Возвращение Орла
Шрифт:
– Да уж, – умно встрял один мальчишка, – чтоб зарыть, надо сначала скопить.
– Скорее всего, расположение села в древности обусловило наличие в этих местах проходимых бродов через Оку, и первыми поселенцами были как раз люди, эти броды обслуживающие, тем более, что Ока здесь сильнее всего вдаётся на север и при движении со стороны степи поиск других бродов означал бы движение обратно – поэтому дединовские броды спокон веку были стратегическими и оставаться бесхозными никак не могли. Со времен Ивана Грозного и кончая 1762 г. село Дединово являлось Дворцовым, и его жители снабжали «обиход Великого Государя» рыбой и не знали крепостной зависимости. С последней четверти XVI в. Дединово представляло собой военный городок
– О дряхлости говорит, – сумничал кто-то другой. Не видели они в Кате строгого педагога, вольничали.
– Тогда уж скажем – о ветхости, это будет правильней. А вот один из самых образованных людей прошлого века Николай Горчаков в «Журнале для чтения воспитанников военно-учебных заведений» писал, что Дединово заслуживает особенного внимания и есть одно из известнейших во всём государстве селений. Вокруг нашего села стояли дубовые рощи. В старину здесь строились почти все суда, которые плавали по Оке – коломенки, барки, струги. А в 15 веке Дединово уже большое дворцовое село. Почти все жители опытные рыбаки, доставляли рыбу к царскому столу, за что им были выданы охранные грамоты на владения водными угодьями от Цны до самой Угры. При царе Михаиле Феодоровиче – здесь начали строить корабли для голштинского посольства в Персию, а при Алексее Михайловиче первые большие военные корабли для Каспийского моря.
– Знаем мы про «Орла».
– Надо сказать, что цари жаловали вниманием Дединово, у Ивана Грозного были здесь знакомые мужики, он останавливался у них после соколиных охот, и Пётр Первый бывал здесь неоднократно.
– А Горбачев не собирается?
Ребята забалагурили: «Не дорос он ещё до царя!» – «До Дединова не дорос! Сравнила Мишку с Грозным!..»
– В 1714 г. часть жителей вывезли для заселения окрестностей Петербурга так появилось село Рыбачье в устье Невы. С семнадцатого века из Дединово набирали кабацких целовальников – это люди, принимавшие присягу на кресте и Евангелии и обещавшие при вступлении в должность соблюдать государственный интерес, – торговцев рыбой, хлебом и солью. Наши недавние предки – инициативные и творческие. Было много крестьян, вышедших в купцы. Только в Петербурге жило более двухсот дединовцев, у которых был отдельный староста.
Семён наклонился к стоящему ближе к нему пареньку:
– Интересно?
– Не-а.
– А чего ж вы тут?
– Это кто сочинение о родине на двойку написал, вроде субботней отработки.
– Что ж вы так родину не любите?
– Мы родину любим, мы сочинения о ней не любим.
На кладбище
Лишь рассветёт – приокской простоте
Тритон заблудший попадётся в сети.
След раковины в гробовой плите
Уводит мысль куда-то дальше смерти.
Б. Ахмадуллина
Где смерть, там и правда.
Ю.Мамлеев
Дожидался Катю уже на улице.
– Ну, как у вас там? – ещё бы, волновалась.
– Ничего. Ожил.
Посмотрела с недоверием: «Как? Не может быть!» Но спросила о другом.
– Что не в поле?
– Да отработают сегодня за меня… шесть лбов. Я… во вторую смену.
– А у нас, видишь, в первую, абракадабра, покруче вашей капусты: лекцию о родном селе, о малой, как говорится, родине, заставляют слушать в
наказание. Что-нибудь понимаешь? Не в награду, для тех, скажем, кто написал выше тройки, и уж не для всех – перед этим самым сочинением, а в наказание…– Да… Слушай, а цари правда сюда наведывались?
