Возвращение воина

Чтобы избежать подобной фатальной встречи, я должна была приблизиться к Ориссе по суше. От дельты до города была неделя пешего пути. Четыре дня — на лошади. Я приняла дополнительные меры предосторожности и изменила свою внешность, что смогла без труда миновать многочисленные контрольные пункты.

При обдумывании дальнейшего продвижения по суше труднее всего было принять мысль оставить корабль. Поблизости не было ни одного укрытия, за которое я была бы спокойна. Если на корабль кто-нибудь случайно наткнется, то вскоре заклинатели Новари будут прочесывать окрестности, быстро подхватят мой магический след, в отношении принадлежности которого Птица Лира не ошибется.

Поразмыслив, я получше разогнала корабль и выбросила его подальше на берег. От мачты я отрезала небольшую серебряную полоску. Если мне посчастливится уцелеть, я смогу с помощью этой полоски восстановить корабль и полететь домой, к Салимар. Тогда я не думала, что обстоятельства складываются в мою пользу, вероятность того, что я останусь жива, была незначительна, но я все равно запаслась этой полоской и хорошенько припрятала ее.

После этого я попросила прощения у души корабля и создала заклинание, которое его уничтожило. Корабль охватило холодное голубое пламя. Дыма не было, но, как только он загорелся, воздух замерцал. А когда корабль исчез, раздался резкий звук, как будто бы взорвалась шаровая молния.

К тому моменту, когда я отправилась в путь, в том месте, где я выбросилась на берег, оставался только неглубокий след от киля.

Через два дня пути я выбралась из непрерывной череды холмов и увидела главную дорогу, ведущую в Ориссу. Я была верхом на старой боевой лошади, лучшие дни которой остались далеко позади. Она великолепно подходила к той маске, которую я для себя придумала.

Я изображала из себя стражницу, которая была уволена по ранению, полученному в сражениях за Ориссу. Для того чтобы лучше соответствовать принятому образу, я сняла золотую руку, завернула ее в чистую белую тряпку и спрятала в седельной сумке. Культю я прикрыла специально вырезанной деревянной чашкой. На внешней поверхности чашки имелось приспособление, позволяющее крепко удерживать лук, который был перекинут за спину. Я приказала своей магической латке принять вид лоскута кожи темно-коричневого цвета и втерла немного румян в шрам под ней, чтобы он стал более заметным.

Я понизила себя в звании до сержанта, а для того чтобы полностью исключить досадные оговорки, сохранила свое старое имя — Рали. Мне не нужно было беспокоиться по поводу возникновения каких-либо подозрений. Если уж на то пошло, очень многие орисские девочки были названы таким именем после победы над Архонтом. Если даже кто-нибудь и подумает об этом, то, по всей вероятности, посчитает, что я одна из тех девочек, которым довелось стать стражницами Маранонии вслед за знаменитой тезкой.

Мой костюм представлял собой подходящую смесь: армейский плащ и сапоги, обычная сорочка и брюки, на голове потрепанная шляпа лучника с широкими полями. Я сформулировала заклинание, с помощью которого заставила меч и остальное мое оружие выглядеть соответственно чину. Кроме меча и лука, у меня были удобно припрятанные различные ножи и кинжалы. А в седельных сумках и в тюках с вещами были припрятаны неприятные сюрпризы для тех, кто может стать неумеренно любопытным.

Стараясь постоянно чувствовать реку до левую сторону от себя, я не спеша ехала в течение часа, произвольно выбирая дорогу. В этот короткий промежуток времени я почувствовала сладкий вкус свободы. Это был тот редкий момент в моей жизни, когда, несмотря на враждебное окружение, я внезапно ощутила, как все тревоги улетучиваются и душа обретает умиротворение.

Я продвигалась вперед под теплым орисским солнцем. До меня свежим бризом доносился знакомый с детства запах орисской реки. Несколько рыбаков усердно работали сетями, стараясь раскинуть их пошире. Над рыбаками непрерывно кружились и кричали птицы, как будто бы подзывая своих многочисленных сородичей побыстрее прилететь и принять участие в предстоящем пире.

