Возвращение мертвеца

Знали бы они, что это такое – носить ошейник!

– Заткнись, Джейс, – дрожащим голосом сказала я; линии защиты тихо зазвенели и напряглись, словно мне угрожала опасность.

Я глубоко вздохнула и шевельнула плечами, стараясь сбросить напряжение.

Кусок темного металла со встроенным электрошокером не подавал ни малейших признаков жизни. Когда он не подключен к энергетической сети школы, он безопасен. И все же я держала его осторожно, словно он был живой, подцепив на кончик ножа. Я помнила жуткую боль, которую он причинял – против включенного ошейника у псиона не было защиты. Ошейник воспринимал многие виды энергии; учителя пользовались им, когда нужно было навести в классе порядок. Смысл ошейника был в том, чтобы не позволить псиону причинить кому-нибудь вред, пока он не научится контролировать свой дар.

Возможно, это была и неплохая идея, но, как все неплохие идеи, она попала в руки к плохим людям. Стоило ошейнику сработать, как ты получал электрический разряд такой силы, что тебя подбрасывало, как на электрическом стуле. Впрочем, следов после удара не оставалось – видимых следов, разумеется.

Под ошейником лежала грязная зеленая тряпка – длинный кусок ткани из искусственной шерсти, отрезанный от школьного одеяла. Я с отвращением отбросила его в сторону, продолжая нервно поглядывать на ошейник.

Моя школьная форма. Клетчатая юбка, белая, пожелтевшая от времени хлопчатобумажная блузка, гольфы и тяжелые башмаки, которые я ненавидела. Голубой блейзер с вышитым на груди золотым крестиком – значком школы «Риггер-холл». Все остальные школьные формы я уничтожила, но эту решила оставить – она была на мне, когда комиссия Гегемонии закончила расследование, и Мирович был посмертно признан виновным. После окончания расследования нам разрешили носить обычную одежду, а в школу каждую неделю начали наведываться социальные педагоги. С нас сняли ошейники, но неожиданные визиты различных комиссий по-прежнему продолжались. Когда был выпущен мой класс, новая директриса, по имени Стейбнау, настояла на закрытии школы. Младших учеников распределили по другим школам Гегемонии. Надеюсь, там им было лучше.

Я бережно поднимала каждую вещь и осторожно откладывала ее в сторону. Джейс молчал.

В моих глазах стояли слезы, но я сдерживалась. Постепенно во мне начинала расти злость. Вот и прекрасно, по крайней мере, перестану задыхаться.

Под школьной формой – книги. В основном школьные учебники, каждый в коричневой бумажной обложке, украшенной нацарапанными ручкой глифами, числами, записями. Одиннадцать тонких книжек, на корешке каждой – надписи золотыми буквами.

Школьные журналы-ежегодники.

Я бережно вынула стопку из сундука. На дне остались кое-какие дешевые побрякушки и плюшевый медвежонок, который смотрел на меня, поблескивая пластмассовыми глазками.

Этого медвежонка мне подарил Льюис.

«Я выжила, черт бы меня взял. Выжила, потому что не сдалась и была такой сильной, что не боялась смотреть в глаза смерти. Хватит ныть, Данте Валентайн. Возьми себя в руки и займись делом, как поступала всю жизнь. Давай. В первый и последний раз».

Я заранее решила, что взгляну на свои вещи только один раз. Один раз – и все. У меня хватит сил. Я проглотила скопившуюся во рту желчь. Кольца сверкали, отбрасывали искры. Плечо заходилось от боли. Я сделала глубокий вдох, чувствуя запах пыли и плесени. По спине побежали струйки крови, которых не было.

На самом дне сундука лежала единственная в моей жизни вещь, которую я украла. Длинный и гибкий хлыст из натуральной кожи, с металлической ручкой, на которой еще виднелись бурые пятна.

Пятна крови.

Джейс охнул. Я дотронулась до хлыста пальцем, и руку дернуло, словно током, – я ощутила боль, страх, болезненное возбуждение. Я отдернула руку.

