Возвращение в Москву

– Что ж, – сказала Ирина Владимировна, – пора детям на воздух. Едем, едем. – И не могла отделаться от мысли, что недодумала чего-то по поводу Ритусиного Книжника, что-то не могла связать и вспомнить. И беспокойство это тончайшим пыльным налетом легло на душу.

– А кто такая Евгения? – спросила она.

– Евгения – наша домоправительница. Жить, однако, особенно летом, предпочитает на даче, подозреваю, у нее там любовник, наш сосед. А сюда она только наведывается – прибраться, чтобы мы совсем грязью не заросли, нормальный обед приготовить. Но это лишь в тех случаях, когда я взбеленюсь и напомню, что неплохо оплачиваю ее труды. Евгению надо бы выгнать, утомительная баба, ленивая и склочная, но слишком хороши у нее пироги, хотя и редки с тех пор, как любовника завела.

* * *

Если в Москве Юлька выступала барышней хотя и лукавой, но сравнительно благовоспитанной, то на даче она сбросила личину и оказалась чертом в юбке. Вернее, в шортиках, к возмущению Евгении Павловны, бабы Евгении, кухарки и домоправительницы. Она считала, что девочки всенепременно должны ходить в юбочках, платьицах.

– … И не выше трусов, а за коленочку, скромно. И косички с лентами.

– Угу, – кивала Юлька, – вы, Евгения, совершенно правы, – вроде бы соглашалась она, но тут же напоказ распускала по плечам черные кудри и продергивала шелковую косынку Элен в шлевки шортиков вместо пояса и завязывала фасонным галстучным узелком.

– Так я что сказала-то? – возмущалась Евгения. – Юбку, я сказала, надень, черт такой…

– Где же я возьму юбку? – удивленно вопрошала Юлька. – Такую, которая вас устроит, Евгения? Таких юбок больше не бывает, вынуждена вас огорчить. При всей вашей правоте.

– Так я тебе надставлю, воланчик пришью…

– Не бывает таких юбок, Евгения, надставленных воланчиком. Можете писать и жаловаться в ООН, в ЮНЕСКО или в Международный Красный Крест, все равно не бывает.

– Вот неслух, вот издевательница, – верещала Евгения Павловна, – управы нету. Это сейчас! Пока пигалица! А в возраст войдет? По сестрицыным стопам?!

– По сестрицыным, – согласно кивала Юлька и лихо скатывалась бочком по перилам крыльца. – Спорить с ней бесполезно, с вредной бабой, – шептала Юлька Юре на ухо, – но мы еще посмотрим, кто кого…

– Кудай-то в таком виде-то, позорище?! – громко скрипела вслед Евгения Павловна.

– А на пруд, огнедышащих жаб ловить, – отвечала Юлька.

– Каких таких огнедышащих? – почти визжала возмущенная Евгения Павловна. – Что за сказки рассказываешь?

– Не сказки, а по телевизору передавали в «Новостях», – уверенно врала Юлька, – в Подмосковье полно развелось огнедышащих жаб-мутантов.

– Каких-таких «тантов»?!

– Не «тантов», а мутантов, Евгения. Уродов.

– Так они и так уроды. Все вранье, – заключала Евгения.

– Так ведь огнедышащие уроды, Евгения. Вот мы с Юрой поймаем, если удастся, и принесем показать.

– Ай, – недоверчиво отмахивалась Евгения Павловна, но топотала на веранду, где был установлен маленький телевизор, смотреть новости: вдруг что скажут про огнедышащих жаб.

– Поверила, – шептала Юлька, – вот тебе и начало интриги. То ли еще будет. А вообще, Юрка, на даче можно с толком провести время.

И когда дамы, Елена Львовна и Ирина Владимировна, отбывали в Москву за покупками и городскими впечатлениями, Юлька ввязывала Юру в приключения, без которых он, честно признаться, вполне обошелся бы, так как в целом смирным был ребенком.

