Возвращение принцессы
Шрифт:
А ты прожила с ним год, казалось бы, знала о нем все, до донышка! Ничего ты, Нина, о нем не знала.
Самое необъяснимое, самое дикое — тебе даже сейчас его жалко.
Отошел от двери. Шаги удаляются…
Даже сейчас ты готова его понять и простить. Ему худо. Его гложут ревность, досада, злость. Он потерял голову от ревности. Бедный Дима.
Ну давай, давай, пожалей его, дура набитая! Вот он опять подходит к двери в твою одиночку. Сейчас он войдет и набросится на тебя с кулаками. Он тебя будет бить, а ты его будешь жалеть. Замечательный расклад.
— Нина Николаевна! Как вы там?
Это
— Вы не проголодались? Вам… Может быть, вам нужно выйти?
Владик! Это же бывший Димин охранник Владик!
Нина кубарем слетела с Вовкиной кушетки, забарабанила в дверь:
— Владик, открой! Выпусти меня отсюда немедленно!
— Вообще-то Дмитрий Андреич не велеть… — Ему стыдно, голос заискивающий, оправдывающийся. — Он велел вас покормить — и обратно.
— Покормить? Обратно? — Нина задохнулась от возмущения. Ударила в дверь кулаком. — Я ему что — собака? Ну, он спятил, а ты-то чего? Не стыдно?
— У меня ключа нет.
— Ты хоть врал бы умнее! А как ты меня кормить собирался? В замочную скважину сухие макароны будешь проталкивать, так, что ли?
Владик отрывисто рассмеялся: наверное, представил себе, как он осторожно просовывает макаронину в узкое отверстие. Он рассмеялся и открыл дверь.
Нина выскочила из своего узилища, зареванная, растрепанная, словно фурия. На Владика она и не взглянула. Не мешкая ни минуты, метнулась в прихожую.
— Куда вы? — Владик поплелся следом, сокрушенно бормоча: — Он не велел вас выпускать…
— Выпускать! Я ему не собака! Где моя шуба? Где мои сапоги? Где все, черт подери?!
— Он меня убьет, убьет, — причитал Владик Он бестолково топтался в прихожей, пытаясь помочь Нине отыскать ее вещи.
— Не скули. Ты у него больше не служишь. Он тебе никто.
— Не служу, — согласился Владик. — Но я ему… — Он запнулся, залился краской, но все же выговорил: — Я ему предан.
— «Предан»! — зло передразнила его Нина. Она пошла в гостиную — заперто. Все комнаты, все двери заперты! — Тоже слово какое-то собачье… Почему он запер все?
— Он ваши вещи спрятал, наверное, — догадался Владик. — На тот случай, если я вас выпущу. Он же знает, что я сломаюсь и выпущу. А вы уйти захотите.
Нина сдавленно застонала и, подавив бессильную ярость, ударила в запертую дверь кулаком и ногой. Скотина! Понавешал замков! Она была против этих дурацких замков на дверях. Что за мадридский двор, у нас — дом, мы родные люди, чего друг от друга запираться-то? Тогда уж лучше жить порознь.
Ладно, она пойдет в чем есть. Джинсы, джемпер, домашние туфли без задников. Сколько там, градусов пятнадцать? Если не околеет — дойдет.
— Куда? — ахнул Владик.
Нина уже открыла входную дверь.
— Я сына не видела неделю! Пусти, это рядом.
— Не пущу, вы замерзнете. Он меня убьет!
— Ну, так уходи отсюда! Что ты здесь вообще делаешь? Что ты ему служишь? У тебя давно другой хозяин! — Нина наконец пригляделась к бывшему Диминому бодигарду повнимательней. Какой-то он другой теперь. Похудел, осунулся. И взгляд… Взгляд стал другим: прячет глаза, что-то в них теперь суетливое, неприятное. — Ты работу-то нашел, Владик?
— Нашел. — Охранник снял с себя куртку, набросил Нине на плечи —
Нина утонула в ней, громоздкой, просторной, размеров на пять больше, чем нужно.— Охраняешь кого-нибудь?
— Это от меня… охраняют, — признался Владик с внезапно прорвавшейся искренностью. И, тут же пожалев об этом, поспешно добавил: — Я вас довезу. Хотя он меня и убьет. Пойдемте, такси возьмем. Он мою машину забрал, я не на…
— Сиди здесь, — оборвала его Нина.
Нина неслась по Покровке, придерживая окоченевшими руками широкий воротник куртки, сводя отвороты у горла. Холодно. Было бы еще холоднее — спасибо Владику. Бедный Владик, достанется ему от Димы! А тебе? А что Дима сделает с тобой, когда ты вернешься? Лучше об этом не думать.
Она поскользнулась, упала. Вскочила, подобрав слетевшую с ноги туфлю.
— Рано башмачок теряете, мадам! — Какой-то подвыпивший прохожий весело подмигнул Нине. — Еще полтора часа до полуночи.
— Я из другой сказки, — отмахнулась Нина.
Бегом, бегом, торопись! Вот и Покровские ворота. Хмельная компания стоит невдалеке, оглядели Нину с ног до головы, хорошо. Удержались от резюме… До чего мерзнут ноги, пятки особенно! Если душа уйдет в пятки — душа тоже заледенеет. Как у бедного мальчика из «Снежной королевы»… Нина, ты из другой сказки.
Вот и Подсосенский. Дверь. Подъезд Лифт.
На лестничной площадке валяются еловые иглы. Он елку купил!
Нина осторожно позвонила в дверь. Ей открыл старик. Молча впустил ее в квартиру Он был в длинном халате, подпоясанном шнурком с кисточками. Смешно — как старосветский помещик.
— Я Вовку повидать, — сказала Нина, с трудом переводя дыхание.
Старик взглянул на ее дурацкую куртку, на шлепанцы.
— Могу предложить таз с горячей водой. — Даже прозаическое слово «таз» в его устах звучало величественно и значительно.
— Не нужно, спасибо. Я бегом бежала, не успела замерзнуть. Можно я…
Петр Андреевич приложил палец к губам, и Нина испуганно умолкла. Затем он кивнул ей на дверь своей комнаты, приглашая зайти. Нина пошла за ним, наступая на еловые иголки и шепча:
— Мальчики спят? Петя дома?
В комнате старик опустился в кресло, царственным жестом указав Нине на соседнее.
Нина послушно села. Она немного побаивалась старшего Солдатова, но чувство опаски соединялось в ней с теплой, слегка насмешливой снисходительностью. Как это у Чехова? «Вшивый барин». Всю жизнь оттрубил на советских хлебах, на ниве доблестного Совета профсоюзов… А хлеба, между прочим, тучные, нива — благодатная. Был советский служака, зато теперь — русский барин, белая кость, вон у него портретики Николая и Александра в золоченых рамочках, иконки, образа, лампадка…
И смотрит он на Нину надменно, свысока. Постукивает костяшками пальцев по облезлым подлокотникам кресла. Ладно, это игра, невинная старческая дурь. Вольно тебе на склоне лет в эрцгерцога Бранденбургского рядиться — рядись. Знал бы ты, старче, что и я — не «…понаехали тут». Я, между прочим, Шереметева.
Все, хватит, сама хороша, в самой сейчас высокородная спесь играет.
— Петя дома? — решилась наконец Нина нарушить молчание. Ей хотелось поскорее увидеть Вовку, пусть и спящего. Ей хотелось поскорее увидеть Петра.