– Роанна, – прошептала я. – Она была седайин. Хотела рассказать социальному работнику, что происходит в нашей школе, но этот идиот ей не поверил и обо всем доложил директору. – Я говорила ровным, безжизненным голосом. – Мирович забил ее почти до смерти, после чего выгнал из школы, записав в бридеры. Она покончила с собой – бросилась на проволочное ограждение, когда сработал ее ошейник.

– Дэнни… – срывающимся голосом прошептал Джейс.

Я провела рукой по щеке и оскалилась, словно перед боем. Затем швырнула в сундук книги, школьную форму и зеленую тряпку. Подцепив кончиком ножа ошейник, бросила его в общую кучу. Захлопнула крышку сундука и, поморщившись от противного скрипа петель, смогла наконец вздохнуть. Мой вздох прозвучал как рыдание. Затем я защелкнула замок; в тишине щелчок прозвучал очень громко. Убрав нож, я подняла стопку журналов.

– Будь добр, освободи стол в гостиной, – попросила я Джейса и направилась к выходу.

Джейс стоял бледный, плотно сжав губы; его глаза горели. Воздух вокруг него кипел от ярости, аура Джейса стала прозрачной, по ней проносились острые, словно пики, вихри. Но он спокойно ответил:

– Это делали и с тобой, да? А я-то все думал, кто тебя так запугал?

Запугал? Вот это странно. Разве я похожа на трусиху? Всю жизнь я дралась. В книгах, которыми меня щедро снабжал Льюис, я вычитала: единственный способ побороть страх – это вступить с ним в бой. «Пусть тебе страшно, – услышала я голос Льюиса, – а ты все равно делай свое дело. Вот, смотри, что написано в этом отрывке».

– Один раз меня били кнутом. Четыре раза сажали в клетку. Выжгли на мне клеймо. И я считаю, мне еще повезло.

«Повезло в том, что я не сломалась. В том, что со мной не произошло ничего более страшного. Такого, чего я не смогла бы вынести, Джейс».

– Повезло, ничего не скажешь! – Аура Джейса пылала яростью. – Дэнни…

– Расчисти стол, Джейс. Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее я смогу все это убрать.

«И, клянусь Анубисом, я этого жду не дождусь».

Джейс уставился на меня, затем резко повернулся и, бесшумно ступая, вышел. По его осанке было видно, что он едва сдерживается. Джейс был в ярости. Таким я видела его всего дважды, и каждый раз его ярость приводила меня в восхищение. Интересно, будет третий раз или нет? Надеюсь, нет.

Если он совсем съедет с катушек, придется подраться с ним на мечах, чтобы сбросить напряжение, а сейчас мне этого очень не хочется.

Я отнесла журналы в гостиную. Джейс освободил на столе место. Книги по демонологии и теории магии, мои бумаги, талисманы Джейса – все было бесцеремонно свалено в кучу. Я положила журналы на стол и глубоко вздохнула.

– Кого будем искать? – спросил Джейс, почтительно положив на стул «Democria Demontia» [6] Тирли.

Я взяла кусок тончайшего пергамента с изображением глифа, похожего на глиф на моем плече; рисунок на пергаменте повторялся и повторялся в разных вариациях. Надо же, а я и не заметила, что рисовала его.

6

Возможно, имеется в виду «Democratia Demontia» («Демократия безумцев»).

Как все-таки хорошо, что у меня есть Джейс. Стараясь говорить спокойно, я произнесла:

– Ну вот, после визита к Полиамур у нас появятся новые имена. А пока я хочу знать, был ли в классе Кристабель ученик по имени Келлер. Ты не принесешь мою сумку? Хочу посмотреть, есть ли сейчас в городе кто-нибудь из церемониалов.

– Хм. Почему церемониалов? Думаешь, они могут иметь отношение к убийствам?

Колдуны-церемониалы были не так малочисленны, как некроманты, и не так многочисленны, как шаманы. Они пользовались Девятью Канонами и Семью Печатями, заряжая энергией предметы, работали с талисманами, занимались охраной корпораций, не говоря уже о теоретических и практических исследованиях в области магии и энергии. Большинство школьных учителей были колдунами-церемониалами.