Возвращение в строй

– А это? – Павел достал из-под майки пистолет. – Мне ствол вроде как по должности не положен.

– Хорошая работа.

Боровской вернулся, забрал пистолет, как-то уважительно посмотрел на Кулагина и, резко повернувшись, двинулся по аллее. Когда они скрылись за поворотом, Павел хотел продолжить работу, но тут из кустов вышел садовник:

– Ну, ты дал, Паша! Алексеева в момент вырубил.

– Ты подглядывал, что ли, Виктор Алексеевич?

– Да зови просто Алексеичем. Не подглядывал, давление в системе полива упало, ходил, смотрел трубы, соединение шлангов. Пробоину искал. Ну, и услышал ваш с ним разговор. А потом увидел, как ты его метлой и пистолетом. Лихо, ничего не скажешь! А Николай Алексеев лучший охранник у Боровского. Да и мужик нехилый. Прошлым летом тут недалеко на берегу озера компания из трех пацанов и девицы пикник решила устроить. Приехали на иномарке, разложились, не глядя, что территория частная, и давай гульбанить. Музыка на всю мощь, крики, визги. Понятное дело, хозяину это не понравилось, а тогда ночью дежурил Алексеев, Боровской в городе был. Ну, босс и отправил Николая утихомирить и убрать компанию. Я тоже тогда ночевал здесь, саженцы кедра должны были привезти в любое время. Видел все. Так Колька вышел к компании, поговорил чуток с пацанами. Те на него набросились, один даже с ножом. А пацаны на вид не слабенькие, таких еще «качками» называют. Но ладно. Так вот Колька разбросал этих «качков» как щенков. Девица еще визжала громче магнитофона. В общем, они кто как, кто на карачках, кто ползком, еле в тачку влезли и, петляя, свалили по лугу мимо деревни. Алексеев же вернулся, доложился боссу и мне подмигнул, мол, все путем, садовник. А сегодня ты его как пацана вырубил.

– Бывает, Алексеич! Я же не «качок». И очень не люблю, когда мне угрожают или пытаются унизить.

– Да-да. Учел мое предупреждение.

– А чего прямо не сказал, что меня будут проверять таким образом?

– Да я и сам толком не знал. Просто слышал, как Боровской говорил Николаю, чтобы спровоцировал на драку, если получится, но сильно не бил. Главное, посмотреть, как ответит и ответит ли вообще. Ну, я врубился, что речь о тебе идет. Но точно-то не знал, поэтому и намекнул.

– Чего еще ждать от Боровского? – серьезно посмотрел на садовника Павел.

– Ну, теперь ничего. Если он сказал, работай спокойно, значит, больше никаких подлянок не будет.

– А от Алексеева?

– От того тем более. Он что, идиот, каждый раз по яйцам получать? А это, у него ничего там не отвалится?

– Нет, – рассмеялся Павел. – Максимум неделя, а может, и меньше, и будет в полном порядке, я же бил в щадящем режиме. Так, чтобы на время вывести из строя.

– А мог по-другому?

– Мог.

– И как?

– Убить! – прямо ответил Кулагин.

– Ты это серьезно?

– Вполне!

– Да-да. Ну, и жизнь пошла. Весело, ничего не скажешь.

Кулагину нужна была информация по женщине, закрытой на третьем этаже, поэтому он предложил:

– Алексеич, у меня сегодня первый день работы, так?

– Ну?

– Ты помог мне.

– Да уж, помог.

– Помог. Как смотришь, чтобы после работы обмыть все это? Я литр водки привез, закуски хорошей. Посидим, поговорим, выпьем душевно.

– Водку, говоришь, привез? – шмыгнул носом Прохоров. – А чего? Давай обмоем. Повод есть. Почему в свободное время не выпить?

– Во сколько?

– Да как закончим рабочий день.

– В шесть?

– Давай в семь.

– В деревне тебя искать не будут?

– Некому, Паша.

– Ну, тогда договорились.

После инцидента на главной аллее больше ничего особенного в этот день не произошло. Работа была не тяжелая, но нудная. Охранника Алексеева Кулагин не видел, видимо, Боровской специально вызывал его в усадьбу и после неудавшейся проверки отправил обратно. На территории тоже ничего не происходило. За весь день Павел видел только хозяйку, прогуливающуюся с солнцезащитным зонтиком по розарию, да однажды управляющего. Тот с сосредоточенным видом прошел из особняка в гостевой дом, держа в руках солидную кожаную папку. «И что за бумаги нужно было туда тащить? – подумал Павел. – Неужели это все отчетность по хозяйству?» Но ответа искать не стал. Это ему было не нужно. Машинально он отметил, где находятся на территории камеры видеонаблюдения. Их оказалось десять, и одна контролировала подход к той части здания, где на третьем этаже одиноко смотрело на поместье окно, за которым скрывалась женщина.