Справа от меня раскинулись поля, за которыми виднелся лес. Встречались фермы. Земля была заботливо обработана. Иногда из ближайшего куста выскакивали то заяц, то косуля, в течение неуловимого мгновения, застыв, смотрели на меня, а потом стремглав бросались обратно в заросли. Фермерские буренки подходили к самой ограде и, слегка опустив головы, провожали меня, пока я проезжала мимо. Запахи оливок, винограда и апельсинов смешивались с речным воздухом, образуя в результате неповторимый аромат — запах родного дома.

Я нежилась в этом аромате, как какое-нибудь животное, которое получает удовольствие, всякий раз когда жизнь предоставляет ему такую возможность. Затем я заметила фермерскую повозку, которая направлялась прямо ко мне, и на меня вновь обрушилась действительность.

Но как раз перед тем как приблизиться к путникам, я прошептала себе: «Добро пожаловать домой, Рали».

Тяжело нагруженную телегу тащил обиженный мул. Фермер с седой бородой шел рядом, время от времени подгоняя его палкой. Всякий раз мул кривил губы, как бы собираясь укусить, из-за чего его погонщик приходил в ярость и больно бил животину.

— Доброе утро, дедушка, — сказала я.

И старик и мул резко вскинули головы. Они так увлеклись выяснением взаимоотношений, что не заметили моего приближения. Оба встревожено посмотрели на меня.

— Доброе, — односложно ответил фермер.

— Скажите, дедушка, есть ли какое-нибудь жилье поблизости? — спросила я. — Место, где старый сержант мог бы отдохнуть, промочить пересохшее горло, если вы не забыли, как это делается?

К этому времени фермер успел рассмотреть мои боевые шрамы и узнал сержантскую форму. Внезапно он дружески улыбнулся и ответил:

— Приблизительно в часе езды отсюда есть подходящее место, сержант. Но будь осторожна с хозяином, он бывает груб с незнакомцами.

— Пусть только попробует отнять у меня законное, — угрожающим тоном произнесла я, — и без него на моем пути было столько лжецов и обманщиков. Когда-нибудь Тедейт накажет всех этих толстозадых подонков, которые крадут у старых солдат последнее.

— Знаю, о чем ты толкуешь, сержант, — сказал фермер, — мне пришлось послужить. Я был тогда еще совсем молод. По-моему, нет ничего более почетного, чем быть стражницей, как ты. Но я свое отбарабанил. Все по чести. А когда срок кончился, я не имел ничего, кроме нужды.

— Проклятые казначеи, — громко продолжала я, — вычеркнули меня из списков тех, кому полагается повышенная пенсия.

Я подняла культю.

— Рассчитывала получить добавку вот за это. — Я потрогала латку на глазу. — И еще чуток за потерянный глаз. Теперь я наполовину слепа, уважаемый! Нет, конечно, те жалкие гроши, которые я смогла бы получить, не способны возместить потери. Но это хоть что-то, понимаешь? — Я насупилась. — Поэтому я направилась в Ориссу, чтобы вправить хорошенько мозги казначеям. Но пока у меня достаточно денег. На обратную дорогу хватит. И, может быть, еще на пару выпивок для успокоения нервов. Так что хозяину постоялого двора, о котором вы говорили, лучше будет сразу же налить мне полный стакан. Потому что я все думаю об этих казначеях и пенсии, которую мне недоплатили. Клянусь, я не отвечаю за последствия, если он вздумает недолить или отказать.

— Мне не в чем винить тебя, сержант, — сказал фермер, — мне даже захотелось поехать с тобой и убедиться, что он все сделал правильно. — Потом крякнул и продолжал: — И посмотреть, что произойдет, если этот сквалыга откажется.

У фермера к поясу была пристегнута фляга. Он приподнял ее, отстегнул и протянул мне.

— Тут есть глоток-другой. Промочи горло, сержант. А то путь дальний.

Усмехнувшись, я поблагодарила фермера и сделала глоток. От души. Жидкий огонь разлился по внутренностям. Потом ударило в голову.