Возвращение в Петроград
Шрифт:
Глухой петроградской ночью в доме графини Чарской, которая в обморочном состоянии отпаивалась каплями в комнате секретаря (его работу выполнял студент, одновременно, бывший и любовником Элеоноры, совмещал приятное с полезным, и для бюджета аристократки из мясного ряда зримая экономия) под потолком висели два бесплотных духа. Так что говорить, что они «висели» это лишь условное обозначение примерного места их дислокации. Ибо намного проще было сказать: оба они пребывали в этом плане бытия. И был один дух безмятежным, ибо за время своей длинной жизни, Якоб Брюс если и научился чему, так это ждать и терпеть. Это сделало из духа мятежного духа наблюдательного, а ныне и духа безмятежного. А вот духом мятежным был дух императора Петра, которого
— И зачем ты выдернул меня из небытия, чтобы я наблюдал за этим представлением? — пробурчал Пётр своему бывшему верному сподвижнику. Всё дело в том, что ритуал сработал с первого раза, но душа Петра явилась в мир вместе с духом Якоба Брюса, который потом развлекался, разыгрывая доморощенных медиумов и участников спиритического сеанса. Яшка и при жизни слыл шутником, на всякие пакости гораздым, чего ему меняться во смерти?
— О! Герр Питер! Извини, что так вольно распорядился твоим временем, но очень мне хотелось показать тебе, что из себя представляет это так называемое «высшее общество», прости, Господи, за то, как они себя называют!
— Довольно мерзкое зрелище!
— Увы, герр Питер. Как я и обещал, я выдернул тебя накануне страшных событий. Твой потомок с мужеством обреченного идиота готовится просрать империю. У тебя есть шанс исправить положение дел.
— Какой такой шанс? Я дух бесплотный! — возмутился Пётр. Или ты предлагаешь мне из зеркала посмотреть в глаза потомку? И что я ему скажу?
— Ну. Насчёт потомка… Свечку я не держал, но нынешние Романовы твои потомки весьма условны, точнее, они точно НЕ ТВОИ потомки, и даже не Романовы по крови. Рюриковичи они. Хоть немного.
— Как так? — Пётр ошарашенно захлопал бы глазами, если бы они у духа были. А так эфирное тело его пошло волнами от возмущения. — Ну, свечку я не держал, но одним глазком подсматривал. Екатерина, которая Вторая, она сына Павла заимела от фаворита Сергея Васильевича Салтыкова, которого все считали красавцем, а дщерь твоя, Елисавета, этому потворствовала[5].
— Много воли бабам дал! — выдал вердикт Пётр.
— С тех пор правят потомки Салтыкова. Так сам посуди — род Романовых худой[6], детей в нём всегда было мало, а у Салтыковых всё всегда было полной чашей, в том числе и дети. Так что теперь потомки Салтыковых — Романовых расплодились выше всякого чаяния.
— Тьфу ты, прости меня, Господи! И что теперь делать? Кому во снах являться?
— Не надо никому являться, герр Питер. Я тут не для того. Есть один интересный вариантик. Но сначала тебя надо бы ввести в курс дел, так что слушай…
[1] Даты указаны по старому стилю, действовавшему в то время.
[2] Папироса, которую оборачивали в тонкий лист кукурузного початка (тот, что ближе всего к зерну).
[3] Тонкие сигары, которые, чаще всего. скручивали машинным способом, поэтому они были дешевле сигар, скручиваемых вручную.
[4] Thairis — только прочитанное задом наперед.
[5] Автор использует одну из сплетен про Екатерину Вторую, которая, тем не менее, имеет под собой основания. Достаточно сравнить портреты Павла и Салтыкова. А потом Петре Третьего и Павла. И задуматься. Впрочем, это альтернативка. Так что имею право. Кстати, генетический анализ мог бы поставить точку в этом вопросе. Тела-то есть, ДНК, думаю, вытащить как-то можно. Но никого это сейчас не волнует. Какая разница, кто сидел на троне, Романовы или Салтыковы? Во всяком случае последние был родовитее первых.
