Возвращение не гарантируется
Шрифт:
— Китобой бьет китов, — терпеливо разъяснил Евгений. — А рыбак ловит маленькую рыбешку.
— Ну и что? При чем он здесь? И почему про Рыбака забыть?
Евгений вздохнул.
— Короче, хочешь, я тебя к себе отвезу? Только утром сразу уйдешь!
Она внимательно смерила его взглядом и вздохнула.
— Вот всегда так получается… Ну ладно, давай…
Евгений жил на улице Циолковского, в старой хрущевке, в однокомнатной, практически пустой квартире. Пыльные гардины, старый раскладывающийся диван, ободранный стол, телевизор, древние буфет и шифоньер, несколько стульев. Судя по аскетичной,
Женю все это не очень удивило, хотя она уже отвыкла от откровенной бедности. Конечно, в родном Шахтинске квартирка была похуже: без удобств и с печным отоплением. И в Москве ее первое жилье мало отличалось от этого, но за два года она постепенно поднялась по лестнице успеха и сейчас жила уже в просторных, хорошо обставленных и удобных апартаментах. То есть жила во вполне достойных условиях… До вчерашнего дня! Если бы, конечно, Галка была трезвой и не разбила голову этому идиоту, то они продолжали бы роскошествовать в «трешке» сталинского дома с мусоропроводом на кухне и в пяти минутах ходьбы от метро. Или если бы он не напился в зюзю… А еще лучше, если бы подруга не приглашала в дом таких гостей! Хотя у каждого своя работа… Да и что толку думать о том, что уже произошло?
— Я первый в ванную, — сказал Евгений. — Сегодня был тяжелый день, а помыться не успел…
— Давай, — сказала девушка. — А я всегда принимаю душ после выступления. И тебе советую!
— Советчица! — усмехнулся хозяин. — Если бы я выкупался и ехал чистый, но на сорок минут позже, то где бы ты сейчас была?
Женя на миг представила, и ее передернуло.
— Извини! Можешь всегда мыться дома…
— Спасибо за разрешение! — Дверь в ванную закрылась.
Она заметила, что хлипкая щеколда не поможет надежно запереться. Ну и ладно — что ей терять? «Снявши голову, по волосам не плачут», как любила говорить бабушка. Она знала много мудрых народных пословиц, и внучка почти все запомнила, да и новые выучила. Ей очень нравилась вроде бы поговорка Красной Шапочки: «Чего мне бояться? Лес я знаю, секс люблю…»
Пока Евгений находился в ванной, девушка порылась в своей объемистой сумке, выставила, чтоб не мешали, литровые бутылки с шампунем, гелем, лосьоном; надела сценический наряд — красные туфли на толстой прозрачной платформе, белые чулки с резинками и красное кружевное белье, которое больше показывало, чем скрывало, хотя стоило несусветных денег — наверное, именно поэтому. Привычно осмотрела себя в мутное шифоньерное зеркало. Вроде все в порядке, как всегда, только свезенные до крови колени портили впечатление. Ну да ладно! Стараясь ступать бесшумно, что в тяжелых «копытах» было нелегко, Женя прошлась по комнате, более подробно знакомясь с обстановкой.
На полке в буфете увидела интересную статуэтку: слон, поднявший хобот, как будто трубил тревогу. Вырезан он был из черного дерева, явно грубовато, такое впечатление, что вручную, обычным острым ножом. Во всяком случае, это не заводская поделка, которые сотнями штампуют на конвейерах сувенирных фабрик. Рядом стояла фотография, на которой Евгений с каким-то парнем, оба в военной форме, касках и парашютах с заправленными под них автоматами в обнимку позировали на фоне каких-то джунглей. На обороте было написано: «На память Скату от друга Гепарда».
— Что ты там рассматриваешь?
Положи на место! — раздалось сзади.Она и не услышала, как Евгений вышел из ванной. Он был в плавках и наброшенном на плечи махровом полотенце.
— Не бери ничего без спросу! — раздраженно сказал он и только тут среагировал на ее наряд. — Ничего себе! Ты стриптизерша, что ли?
— Догадливый, — кивнула она. — А ты думал, я кто?
Он усмехнулся.
— Да я думал — обыкновенная проститутка. После того, что ты рассказала про вас с Галкой. Да еще ногти накрашены на руках, на ногах, да и полный кошелек долларов. Что я еще должен был подумать?
Женя сделала вид, что обиделась.
— Вот многие так и считают, что стриптиз — то же самое, что и проституция. А на самом деле это танцы, как в балете, еще сложнее, кстати.
— Прям-таки сложнее? — усмехнулся Евгений.
— Да, представь себе! Ты видел, чтобы балерина лазила по шесту вниз головой? А я это проделываю каждый день…
Он только развел руками.
— Да я и не был никогда в театре. Но знаю точно, что балерины догола не раздеваются!
— И я догола не раздеваюсь! Только бюстгальтер иногда снимаю!
— Пацаны ходили, другое рассказывали.
— А-а-а… Так это приватный танец, в отдельном кабинете. Если засунут сто долларов в трусики, то я их сниму на пару минут. Но это и все: сняла, надела… Тут ничего такого нет, охрана следит строго… Бывает, приватник у столика, он дешевле, это вообще невинно — прямо в зале, свет горит! Приспустила — и тут же надеваю! На глазах у всех — никто ничего плохого не подумает!
— Конечно! — хмыкнул он. — У тебя и сейчас белье такое, что можно не снимать: и так все видно!
— Кому видно, тому стыдно! — привычно отбрила она. Это была уже не бабушкина, а вторая любимая Галкина поговорка.
— А зачем ты сейчас так вырядилась? Шеста у меня нет, представление ты уже отработала…
— А мне больше и надеть нечего! Вещи мы в камере хранения оставили, а с собой взяла только то, что понадобится.
Евгений осмотрел бутылки с косметикой.
— Зачем такие здоровые с собой носишь?
— Так они дешевле выходят. Хочешь, натру тебя гелем? Для кожи полезно…
— Обойдусь. У меня кожа жесткая, как у ската. — Он вытер голову полотенцем и бросил его на стул.
Женя ойкнула: на мускулистом теле ее спасителя розовели шрамы — круглые, линейные, звездообразные… На предплечье, на спине, на бедре…
— Что это у тебя?!
— Ничего. Не обращай внимания.
— Ты что, воевал?
— Да нет, так, случайно получилось.
— А вон у тебя и фотография военная.
— Это еще когда в армии служил.
— А вроде недавняя. — Тонкий наманикюренный пальчик скользил по грубой коже, осторожно касаясь следов ранений. — Это же больно и страшно… Не каждый перенесет такое! А ты еще за меня вписался… Они же стреляли, я слышала! Зачем рисковал? А если бы убили?!
Она уже не просто гладила шрамы, а нежно целовала каждый. Вначале осторожно, потом все более и более страстно. И дышать стала глубоко и возбужденно, и прижималась все сильнее… Евгений отстранился.
— Давай спать, я еле на ногах стою. Завтра — как договорились: уходишь без завтрака, у меня не будет времени. В шкафу есть чистая простыня и одеяло. Возьми, постели себе на раскладушке.
— А мы что, порознь спать будем? — неприятно удивилась Женя.
— А как еще? Ты же говоришь, стриптиз — не проституция.