Возвращение Орла. Том 2

– Как же странники, калики?

– Бедолаги, пустозоры… хотя если кто из ник поднялся до понимания, что весь явленый мир – узилище, тогда что ж…

– А ведь я ходил!

– То – урок! Без начального урока и в узилище толку не будет. Да и с ним непросто. Ты думаешь, разрешили тебе устраивать бегущие впереди события по своей воле, и этого достанет, чтобы мир переволить? Да ты знаешь, сколько таких мудриков в ближние небеса свои прожекты отправляют? Какая каша там варится из молитв, просьб и просто сильных желаний? А свершается срединное – почти ничьё, лишь случайно с каким-то чаяньем согласное, и счастливчика, буде он своё чаянье огласил, сразу вознесут в городские пророки, а на другой, уже неудачный раз, забросают камнями. В этой каше ты утонешь со своим уменьем, а уменье твоё и правда редкое, важное, иначе б не нарекли… – бес осёкся. – Тебя, видишь, по Золотой Цепи чуть не с почётом отправили, с уведомлением всех держателей… готовили… а придёт время, когда нужных людей чуть не силком на этот путь ставить придётся… но – устроится. Ведь если не наглотаться земным духом в этих местах, откуда и сила. Потому и открыли, что воевать нам не в ближних небесах, а в следующих, где битва идёт настоящая. Туда простые, одинокие молитвы не долетают, на тех небесах малюют только собранные в мощные кисти прозрения. Поповская кисть, царская, боярская, там же латинская и лютеранская.

– А народная?

– Народная… Да, была бы самая широкая кисточка, да беда: всё она по волоскам растреплена, каждый волосок, говорил же тебе, только на первом небе и оставит малую, никому не заметную риску. Ныне их собирают в снопы да веники те же попы да цари, метут ими в поповские да царские закрома. У народа своей нет… пока – попробовал вот наш воронёнок связать, да её на земле уже разметали. Народные пока в царских да поповских – боги их руками кисти держат.

– Боги… или бесы?

– Эк ты запутанный какой! Если Чернобог, по-твоему, просто бес – зови бесом, но не прогадай умалением. Беса ты вон знамением гонишь, а Чернобога знамением даже не рассмешишь. Бесов попы в ваших головах наплодили, чтоб вы не то что леса за деревьями, чтоб и дерева за сучками не видели.

– Всегда ли так будет? Всегда царям и попам верх?

– Нет… но лучше ли будет?

– Как? Разве не того чаем?

– Придёт время, когда и цари с попами без надобности будут, сейчас-то твои бесы через них волят, а как только научатся не царями лишь понукать, а сразу народ сгребать, тогда может начаться настоящая потеха, сметут бесовским воем и держателей.

– Но зачем же держателей? Как же Земля-матушка?

Полкан грустно засмеялся:

– Земля… Тут уж четвёртого неба битва. Кто-то землю – и она сама в главную голову – сохранить тщится, а кто-то и полакомиться ею… больно вкусная да сытная.

– И на четвёртом небе битва?

– Ещё какая! Там земные боги с неземными ратятся. И (понимаешь уже!) не только за человеческое, за саму Землю дерутся. И у наших держателей, у Орла там главная вахта, раньше это была всех людей забота, но теперь они опустились ниже: решают своё, о Земле не думают, потому любая волна может им обернуться потопом, и камень с неба, и лёд полуночный, и сушь пустынная – всё им будет гибель.

– А выше?

– Выше, на пятом – боги солнечные, боги Белого пути, молочной дороги, на шестом – вселенские, на седьмом – сам Вседержитель.

– И что, на всех небесах – битва? А где же… рай?

– Это и есть рай. Он же – ад. Смотря за кого бьёшься. Твою картинку держатели рисовать помогут, четырьмя лучами, и шестью, и семью… не зря ты странствовал. Всего письма не написать никому, но красные буквы в нужных местах поставить по силам.

Он хотел задать еще один вопрос, но боялся. Боялся получить на него страшный ответ… Незаданность и неотвеченность тяжелили воздух.

– Спрашивай, спрашивай, чего уж.

– А Вседержитель, Б… – хотел добавить «Бог», но, чтоб не сбиться в небесах, не добавил, – Вседержитель за кого?