[6] Не знаю, что тому виной, экология или генетика, но ставшие на престол Романовы многодетностью не страдали, многие умирали во младенчестве. До зрелых лет доживали и давали потомство единицы из мужчин.
Глава третья
Говориться о пользе чая из трав
Глава третья
В которой говориться о пользе чая из трав
Петроград. Зимний дворец. Покои императора.
22 февраля 1917 года
Кто пил чай? Чей чай? Зюганов пил? Замените !
(Владимир Вольфович Жириновский)
Государь-император Николай Александрович Романов (второй этого имени) неожиданно перед отъездом в Могилёв, в ставку императорской армии, куда его настойчиво приглашал сам Алексеев, заехал в Зимний. Он вызвал туда министра внутренних дел, начальника столичной полиции и командующего столичным же гарнизоном. Глупцом император не был, очи имел, но с какой-то фатальной настойчивостью смотрел куда угодно, только не правде в глаза. Ему внезапно захотелось убедиться, в том, что при его отъезде в столице ничего не случиться и всё пока что находится под контролем верных империи сил. На дворе стояло раннее зимнее сумрачное утро, посему алкогольные напитки как-то сами по себе отпадали. По дороге в Зимний государь немного продрог и потому попросил чаю. Слуга сообщил, что на кухне есть прекрасный травяной отвар, который великолепно согреет после промозглого питерского ветра. Николай, пребывая в глубокой задумчивости, на чай согласился. К чаю подали небольшие бутерброды (не путать с канапэ! эти были просто чуть меньше обычных) с рыбой и холодной телятиной, печенье трёх сортов и несколько видов варенья. Поднос с едой Николай от себя отодвинул. А чай, который приятно горчил, сразу же пришёлся государю по вкусу. Он сделал несколько аккуратных глотков, стараясь не обжечься. И через несколько секунд потерял сознание.
— Вот так происходит, когда хорошо делаешь своё дело. — Сообщил духу Петра дух Якоба Брюса, наблюдая за подавшим чай слугою, который быстро переоделся и бросился прочь из дворца. Охрана ему вопросов не задавала. Ничему их чёрт не учит!
— А ты куда? — заворчал Брюска, увидев отлетающую душу Николая Второго.
— В рай, наверное… — ответила не слишком уверенно та, еще не осознавая, что уже отмучилась на ЭТОМ свете, но еще на ТОТ не попала.
— Хочу сказать тебе две новости: хорошую и плохую. Хорошая — русская православная церковь признала тебя святым-великомучеником. Вместе со всем твоим потомством и супругой. Невинно убиенными врагами в подвале екатеринбургского дома Ипатьева.
— Химика? — Несказанно удивился Николай.
— Нет, его брата, купца. Не перебивай! — насупился Брюс.
— А вторая, для тебя плохая. Господу нет никакого дела до того, кто кого кем провозглашает. Судит он по делам твоим! А ты, по делам своим оказался достоин адской сковороды! И мученическая смерть твоя в глазах господа только усугубила твою вину. Так что не спеши, полетим, я тебя в Ад подброшу. Там Вельзевул заждался.
Конечно, будучи человеком с весьма своеобразным юмором, таковой душа Якоба и осталась. Никакие сковороды душу Николая не ожидали. Ибо душа — суть нематериальная, и жарить ее на какой-либо поверхности смысла нет. Но кто сказал, что мучения духовные, коим подвергаются души грешные в аду будут менее страшны, чем поджаривание на огне? Они куда как страшнее, ибо изобретательнее!
— А что по-другому никак? –поинтересовался свежепредставившийся Николай.
— Господь сказал в Ад, значит, в АД! — твердо произнёс Брюс.
И так еле мерцавшая душа последнего российского императора стала какой-то совершенно тусклой.
— Пётр, государь, поспеши! — обратился Брюс к последнему истинно русскому императору, точнее, его душе. И та ухнула в тело, которое еще не успело остыть и осознать факт своей смерти.
Души Брюса и Николая несколько мгновений наблюдали, как Пётр осваивается в новом теле, после чего удалились.