Возвращение седьмого авианосца

— Варварство, Брент. Оно все еще существует.

— Но, сэр, — так же тихо ответил Брент. — Что он мог еще сделать?

— Что он мог сделать? — не веря своим ушам повторил Аллен.

— Да, сэр. У него не было иного выбора. Арабам нужно было преподать такой урок.

— Боже мой, Брент! Что с вами происходит?

Но Брента не задели эти слова. Все было правильно. Справедливо.

Работа на «Йонаге» шла полным ходом, и постоянно казалось, что над кораблем все время кружит, по крайней мере, два десятка «Зеро» — это молодые пилоты тренировались вместе с опытными летчиками. Вражеские самолеты не появлялись, но рано утром в понедельник один из самолетов типа «Констеллейшн», принадлежавший японской авиакомпании JAL, прошел слишком близко от воздушного пространства «Йонаги». И тут же в воздух взмыла дюжина «Зеро», один из истребителей дал предупредительный выстрел. В панике пилот огромного «Локхида» заложил крутой вираж и, спасаясь бегством, полетел в сторону аэродрома. Сотни моряков на «Йонаге» показывали на него пальцем и смеялись.

Йоси Мацухара провел весь понедельник и большую часть вторника на аэродроме. Брент заметил особый блеск в глазах летчика и подошел к трапу, когда Мацухара покидал корабль.

— У вас сегодня свидание, Йоси-сан? — шепнул Брент подполковнику, стоя у основания забортного трапа, когда во вторник вечером летчик проходил мимо его поста рядом с пулеметом «Намбу».

На лице Мацухары появилась мягкая улыбка.

— Я подумываю об этом. Есть кой-какие мысли. А у вас?

Брент хихикнул.

— Я не прочь ненадолго отвлечься, Йоси.

Они расхохотались.

Дом Кимио Урсядзавы представлял собой большую традиционную деревянную постройку и находился в токийском районе Сибуя. Йоси снял обувь, и Кимио проводила его в гостиную комнату, усадила его на дзабутон перед токонома, где находилась ваза с искусно подобранными ветками цветущей вишни и с чудным рисунком пером. Кимио была одета в обтягивающее кимоно, а волосы все так же уложены в традиционную прическу. Наполнив чашечку гостя горячим сакэ, она села напротив него.

— Очень великодушно со стороны столь занятого человека, Йоси-сан, найти время и почтить присутствием мой скромный дом.

Он улыбнулся освященным временем самоуничижительным вступительным фразам японской хозяйки.

— Отнюдь нет, — ответил он, следуя древней традиции. — Это я, простой моряк, почту за честь посетить прекрасное жилище очаровательной хозяйки. — Он осушил чашечку. Она вновь наполнила ее. — Мы чуть не забыли, — быстро произнес он, поднимая чашечку. — За императора!

— За императора, — эхом отозвалась Кимио. Они выпили, чашечка вновь опустела, и Кимио вновь наполнила обе.

— Вы скоро отбываете?

— Это военная тайна.

— Все выйдут провожать вас. Вам не спрятать «Йонагу». Он огромен, как гора Фудзи. Ходят слухи, что арабы стягивают силы, возможно, для нападения на Индонезию, а затем — на Японию.

— Слухи, — уклончиво ответил он. — Я просто летчик, который выполняет приказы.

— Йоси-сан, — сказала Кимио, внезапно смягчив тон. — Давайте сегодня оградим себя от мира. Только вы и я — больше ничего. — Она посмотрела в его глаза, и вновь он ощутил какое-то странное лихорадочное чувство.

— Да, Кимио. Я никогда не позволял себе такой роскоши. Давайте попробуем.

Она медленно поднялась.

— Я приготовила для вас ужин. — Она пошла на кухню, а Йоси что-то толкнуло изнутри при виде ее плавно движущихся ягодиц под кимоно.

Через минуту Кимио вернулась и подала еду, достойную богов: суси, изумительных угрей с рисом и соевым соусом, темпура — рыбу, запеченную в тесте с грибами, батат и зеленые бобы, чаши дымящегося риса и соба. И его чашечка для сакэ постоянно была наполнена.

Завершив трапезу гурманов, Мацухара вздохнул, расслабился и вместо чая вновь отхлебнул сакэ. Кимио убрала со стола и села, поигрывая сакэдзуки. Мацухара чувствовал себя удовлетворенным, а теплый напиток придал особую яркость предметам. Кимио стала казаться еще красивее.

— Вы потрясающая женщина, — сказал он искренне и просто.

— Спасибо, Йоси. Вы очень красивый мужчина. — Он почувствовал, как краска прилила к его лицу. Потянувшись через стол, она взяла его за руку. — Вы не были с женщиной уже много лет.

— Да. — Он завладел ее другой рукой. Она была теплой и бархатистой.

— Вы считаете меня привлекательной, Йоси-сан?

— Вы красивы. И обладаете телом богини.

— Хотите взглянуть на него?

У Мацухары перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его в солнечное сплетение. Он не верил своим ушам.

— Вы не обязаны это делать.

— Вы хотите увидеть мое тело? — снова спросила она.

Губы самурая задрожали, как будто тысячи крохотных иголок вонзились в его лицо и шею. Он был неспособен говорить и молча кивнул.

Кимио медленно встала, прошла в центр комнаты, не отрывая взгляда от Мацухары. Как в трансе, Йоси следил за тем, как она вытягивала из волос веточки-украшения, гребни и шпильки. Она тряхнула головой, и волна блестящих волос упала ей на плечи, как шелковый черный водопад. Кимио развязала оби, распустила завязки, и кимоно распахнулось, обнажив янтарную кожу и тончайшее белое белье. Кимоно, соскользнув с плеч, упало на пол. Дыхание летчика стало хриплым, немигающим взглядом широко открытых глаз он вбирал в себя точеное тело, прикрытое Лишь тонким шелковым лифчиком и узенькими кружевными трусиками. Он почувствовал присутствие в комнате некоей силы — силы ее сексуальности — и, как будто притянутый магнитом, поднялся. Протянув руку, Кимио произнесла:

— Я делаю это не потому, что вы самурай, который служит императору.

— Тогда почему? Почему для мена?

Она посмотрела на него пылающими от страсти глазами.

— В этот миг, Йоси-сан, я служу себе самой. — Она отвела руки за спину, и лифчик упал, обнажив холмы ее большой груди со стоящими сосками.

Йоси поднял руки и коснулся ее груди, лаская соски и темные кружки грудей. Кимио охнула и придвинулась ближе. Плотина десятков лет копившейся пустоты прорвалась. Он резким движением притянул ее к себе, целуя ее рот, глаза, шею, груди, живот, а она выгибалась и стонала.

— Последнее слово за вами, — прошептала она. Сначала он не понял. Тогда она положила его руку на резинку трусиков, и Йоси потянул их вниз, сдирая, разрывая шелк трясущимися руками. Он поглядел на темный треугольник волос у нее на лобке, в голове у него застучало. И ее руки тоже были заняты: она расстегивала его китель.

— Пистолет, — сказала она.

— Да. Все по порядку. — Несмотря на сотрясавшую его дрожь, он отстегнул «Оцу» и быстро избавился от остальной формы, бросив ее на пол, словно кучу тряпья.