до пояса.
Микио был одним из самых вредных моих пациентов за всю мою немалую целительскую практику, но, соблюдая его небольшие детские капризы, с ним можно было неплохо общаться.
– Сегодня был суд на Стефаном и угадай, что произошло?
– О, нет!
– страдальчески воскликнул член Совета.
– А как же я! Они что, провели его без меня?!
Я повернулся к нему. Он даже и не заметил нарушения договора, сокрушаясь об упущенном развлечении.
– Как же так, Ники, - вопрошал он у меня, цепляясь своими тонкими пальцами за рукав моей целительской робы.
– Я хотел самолично его унижать! А теперь? А что теперь?! Моя жизнь пошла под откос.
И, сказав это, он упал на подушки.
Страдальца маг играл знатно, да, только эта роль ему быстро наскучила, как и бездумный осмотр потолка, поэтому, он почти сразу у меня поинтересовался:
– Его хоть казнили?
Я пожал плечами:
– Казнь я не смотрел, но ему запечатали магию и отдали на растерзание нашему новому королю.
Микио ехидно улыбнулся. Его так воодушевила смерть Стефана, что он на миг даже позабыл о своих страданиях по поводу внешности.
– А что ты?
– Я?
– удивился я, поглядев на своего пациента, который довольно разлегся на подушках, посматривая на меня снизу вверх.
– Ты должен был картинно закатить глаза и возгласить на весь мир, что проклинаешь его и весь его род.
Видно, на моем лице отразилась такая непередаваемая гамма эмоций, что иллюзионист расхохотался.
– Знаешь, - переждав приступ веселья у Микио, произнес я, - если бы я не знал твоего реального физического состояния, то подумал, что ты притворяешься больным,
лишь бы подольше полежать в моем госпитале и подействовать мне на нервы.Он пожал плечами и вдруг серьезно сказал:
– Я рад, что теперь больше нет того, кто угрожал твоей жизни.
Я улыбнулся. Да, отношения между мной и Микио были сложные, но было в нем всегда то, что меня цепляло - это искреннее переживание за мою судьбу. Это трогало и слегка раздражало, ибо он частенько пренебрегал собой, считая, что люди, которые его окружают, достойны жизни намного лучше, чем он.
Внезапно за дверью палаты послышались торопливые шаги и в комнату ворвалась Алия. Она явно хотела ошарашить всех какой-то прекрасной новостью, но, увидев, что Микио не прячется в своем коконе, а лежит в кровати как вполне обычный пациент, замялась на пороге, во все глаза смотря на своего любимого иллюзиониста.
– Я… - она нехотя отвела взгляд от Микио и посмотрела на меня, - пришла обрадовать. Но, судя по ухмылке этого балбеса, он уже все знает?
Но не успел иллюзионист ответить, как за спиной Алии вновь хлопнула дверь и в палату вбежал Филгус, чуть не сбив дознавательницу с ног. Брат выглядел ошарашенным: его некогда идеально уложенная прическа была вздыблена, будто он наспех затянул хвост, не позаботившись о наделанных колтунах, камзол сидел криво, явно надетый на лету, а самое главное - у него дрожали руки. Он беспомощно осмотрелся вокруг и, найдя меня глазами, кинулся ко мне.
– Ники, все кончено! Это просто кошмар!
У меня похолодело на душе. В голове промелькнули самые худшие сценарии: начиная с побега Стефана и похищении Ирен и заканчивая концом света.
– Что такое.
– Он украл ее! Покусился на святое! Варвар! Недоносок!
– Филгус заходил вокруг койки, живо жестикулируя руками. И, вдруг резко остановившись, доложил главное.
– Риэл украл ее. Всю мою выпивку! Коллекционную!
Я почувствовал облегчение. Все же мир не дрогнул и никто не пострадал, кроме душевного спокойствия одного мага.
– Когда я найду его, - продолжил строить планы член Совета магов, - то он еще пожалеет, что на свет родился. Я его принял как родного: поселил в своем доме, даже смирился, что он мелькает в моем поле зрения! И чем мне он отплатил за добро?
– Так пожалуйся своей дочери, - хмыкнул я.
– Это же ее ухажер. Пускай усмиряет его шаловливые ручонки.
Филгус страдальчески поморщился:
– Увы, но вслед за выпивкой, он украл у меня еще и дочь.
На мгновение в палате повисла тишина, которая была нарушена заливистым смехом Микио. Мой пациент единственный, кто искренне радовался происходящему.
Брат повернулся к нему и укоризненно посмотрел.
– Тебе алкоголь дороже дочери?
– удивилась Алия, которая не понимала всего того горя, что обрушилось на плечи ее начальника.
– Петра не пропадет, в отличии от выпивки, - мрачно закончил безутешный отец, у которого только что из под носа какой-то вор увел дочь в неизвестном направлении.
– Значит, - весело произнес иллюзионист, с удобством усевшись на кровати, скрестив ноги, - я выиграл?
Четвертый член совета страдальчески поморщился и кивнул.