Возвращение в строй

– Сканер легко спрятать, а бинокль… ты же военный человек, в память о службе и хранишь.

На следующее утро, забрав все, что надо, и передав пакет с деньгами соседке Анне Сергеевне, зная, что у нее они будут сохраннее, чем в любом банке, Кулагин выехал в Светлое.

В 7.50, поставив «семерку» на дальнюю стоянку, он прошел на КП. Встретил его уже Виктор Гудов, сменивший Алексея Гукова.

– Привет, работник!

– Привет. Ты еще не заработал геморрой в своей будке?

– Смотри, как бы ты чего хуже не заработал.

– Один уже попытался показать себя, не надоело тянуть службу вместо него?

– Не твое дело! – хмыкнул охранник.

– Само собой. Я пошел, наверное, управляющий ждет!

– Ждет! Садовник уже у дома.

Кулагин прошел к центральному входу в особняк. Увидев его, Цуканов посмотрел на часы:

– Не опоздал. Это хорошо. Сейчас переодеться и ждать, когда привезут саженцы. Затем посадка и полив территории. – Сегодня тебе в город не надо?

– Нет. Там делать нечего.

– У тебя нет женщины?

– А вот это вас не касается.

– Меня все касается, – усмехнулся управляющий.

– А в чем, собственно, дело, Алексей Викторович? Я не выполняю своих обязанностей?

– Ни в чем. Ступайте, переодевайтесь, готовьте инструмент. Как придет «Газель» с саженцами, подойдете. Пока все!

Цуканов повернулся и ушел в гостевой домик.

– Чего это с ним, Алексеич? – взглянул Павел на садовника.

– А хрен его знает. Цуканов приехал уже нервным. Может, гаишник по дороге остановил и «обул» тысяч на пять. А Цыпа, это так иногда называют Цуканова, за рубль удавится. Ладно, Паша, пойдем переодеваться. Как съездил? – спросил Прохоров по дороге.

– Нормально.

– Получил «бабло»?

– Получил.

– Это хорошо, с собой привез?

– Зачем?

– Что, дома оставил такую сумму?! – Садовник даже остановился.

– Да.

– А не боишься, что «обнесут» хату?

– Не найдут.

– Все так думают, а когда «обнесут», волосы на себе рвут. Безопасней было бы при себе держать, тут уж точно никто не возьмет.

– Я их на счет в банк положу. Филиал банка недалеко от дома, до девяти часов работает. Успею в любой день.

– Это правильно. Хотя банкам доверять? Я лично не доверяю. Как ошкурили в начале девяностых, так никаких счетов. Скопил за всю жизнь десять тысяч, а в девяносто втором в июне уже двенадцать таких тысяч в зарплату получали. Снял все и пропил, к чертям собачьим. А раньше мог машину купить.

– Снявши голову, Алексеич, по волосам не плачут. Многие тогда сбережения потеряли.

– Ну, хоть сейчас бы по частям возвращали, когда деньги в государстве появились.

– Ага! Дождешься. У государства, как у детей, что упало, то пропало.

– Это точно.

«Газель» с саженцами пихт пришла в 10.20. Прохоров, увидев, что привезли из питомника, только покачал головой:

– Да, вкус у нашей Аллы Борисовны еще тот. Кто же пихты среди декоративного клена сажает? Если они пропадут, отвечать мне.

– Так ты предупреди Старикову или управляющего, что здесь сажать пихты нельзя.

– Алла приехала, так сразу в спальню, отдыхать, нагулявшись за ночь, а управляющий как оловянный солдатик. Приказано – делает, а что из этого выйдет, не его забота. Но я ему скажу, а потом и Алле. А сейчас давай бери тачку и кати к ферме, засыпь половину щебенкой, половину песком.

– Перегной не нужен?

– Перегной второй ходкой привезешь! Давай, а я пока пролью ямы, да осмотрю саженцы.

– Понял. Наше дело маленькое.

– Конечно, отвечать за все мне!

– Кто на что учился, Алексеич?

– Чего?

– Не обращай внимания, это я так, сам с собой.

– Сам с собой? Плохой признак. Вчера небось поддал?

– Ни капли.

– Ну, тогда дела еще хуже. Но ты молодой, переболеешь.

– Чем?

– Привычкой базарить сам с собой!

– Юморной ты мужик, Алексеич.

– Да уж куда юморней. Работай, Паша, а то управляющий из своей конторы вышел, пялится на нас.

– Поехали!

Кулагин положил в тачку лопату, подхватил ее за ручки и покатил к воротам пропускного пункта.

Провозились с пихтами до конца рабочего дня. Совсем некстати объявилась выспавшаяся хозяйка, ей не понравилось, что деревья высажены кучно, потребовала пересадить в линию. Садовник с нескрываемой злобой посмотрел на Старикову:

– А заранее определиться с местом посадки, Алла Борисовна, нельзя было?

– Если бы я тебя не знала так долго, старый, то ты у меня сейчас вылетел бы пробкой с работы, без выходного пособия. Не надо мне перечить. Даже если я скажу посадить деревья посреди центральной аллеи, то ты и твой помощник взломаете плитку, выкопаете ямы и посадите деревья. А на следующий день пересадите их к забору, заделав плитку так, чтобы и следов работы не осталось, понятно?

– Понятно, уважаемая Алла Борисовна, – ответил за Прохорова Кулагин. – Ради вас, по вашей первой же команде мы готовы даже самую большую березу в лесу пересадить, скажем, на крышу особняка. А что? Такого ни у кого нет. И сразу же куча репортеров приедет посмотреть на это чудо. Прославитесь.

У Стариковой задрожали губы от гнева:

– Умный слишком, да? Так ты, по-моему, еще на испытательном сроке?

– Я и умный, и исполнительный, Алла Борисовна. И на испытательном сроке.

– Распоряжусь на первый раз, чтобы тебе, слишком исполнительному, на треть срезали зарплату.

– Какую? Ту, что платят официально, или в конверте?

– Еще одно слово, и я… – Старикова покрылась пятнами, но неожиданно злость как рукой сняло. Она улыбнулась: – А ты ничего, не холуй, как остальные. И с гонором все в порядке. Но даже обладая этими качествами, не стоит выступать против хозяйки и злить ее.

– Учту, уважаемая Алла Борисовна. Но треть зарплаты, как понимаю, мне в любом случае не видать.

– Пока обойдемся замечанием. Работайте.

Когда Старикова, виляя худыми бедрами, ушла в особняк, Прохоров протер платком лоб:

– Ты сбрендил, Паша, так с хозяйкой базарить?!

– А как с ней базарить? Есть, так точно, сделаем, выполним, разрешите поцеловать каблучок вашей драгоценной туфельки?

– Ты понимаешь, что мог лишиться работы?

– Но сохранил бы достоинство. А работу другую нашел бы.