– Ещё как наведывались.
– И чего им тут? Ладно – Пётр, он поплавать не дурак был, но Грозный?
– Была, значит, нужда и у Грозного… – и выжидательно посмотрела: будет спрашивать, что за нужда?
Но Семён спросил не совсем так, как ожидала.
– Тоже капусту сажать отправили?
– Гречиху.
– Вот те на! Десять лет уж ездим сюда, гречихи тут не видывал. Грозный царь Гречиха.
– Долгая история, – немного разочарованно сказала Катя, – но что приезжал, и не один раз – это точно, у пустой легенды другой вкус. Да это и не легенда, расскажу как-нибудь. Вот, кстати, почитай, обещала.
Это был четвёртый или даже пятый машинописный экземпляр, почти слепой, страниц, может быть, с полста, прошитый зелёными нитками, как курсовой проект, в обложке из сложенного пополам ватмана и к тому же со стёртым названием.
– Так что тут? Историческое?
– Скорее – да… – Собралась было что-то добавить, пояснить, но передумала, – почитай. С собой в Москву тебе дать не могу, так что прочти, пока вы тут.
– Стоит?
– Посмотри сам.
– Здешний следопыт?
– Совсем нет. Я ж говорила – Владимир Фёдорович из Тулы, писатель и ещё художник, столько знает про нашу Оку! Был вот на праздники, и на годовщину «Орла» обещал быть.
– Зачастил, – с ревнинкой в голосе бросил Семён, – чего ему тут?
– Ищет Белый остров.
– Давно ищет?
– Всю жизнь.
– И не нашёл?
– Нет, – ответила она с интонацией, сразу напомнившей ему мадам из их первой встречи, спутницу «адидаса», которой она так же коротко отрезала на вопрос о дединовских легендах про «Орла», правда, теперь сразу же и смягчила. – Какие сейчас острова. Пока плотину в Белоомуте не построили, были, а теперь это – мели, банки… или как они по-морскому называются? Да и те срыли – судоходство.
– Чего ж он тогда ищет? Не понимает, что ли – плотина.
– Всё он понимает, он больше понимает, чем мы с тобой, потому и ищет. Для него остров не только песок посреди реки.
– Понятно, местная Шамбала… Так о чём пишет?
– Про… – Катя как будто запнулась, – про одного алексинского странника… Да это и не он писал, он перепечатал с какой-то рукописи…
– Ну!.. – вздохнул Семён: «Придётся ведь читать, никуда не деться», – сказка известная: рукопись из сундука, сундук из лукоморья, а лукоморья больше нет. А тебе-то почему привёз?
– Про наши места, там всё вокруг Дединова, старики…
– Старики… Слушай, Катюш, прокатимся до кладбища, второй год Сергея Ивановича навестить не можем.
– И – обратно, мне надолго нельзя.
– Поедем!
Кладбище было на полдороге к Бору.
– Я ведь Сергея Ивановича и до вас знала. И с Лёшкой он меня знакомил.
– Вот так да! И как?
– Всё челны… Собирала материал, фотографировала для музея. Дединовских челноделов я всех знаю, а тут мне дядя Саша Шустов говорит, что в Малеевском есть мастер, Сергей Иванович Пономарёв, у него лекала особенные. Приехала, разыскала.
– Водочки взяла с собой?
– Нет.
– Надо было бы.
– Да он и без меня был уже весел. И как будто ждал меня, обрадовался моему интересу, стал расспрашивать, больше, чем я его, про меня, про мать-отца, а сам всё кивал, как будто и без расспросов всё про меня знает… и чему-то как будто радовался. Просила показать, а он говорит, что ему уже тюпку не поднять, теперь корзины плетёт. Послал к племяннику. Я сначала даже насторожилась, что это он ласковый такой? Не сосватать ли за племяша хочет? Чуть не передумала с ними общаться, но что-то остановило, больно уж дед мировой.