Возвращение тамплиеров

Яирам не ответил. Он держал в руках тарелку и, казалось, внимательно рассматривал ее.

— Скажи мне правду, Джакомо. Ты не хотел, чтобы я пришел сюда, потому что стыдился, что увижу тебя за таким занятием.

— Нет. Просто работа — это не спектакль.

— Скажи правду, Джакомо. Ты должен сказать всю правду до конца. Ты боялся предстать таким, какой ты есть, не прикрытым толстой броней самолюбия.

Джакомо сильно покраснел, но не захотел спорить и промолчал. Он снял халат и начал переодеваться.

Яирам резко бросил:

— Я заслуживаю только молчания. Друзья — да, но не равные, так ведь?

— Оставь, Яирам. Пойдем отсюда.

На улице стоял густой туман. Некоторое время они шли молча. Наконец Яирам предложил:

— Сейчас еще только десять часов, может, пойдем куда-нибудь?

— Я хочу домой. Мне нужно выспаться.

Яирам направился было в другую сторону, но остановился, услышав, что друг зовет его.

— В чем дело?

Джакомо стиснул губы, глядя на Яирама. Наконец сказал:

— Уже некоторое время все думаю и думаю об этом. Хотел бы ты войти в нашу лигу?

У Яирама чуть не вырвалось восторженное «да».

— Посмотрим. Не уверен, окажусь ли я на высоте.

— Ты же видел. До уровня мойщика посуды на кухне ты дойдешь без труда.

— Конечно. А что еще я должен буду делать?

— У нас нет обязанностей. Каждый выбирает сам, что ему делать.

Яирам рассмеялся:

— Разве не забавно, что именно ты, синьор Долг, говоришь мне, что никаких обязанностей нет?

Придя домой, Джакомо постоял в размышлении перед византийской Мадонной. Потом, охваченный неодолимой сонливостью, прямо в одежде упал на кровать.

Он спал глубоким сном. Но благотворного отдыха не получил. Это был не столько сон, сколько состояние каталепсии или паралича: в мозгу его, словно на сцене, действовало, нагромождаясь друга на друга и гротескно видоизменяясь, множество разных образов.

Обликом они походили на его близких. Мать играла на рояле, но клавиши приклеивались к ее пальцам, отец сначала стоял к нему спиной, потом медленно поворачивался, и лицо оказывалось голым черепом, который что-то беззвучно кричал ему. Яирам, с обнаженным торсом и со связанными за спиной руками, развязно смеялся, в то время как падре Белизарио хлестал его до крови власяницей. Зато настоящим хлыстом орудовал Гельмут Вайзе (преподаватель немецкого языка, у которого несколько лет тому назад занимался Джакомо), заставляя все быстрее и быстрее бежать четверку черных лошадей, запряженных в телегу с горой трупов. Джакомо мучительно хотелось что-то сделать, но он совершенно не мог ни двигаться, ни говорить.

Тем временем от скита Сан-Себастьяно, погруженного в темноту, отъехало такси, направлявшееся в центр города, и пассажир все время поторапливал водителя.

Внезапно Джакомо перестал метаться и застыл, охваченный неодолимым ужасом.

Он увидел Анну.

В белом подвенечном платье она была необычайно красива, но лицо ее искажали злоба и ненависть. Она шла медленно и неуверенно, словно слепая, плохо ориентируясь в пространстве. Девушка приближалась к его кровати, обеими руками держа тяжелый средневековый меч.

Джакомо отчасти понимал, что подобная немыслимая сцена, с ее нестерпимой медлительностью, могла привидеться только в кошмарном сне.

Но был ли это действительно сон?

Наконец Анна, подойдя совсем близко, с трудом подняла меч, занесла его над головой юноши и уже готова была со всей силой, на какую только способна, нанести удар. Удар, который перерубил бы шею Джакомо.

Но вдруг она остановилась, словно кто-то помешал ей или появился в комнате. Занесенный меч замер в нескольких сантиметрах от его шеи. Анна снова прислушалась и повернулась к двери. Потом отошла и тотчас исчезла, словно призрачная тень.

Настойчивый стук в дверь разбудил Джакомо. Молодой человек испустил возглас облегчения. В дверях появился все тот же Ансельмо и с неизменной вежливостью сообщил, что к молодому хозяину прибыл гость. Какой-то весьма достойный господин ожидает его в гостиной.

Приходя в себя, Джакомо взглянул на часы и удивился:

— Но сейчас полночь.

Ансельмо пожал плечами:

— Он очень настаивал, утверждая, что речь идет о срочном деле. Более того — о жизни или смерти. Он выразился именно так.

— Кто это? Вы знаете его?

Слуга покачал головой:

— Мне кажется, однажды я его уже видел. Ах да, вот первое, что он сказал: он ваш друг. Я поразмыслил и решил поверить ему.

Джакомо поднялся с постели, поправил узел галстука и поискал другой пиджак.

Человек, ожидавший его, только что приехал в такси из скита Сан-Себастьяно.

Ему можно было дать лет сорок: довольно высокого роста, длинные, до плеч, светло-пепельные волосы, пронзительные светло-голубые глаза, тонкие губы, острый прямой нос. К этому следовало прибавить элегантный темный костюм. Все это придавало гостю решительный и волевой вид; казалось, он так и излучал энергию. В гостиной горел чудесный камин восемнадцатого века. Человек протянул к огню необычайно белые и холеные руки. Беспокойство, терзавшее его во время поездки в такси, прошло и сменилось приятным волнением от весьма желанной встречи. Когда Джакомо вошел в гостиную, человек встретил его широкой улыбкой. Юноша, не веря своим глазам, в изумлении замедлил шаг:

— Доктор Вайзе!

— Джакомо!

Наметившееся было объятие не состоялось. Но его вполне заменило горячее рукопожатие.

— Вы… вы здесь…

— Когда-то мы обращались друг к другу на «ты». Что-нибудь изменилось?

— Конечно нет, Гельмут. Конечно нет. Я так рад тебя видеть!

— Я тоже и поэтому спешил сюда изо всех сил.

Джакомо изобразил вопросительный жест.

— Я позволил себе приехать сюда глубокой ночью, потому что был очень встревожен. Мне показалось… у меня было ощущение, что ты в опасности. Ты ведь знаешь, я верю в такие приметы.

— В опасности? — переспросил Джакомо, выигрывая время для раздумий. И в самом деле, ему тотчас вспомнилось только что пережитое сновидение, жуткий кошмар… Призрак Анны с мечом возник из-за чувства вины, которое у Джакомо еще не прошло. Но Анна отступила, словно кто-то помешал ей или испугал, — и произошло это именно в тот момент, когда появился Гельмут Вайзе.

— Знаешь, несколько минут тому назад я видел тебя во сне.

— И вот я здесь. Видишь, было все-таки какое-то предостережение.

Они расположились у камина. Гельмут попросил Джакомо погасить весь свет: достаточно огня. Длинные, ровно колеблющиеся языки пламени стали отличным фоном для разговора о прошлом. Предстояло рассказать другу другу многое. Они не виделись уже два года, и для Джакомо это было особенно напряженное, насыщенное событиями время. Он сильно изменился с тех пор. Порывистый подросток, увлекавшийся чем угодно, от футбола до старинной живописи, превратился в серьезного молодого человека. Пожалуй, даже чересчур серьезного.