Юлька привезла с собою из Москвы большую коробку – набор «Юный химик». Пользовалась она химикалиями, надо отдать ей должное, аккуратно и в целях вполне мирных, не считая, разумеется, случая, когда из шприца, наполненного ацетоном, изготовлен был огнемет и опробован у близлежащего пожарного пруда, для пущего эффекта безлунной ночью.

На мостках над прудом сидела в ночи неопознанная парочка, ворковала, слушала лягушачий хор и кормила комаров. Когда из глухой темноты вдруг с шумом вылетел огненный язык и лег на ряску, дама заверещала как резаная и повалилась в воду, к пиявкам, подняв волну своим полным телом. Ацетон быстро прогорел, улетучился, и пламя погасло.

Джентльмен, поначалу, должно быть, потерявший дар речи, но усидевший на узких досочках мостков, с перепугу сипло осведомился:

– Вы не утопли, Евгения Павловна?

Евгения Павловна, вся в водяной траве, стояла по колено в воде и шептала благоговейно:

– Огнедышащая жаба, ну как есть… Ай!

– Евгения Павловна, не бывает огнедышащих жаб, – не очень уверенно увещевал джентльмен.

– Много вы знаете, Антон Борисыч! О них и в «Новостях» передавали.

– Когда это?! – удивлялся Антон Борисович. – Вы сами слышали, Евгения Павловна, или вам трясогузка на хвосте принесла? Трясогузка, этот ваш ребенок Юлия? Которая, как мне кажется, поставила себе целью доставлять вам, наивной, легковерной и чистой душою, неприятности?

Последние вопросительные фразы прозвучали особенно громко и обращены были к густым, склонившимся до земли веткам ивы на другом берегу пруда, из-за которых и вылетело ацетоновое пламя.

Под ветками валялась на траве и хрюкала от смеха довольная собою Юлька, и Юра сидел, уткнувшись в колени, чтобы смеяться не громко. Потом они отползли в сторону тропинки, цепляясь за корни кустарника, потом неслись по темной улочке к тайному лазу в заборе, скрытому разросшимся жасмином, потом сидели на лавочке у колодца и шептались.

– Так ты заранее знала, что там будет Евгения? – немного осуждающе спрашивал не склонный к коварству Юра.

– Не совсем уж заранее, – жеманилась Юлька, – просто я услышала, как этот самый Антон, наш сосед, громко кашляет под забором со своей стороны, а Евгения с нашей стороны притворно чихает в огороде. Значит, свидание назначают. Они еще с прошлого года «тили-тили-тесто, жених и невеста». Вместе «гуляют», как в деревне говорят, и думают, что никому об этом не известно. А гуляют они к пруду, что тоже давно выяснено. Но не откладывать же из-за них испытание огнемета? Никто не виноват, что они устроили свидание на испытательном полигоне. Так все удачно пол-учи-и-и-илось! – пропела Юлька и потянулась кошечкой от удовольствия. Потом повела плечиком и задумчиво добавила: – А за трясогузку этот Антон мне еще ответит! Надо же! «Трясогузка на хвосте принесла»! И что обидно: ведь Евгения-то почти убедилась в том, что есть на свете огнедышащие жабы. А этот вылез. Трясогузка! Ну, я ему устрою, женишку престарелому!

В те времена Юра еще не ведал, что любые Юлькины угрозы следует воспринимать всерьез и решать для себя, ждать ли их осуществления или же пытаться по мере сил препятствовать Юлькиным коварным замыслам, если замыслы эти представлялись чрезмерными по жестокости. С годами Юра понял, что слово изреченное для Юльки не самоценно, как, скажем, для поэта. Не самоценно, а требует вполне приземленного материального воплощения. Проще говоря, «сказано – сделано» было Юлькиным кредо. Но Юра-то в те времена этого не знал, а потому пропустил мимо ушей Юлькину угрозу в адрес не в меру догадливого соседа Антона Борисовича и предался каникулярным радостям.