Закончив работу в 18.00, Павел подобрал инструмент и направился к сауне. Пройдя почти половину пути, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, резко обернулся и увидел женщину в окне. Она подавала ему какие-то знаки, вот только смысл их понять с такого расстояния было невозможно. Кулагин, словно ему в глаз попала соринка, протер глаза. Женщина должна была понять, что он видит ее, но разговаривать знаками не может. Он отвел в сторону руку с метлой, показывая, чтобы она не задергивала штору. Женщина быстро отошла от окна, не тронув тяжелых портьер, окно закрывала лишь полупрозрачная органза.

Еще не зная, что предпримет позже, Павел подошел к сауне. На скамье уже сидел садовник.

– А чего это ты, Паша, на аллее пританцовывал?

«Вот черт глазастый, – подумал Кулагин, – обратил внимание. Вопрос, он ли один?»

– Чуть метлу не уронил, на лету поймал.

– А! Я подумал, с глазами что. Тут от цветов и растений пыльцы полно, аллергия вполне может быть. Уж до чего я к растениям привыкший, и то иногда такой чих возьмет.

– У меня нет аллергии, Алексеич!

– Ну, и слава богу. А вон и босс.

На территорию въехал «Мерседес», остановился напротив парадной лестницы, на которой тут же появилась супруга депутата. Из машины выскочил молодой человек, открыл заднюю дверку. Оттуда важно вышел сам господин Стариков. Жена подошла к нему, поцеловала в щеку, и они двинулись в свои хоромы. Следом засеменил молодой человек с кейсом. Водитель отогнал «Мерседес» под навес, пересел в «Ситроен» и выехал с территории, приветливо помахав охраннику.

– Босс на месте. Юрка Баров укатил домой, Гудов Витя службу тащит, Цуканов еще с бумагами, Боровской повез Алексеева в город и уже не вернется. Хозяин изволит отдыхать. Шпала Рита около Стариковых вертится, обслуживает, мы никому не нужны, так что можем начинать обмывку, Паша, – проговорил Прохоров.

– Пошли!

– Иди, я инструмент отнесу, руки помою, переоденусь и подойду.

– Давай!

Павел прошел к себе, быстро разделся, принял душ, переоделся в спортивный костюм, накрыл на стол. Из его окна хорошо просматривалось окно третьего этажа, там никаких движений, но оно по-прежнему не зашторено.

– Ну, ты знатную закуску выставил, Паша, и колбасу, и сыр, и шпроты, самому-то потом хватит? – сказал, садясь на стул, подошедший Прохоров.

– Не хватит, докуплю.

– Ну давай разливай.

Кулагин вскрыл бутылку водки, налил в рюмки по сто граммов.

– За знакомство, Паша, – поднял рюмку садовник. И тут же, не успев даже закусить, добавил: – Между первой и второй что, Паша?

– А не слишком ли резвый темп берем?

– Самое то.

– Давай по второй, – усмехнулся Павел.

Выпили за Прохорова. Потом за тех, кого уже не было в живых.

Прохоров заметно захмелел. Павел открыл вторую бутылку и бросил мимолетный взгляд на окно третьего этажа.

– Что ты все на это окно смотришь, Паша? – спросил садовник. – Надо же, какой упертый. Ему говорят, не лезь в чужие дела, а он свое гнет.

– Мне что, посмотреть нельзя?

– Слишком часто ты туда смотришь.

– А мне, Алексеич, всегда интересно то, что прячут. Такой вот я любопытный.

– А любопытной Варваре знаешь что оторвали?

– Знаю.

– Хочешь, чтобы и тебе оторвали?

– Ну, это еще вопрос, кто кому.

– И то правда. – Лицо садовника просветлело. – Как ты Алексеева положил-то. В секунду. Он, наверное, не понял ни хрена. А пистолет когда успел вытащить?

– Сноровка, Алексеич. Я же не только в обычной войсковой части служил, но и проходил специальную подготовку. Но все в прошлом. Ничего из этой подготовки не вышло, а потом и вовсе на «гражданке» оказался. Давай выпьем!