Возвращение в строй

– Благодарю, – кивнул Прохоров, – сначала надо посмотреть, что с розами, а то, глядишь, придется и выходные работать.

– Не придется. Суббота и воскресенье – выходной, кроме охраны и, естественно, хозяев, здесь делать нечего. В конце концов, Владимиру Сергеевичу и Алле Борисовне тоже надо отдохнуть в собственной усадьбе без посторонних глаз.

– Понятно, – проговорил Прохоров и повернулся к Кулагину: – Пойдем, что ли, Паша?

– А лопаты, метла?

– Не донесешь? Ослаб?

– Пошли.

Они прошли к розарию. Цветы стояли как солдатики, ровными рядами на высоких ножках, без намека на какие-либо повреждения.

– И где Алла увидела увядшие цветы?

– По-моему, Алексеич, нас отправили сюда, чтобы мы просто не мозолили глаза. Могли бы сразу объявить отгул.

– Посмотрим внимательнее. Все одно до одиннадцати здесь торчать по-любому.

В 11 часов они закончили «работу», и Прохоров предложил Кулагину:

– А пойдем, Паша, ко мне? Чего тебе в городе делать? Письмо отправишь в воскресенье, главпочтамт работает без выходных. А у меня действительно растопим баньку, попаримся, я схожу к соседке за самогоном. Кстати, отличный самогон на орехах и дубовой коре. Возьму первача литруху. Закуски на огороде полно, да и в магазине что-нибудь прикупим…

– Нет, – отказался Кулагин, – у меня в городе дела.

– Баба, что ли?

– И баба тоже. Я не евнух и не монах.

– Понятно, организм своего требует. Ну, ладно, тогда пошел я. Нажрусь в хлам и выходные рассолом отпиваться буду.

– Не переборщи только, Алексеич.

– Я норму знаю.

– Видел.

– Что видел?

– Как ты со стула навернулся и уснул на полу.

– Исключение, если ты хорошо учился в школе, только подтверждает правило.

– Мое дело посоветовать. Давай, Алексеич, до понедельника.

– Давай!

Садовник пошел к проходной, Кулагин к сауне. Там он переоделся, забрал сумку, вышел на аллею. В окне третьего этажа увидел силуэт девушки и как бы невзначай махнул рукой. Она приоткрыла окно, показывая, что будет ждать его. Павел кивнул и свернул к пропускному пункту, оттуда прошел на дальнюю стоянку. Осмотрел машину, сел на место водителя, включил сканер. Индикатор выдал четкий зеленый сигнал. Никаких приборов, не имеющих отношения к системе автомобиля, внутри не было. Он завел двигатель. Достал сотовый телефон, набрал номер Горшкова:

– Привет, Макс! Я!

– Слушаю.

– Я еду в город. Боровской поручил мне отправить заказное письмо. Что внутри конверта, смотреть будем?

– А сможешь потом запечатать, как было?

– Конверт обычный, на клейкой ленте. Если аккуратно, то и распечатать и запечатать можно.

– Тогда посмотри. На какой адрес письмо?

– Москва…

– Записал, проверим, что это за адрес и кто по нему проживает. Когда планируешь быть дома?

– Часа в два.

– Тебе ночью работать, надо отдохнуть. До двадцати двух ноль-ноль. В половине одиннадцатого я зайду к тебе.

– Хорошо.

– Да, и сообщи о содержании письма, как прочтешь.

– Обязательно.

Бросив телефон на переднее сиденье, Кулагин вывел машину со стоянки и повел ее к деревне. За ней в низине свернул на грунтовку, остановился, достал конверт и аккуратно открыл его. Внутри лежал чистый листок из тетрадки.

«Боровскому нужен был повод отправить и задержать меня в городе», – усмехнулся про себя Павел.

Но все это только ли ради того, чтобы он не увидел врача? Ведь в этом ничего необычного не было. Девушка больна, к ней приходит доктор. В больницу или клинику не определяют из соображений безопасности или из-за того, что болезнь тяжелая. Может быть, сегодня что-то еще должно произойти в усадьбе?

Ему в голову вдруг пришла мысль, что его машина уже примелькалась в деревне. Поздно вечером ее может увидеть и Алексеич. А что это значит? То, что его ночной вояж в усадьбу может сорваться по глупой случайности. Ехать на машине Горшкова? Вариант, но Макс обязательно сам сядет за руль Павел хорошо знал своего командира. И тут он вспомнил таксиста, что подвозил его от вокзала к дому в день приезда.

А что? Это подходящий вариант. Дальше от города по грунтовке довольно большое село. Кто-то вполне мог взять частника, чтобы попасть туда. «Рено» не засвечено, на него если и обратят внимание, то скоро забудут.

Кулагин достал из бардачка листок с телефоном частника. Набрал номер.

– Да?! – ответил тот после третьей попытки.

– Игорь Борисович Павлов?

– Ну?

– Это Павел, капитан, помните…

– А! Капитан! – подобревшим голосом прервал Кулагина частник. – Какие-нибудь проблемы? Надо куда-нибудь съездить?

– Да, но не сейчас, ночью.

– Ночью? И далеко собрался, капитан?

– В район деревни Светлое, знаете такую?

– Слышал, но не бывал, не приходилось.

– Это в шестидесяти двух километрах от Переславля, в сторону Нижнего Новгорода.

– Понял. Надо – съездим. Во сколько и куда подъехать?

– Я еще перезвоню, хорошо, Игорь Борисович?

– Просил же называть просто Борисычем.

– Так я перезвоню?

– Звони. На всю ночь едем?

– Можно сказать, да.

– Тогда звони после девяти вечера. Я сейчас клиента на вокзал брошу и поеду домой на отдых.

– Договорились. До связи.

– Пока, Паша.

Кулагин отключил телефон и продолжил путь.

Заехал на главпочтамт, отправил письмо, в котором, кроме адресата, не было ни одной буквы, заехал в гипермаркет, купил продуктов на неделю. Не успел поставить машину возле дома, как из подъезда вывалился вдруг пьяный сосед:

– О?! Паша! Здорово, дружище!

– Привет. Ну, и видок у тебя.

– А я, Паша, развязал.

– Это заметно. Не кричи, я тебя хорошо слышу.

– Что значит не кричи? Кто в доме хозяин? Я или…

– Как это тебя Анна Сергеевна из дома выпустила?

– А нету дома Анюты, в больнице она, сердечная.

– Что случилось?

– Камни в почках. Ночью так страдала, готова была от боли на стенку лезть. Вызвал «Скорую», увезли.

– И ты запил?

– А чего оставалось делать?

– Тебе к жене надо.

– А куда, по-твоему, я иду? Вот, деньги взял из шкафа, сейчас апельсинов, мандаринов куплю и поеду.

– В какую больницу ее увезли? Подброшу.

– А хрен ее знает. Врачиха из «Скорой» сказала в больницу, и все.

– Этих больниц и диспансеров в городе знаешь сколько?