Возвращение с Западного фронта (сборник)

Кестер переключил фары на ближний свет. Машина плыла в вате, проносились тени, деревья, смутные призраки в молочном море, не было больше шоссе, остались случайность и приблизительность, тени, разраставшиеся и исчезавшие в реве мотора.

Когда через десять минут они вынырнули из тумана, лицо Кестера было землистым. Он взглянул на Жаффе и что-то пробормотал. Потом дал полный газ и продолжал путь, прижавшись к рулю, холодный и снова овладевший собой…

Липкая теплынь разлилась по комнате, как свинец.

– Еще не прекратилось? – спросил я.

– Нет, – сказал врач.

Пат посмотрела на меня. Вместо улыбки у меня получилась гримаса.

– Еще полчаса, – сказал я.

Врач поднял глаза:

– Еще полтора часа, если не все два. Идет дождь.

С тихим напевным шумом падали капли на листья и кусты в саду. Невидящими глазами я вглядывался в тьму. Давно ли мы вставали по ночам, забирались в резеду и левкои и Пат распевала смешные детские песенки? Давно ли садовая дорожка сверкала белизной в лунном свете и Пат бегала среди кустов, как гибкое животное?..

В сотый раз я вышел на крыльцо. Я знал, что это бесцельно, но все-таки ожидание как-то сокращалось. В воздухе висел туман. Я проклинал его; я понимал, каково было Кестеру. Сквозь теплую пелену донесся крик птицы.

– Заткнись! – проворчал я. Мне пришли на память рассказы о вещих птицах. – Ерунда! – громко сказал я.

Меня знобило. Где-то гудел жук, но он не приближался… он не приближался. Он гудел ровно и тихо: потом гудение исчезло; вот оно послышалось снова… вот опять… Я вдруг задрожал… это был не жук, а машина; где-то далеко она брала повороты на огромной скорости. Я словно окостенел и затаил дыхание, чтобы лучше слышать: снова… снова тихий, высокий звук, словно жужжание разгневанной осы. А теперь громче… я отчетливо различал высокий тон компрессора! И тогда натянутый до предела горизонт рухнул и провалился в мягкую бесконечность, погребая под собой ночь, боязнь, ужас, – я подскочил к двери и, держась за косяк, сказал:

– Они едут! Доктор, Пат, они едут. Я их уже слышу!

В течение всего вечера врач считал меня сумасшедшим. Он встал и тоже прислушался.

– Это, вероятно, другая машина, – сказал он наконец.

– Нет, я узнаю мотор.

Он раздраженно посмотрел на меня. Видно, он считал себя специалистом по автомобилям. С Пат он обращался терпеливо и бережно, как мать; но стоило мне заговорить об автомобилях, как он начинал метать сквозь очки гневные искры и ни в чем не соглашался со мной.

– Невозможно, – коротко отрезал он и вернулся в комнату.

Я остался на месте, дрожа от волнения.

– «Карл», «Карл»! – повторял я.

Теперь чередовались приглушенные удары и взрывы. Машина, очевидно, уже была в деревне и мчалась с бешеной скоростью вдоль домов. Вот рев мотора стал тише; он слышался за лесом, а теперь он снова нарастал, неистовый и ликующий. Яркая полоса прорезала туман… Фары… Гром… Ошеломленный врач стоял около меня. Слепящий свет стремительно надвигался на нас. Заскрежетали тормоза, и машина остановилась у калитки. Я побежал к ней. Профессор сошел с подножки. Он не обратил на меня внимания и направился прямо к врачу. За ним шел Кестер.

– Как Пат? – спросил он.

– Кровь еще идет.

– Так бывает, – сказал он. – Пока не надо беспокоиться.

Я молчал и смотрел на него.

– У тебя есть сигарета? – спросил он.

Я дал ему закурить.

– Хорошо, что ты приехал, Отто.

Он глубоко затянулся.

– Решил, так будет лучше.

– Ты очень быстро ехал.

– Да, довольно быстро. Туман немного помешал.

Мы сидели рядом и ждали.

– Думаешь, она выживет? – спросил я.

– Конечно. Такое кровотечение неопасно.

– Она никогда ничего не говорила мне об этом.

Кестер кивнул.

– Она должна выжить, Отто! – сказал я.

Он не смотрел на меня.

– Дай мне еще сигарету, – сказал он. – Забыл свои дома.

– Она должна выжить, – сказал я, – иначе все полетит к чертям.

Вышел профессор. Я встал.

– Будь я проклят, если когда-нибудь еще поеду с вами, – сказал он Кестеру.

– Простите меня, – сказал Кестер, – это жена моего друга.

– Вот как! – сказал Жаффе.

– Она выживет? – спросил я.

Он внимательно посмотрел на меня. Я отвел глаза в сторону.

– Думаете, я бы стоял тут с вами так долго, если бы она была безнадежна? – сказал он.

Я стиснул зубы и сжал кулаки. Я плакал.

– Извините, пожалуйста, – сказал я, – но все это произошло слишком быстро.

– Такие вещи только так и происходят, – сказал Жаффе и улыбнулся.

– Не сердись на меня, Отто, что я захныкал, – сказал я.

Он повернул меня за плечи и подтолкнул в сторону двери:

– Войди в комнату. Если профессор позволит.

– Я больше не плачу, – сказал я. – Можно мне войти туда?

– Да, но не разговаривайте, – ответил Жаффе, – и только на минутку. Ей нельзя волноваться.

От слез я не видел ничего, кроме зыбкого светового пятна, мои веки дрожали, но я не решался вытереть глаза. Увидев этот жест, Пат подумала бы, что дело обстоит совсем плохо. Не переступая порога, я попробовал улыбнуться. Затем быстро повернулся к Жаффе и Кестеру.

– Хорошо, что вы приехали сюда? – спросил Кестер.

– Да, – сказал Жаффе, – так лучше.

– Завтра утром могу вас увезти обратно.

– Лучше не надо, – сказал Жаффе.

– Я поеду осторожно.

– Нет, останусь еще на денек, понаблюдаю за ней. Ваша постель свободна? – обратился Жаффе ко мне.

Я кивнул.

– Хорошо, тогда я сплю здесь. Вы сможете устроиться в деревне?

– Да. Приготовить вам зубную щетку и пижаму?

– Не надо. Имею все при себе. Всегда готов к таким делам, хотя и не к подобным гонкам.

– Извините меня, – сказал Кестер. – Охотно верю, что вы злитесь на меня.

– Нет, не злюсь, – сказал Жаффе.

– Тогда мне жаль, что я сразу не сказал вам правду.

Жаффе рассмеялся:

– Вы плохо думаете о врачах. А теперь можете идти и не беспокоиться. Я остаюсь здесь.

Я быстро собрал постельные принадлежности. Мы с Кестером отправились в деревню.

– Ты устал? – спросил я.

– Нет, – сказал он, – давай посидим еще где-нибудь.

Через час я опять забеспокоился.

– Если он остается, значит, это опасно, Отто, – сказал я. – Иначе он бы этого не сделал…