Похоже, вопрос и для Полкана был безответным, должно быть, он сам терзался им и доставал своих старших – впервые за всю беседу появилась на его лице тень сомнения. Но не на долго: словно что-то вспомнив, он шумно вдохнул и, вместо всей душой ожидаемого «за нас», выдохнул:

– За сильного.

– Всё у них в небесах. А на земле ничего не происходит, что ли?

– На земле дела сегодняшние. Здесь же речь о будущем. На земле что может произойти? Вася Пете в морду может дать, и всё. А завтра произойдёт то, что Петя после этого замыслит, и что ещё такого агрессивного придумает Вася. Вот этой кашей пете-васиных планов и полно ближнее небо, что-то осуществляется, что-то нет. На втором небе, видишь, дерутся уже эгрегоры, от исхода их драки зависит среднесрочная человеческая история, может быть, и до тысячи лет. Выше – уже планетарные энергии регулируют балансы планеты – магнитные поля, течения, подвижки материков, ледники, похолодания, моры, засухи… и отбиваются от равномасштабных им внешних угроз: экранируют солнечные вспышки, отводят метеориты, фильтруют космическую пыль на предмет смертоносных спор… И оказывается – с помощью держателей. Вот где их настоящая вахта! Разные уровни: с каким бы счётом попы у царей не выиграли, если держатели метеорит пропустят – кирдык и тем, и другим. Поэтому и убеждают странника, что делом надо заниматься.

– Как же они на такие верхотуры взбираются?

– Никуда они не взбираются, они отсюда работают, точно так же, как бактерии в твоей толстой кишке работают на твоё самочувствие прямо из жопы – куда ты без них?

– Почему именно в толстой?

– И в тонкой, и в желудке, и под языком… а может, и в мозгу, и в крови… Говорят же окские старики: наше дело река. А чьё-то – горы. Что за дело? Не склоки междусобойные, а регуляция в макроорганизме и оборона от всякого вирусного хлама.

– А выше?

– Энергетика солнечной системы, галактические дела, потом – вселенские, и на последнем, я так полагаю, открытом вовне небе – Закон. Бог.

Уже потом, оставшись с собой наедине, он пытался осмыслить это последнее слово, оно не находило места в его христианской душе, где главным и, казалось, вечным постулатом было слово другое. Он вдруг ощутил в груди такое великое сиротство, какое бывает только при живых, но отринувших тебя родителях. «Как!? – тысячный раз убивал он себя вопросом. – Он не за нас? Как же жить?». Ведь то, что Он не за нас, означало, что Он не с нами – и это рушило казавшееся неприкосновенным основание не просто его жизни, жизни его соотечественников и единоверцев, а основание самого мира, тысячелетиями стоявшего на этом камне: С НАМИ БОГ! И не за слабого – это тоже была опора тысячам и тысячам, да что там – миллионам и миллионам людей, белым, чёрным, жёлтым, красным… всем, кого придавил к праху земному насущный ветер, кого сломил, искорёжил, измолол неостановимый жернов юдоли: Он – заступник, Он всегда за слабого, Он за нас… Он с нами!

Да не морочит ли Полкан? Всё-таки бес. Не искушение ли, не очередная ли препона на его и без того заовраженном пути? Нет, на этот раз душа не пускала по этой лёгкой думке: бес – и дело с концом… не давала спрятаться от приоткрывшейся страшной и великой в своей простоте истины. В чём она – не ускользай, не прячься, откройся! Не в том ли, что за Бога мы принимали бьющегося за нас – воистину за нас, за нас слабых и несчастных! – Воина всего лишь с Третьего неба, который перед Вседержителем так же мал, слаб и беспомощен, как и мы перед ним, Воином. Но он – Воин, он бьётся, он не имеет права уйти с поля… сойти со своего неба битвы, стать слабым, он перед всеми защищаемыми им тремя небесами обязан быть сильным… потому что знает единственную в этом подлунном… тьфу, какое – подлунным?! – вселенском, больше – надвселенском, открытым за седьмым небом в бесконечность Мире Истину: Он – за сильного. Он за нас, Он за нас, но и мы должны быть за Него, а быть за Него – значит только одно: быть сильным. Обратным прельстили черти, утешительная ложь ведомой на заклание овцы: Он за тебя, за слабенькую, Он с тобой, несчастной… где тут твоя аорта?