Возвращение желаний (рассказы)

Минут пять из бара никто не выходил. И на поверхность не поднимался. Потом многие вышли и поднялись. Качур поймал двоих. Потом еще двоих. Потом еще одного. Он в строгой очередности наносил пойманным прямой удар в голову, вынимал из тел деньги, а тела опускал на асфальт. Басок и Шапелич вяло пинали их ботинками, мы с Колей - не пинали.

– В Нигерии живут нигеры, - говорил пиная Басок, - в Намибии - намибы, в Австралии - австралы, а вы - дебилы.

Воздух потеплел, и уши в нем больше не мерзли. Мы сняли шапки и глубоко вздохнули. Но тут снова похолодало, и шапки пришлось надеть на прежнее место.

В бар вошли в шапках и заказали виски.

– Дрянь, - сказал я об их вкусе.

– Класс, - сказал Коля, выпив.

А Басок и Шапелич смолчали - им лишь бы с трезвостью своею расстаться. Качур повернулся к столу. Там шла игра теат-а-тет.

– Водка, селедка, туз, - сказал Качур, и добавил к сказанному: - Очко.

После чего сгреб со стола дензнаки. Игроки вскочили. Вскочив, они возмутились. Можно сказать, во весь голос. Качур ткнул им кулак. Кулак был размером с дыню. И игроки успокоились. И тихо, по синусоиде, сошли на нет.

Качур купил виски. То есть не пить, а с собой.

– Можно идти в гости, - сказал на это Шапелич.

Пришли прямиком к Мише. Где оказалось людно. Особенно много в квартире было разных детей. Но были и женщины. В том числе красивые. Всем им Миша годился в отцы. Я стал посреди комнаты и громко спросил:

– Миша, сколько у тебя детей?

Миша сказал:

– Одна. Вон та. Которая красавица. И внучка у меня одна. Дочь родила в шестнадцать, я женился в семнадцать. И вот результат.

– А остальные - это кто?
– не мог понять я, не понимая заодно и кто такой Миша.

– А остальные - это так. Со двора, - сказал Миша.
– Кроме жены Веты. Вета не со двора. Она в кухне. Сейчас нам есть принесет.

И действительно. Вета принесла тарелку с кровяной колбасой и глубокую миску салата. Салат лежал в этой миске и истекал майонезом. Колбаса пахла. Дети перемещались по квартире. Красивая Мишина дочь начала собираться. Мы смотрели, как она собирается. Это было красиво. Так красиво, что Басок не удержался.

– Глядя на вас, и не скажешь, что вы произошли от обезьяны, - сделал он ей комплимент. Она повела глазами в южном направлении и отодвинула Баска от двери.

Потом мы выпили виски. И закусили салатом. Миша закусил колбасой. А Коля не закусил. Ну что же, ему виднее. Потом мы выпили еще, и дети стали перемещаться медленнее и реже. Потом они плавно, по одному и по два, исчезли.

Пришел Мишин родственник. Весь битый, с заплывшим фиолетовым глазом.

– Хелло, село!
– сказал родственник и обрадовался: - Да я прямо с корабля на бля.

– Что это?
– спросил Миша.

– Это лицо фирмы, - ответил родственник, который был новым русским.

– Тогда сходи за водкой, - сказал Миша. Хотя виски еще не кончилось. Оно было в достатке.

И родственник сказал:

– Виски еще не кончилось. Виски - в достатке.

А Миша ему возразил:

– Ну и что? Достаток - дело поправимое.

– Ладно, - сказал родственник. Положишь мою руку - пойду.

Миша тут же ее положил. А родственник не пошел. Миша еще раз положил. А родственник еще раз не пошел.

– Все, ты мне больше не родственник, - сказал Миша.

– Все люди братья, - сказал родственник.

И тут он увидел нас. Увидел и, конечно, спросил:

– А вы кто такие будете?

– Мы складские!
– ответили мы с Колей, а Качур с Баском ударили себя в грудь. Мол, мы не будем, мы есть.

Родственник уточнил, хозяева ли мы склада - ему это было важно. Коля ответил:

– Мы грузчики.

А родственник сказал:

– А.

Нам это не понравилось. Всем, кроме Шапелича. Шапелич в разговоре не участвовал. Он сидел, положив ногу на ногу, и приставал к Вете. С толстой подошвы ботинка капала на пол вода. Мы поднялись, взяли Шапелича и ушли от Миши с обидой. Походили туда и сюда. Ища приключений на худой конец. Но приключения на улице не валяются.

– Ну что, по домам или по коням?
– спросил Качур.

– По домам, - сказал Коля.
– Завтра на работу идти рано.

Он вошел в телефонную будку и куда-то коротко позвонил. Мы попрощались. Пожали друг другу руки. И разошлись. На все четыре стороны. Вернее - на пять.

В подвале моего дома как всегда варили наркоту. Вокруг толклись жаждущие. Они гадили в подъездах. Пытались взламывать двери. Воровали лампочки и плафоны, коврики и газеты.

Шоферюга в тапочках с первого этажа стоял в ожидании и на нервах. Не отходя от подъезда. Ему только что поставили телефон, и он позвонил в милицию ментам. Больше звонить ему было некуда. А хотелось. И он сказал по телефону 02:

– Приезжайте, вот сейчас варят, и очередь уже налицо.

Менты сказали "щас приедем". И не приехали.

Шоферюга ждал их, замерзая. На зиму он отпускал себе бороду и носил ее вместо шарфа. Для тепла. Но борода в этом году получилась жидкая и грела плохо.

Я постоял с шоферюгой, и мы побеседовали. Посреди беседы он сказал:

– Суки, - и стал грязно выражаться крылатыми и другими выражениями.

Наверное, он был прав.

Я поднялся к себе и отпер входную дверь. Мать и сестра спали. Думаю, часов с девяти.

Есть после салата не хотелось. Спать вроде тоже. Я вышел на балкон. Река текла вдоль берегов, как время. Только медленнее. Преступники и наркоманы шумно жили под окнами.

Вернулся с балкона в квартиру и лег. И прислушался к звукам: за левой стеной комнаты бьет барабанная дробь. По крыше стучит дождь. Где-то стучит молот - работает цех завода. Кто-то стучит на машинке. А вокруг стоит тишина.

Наконец я уснул.

Я спал.

И у меня во сне тикали часы.

x x x

СКЛАД

И вот наступило неизбежное завтра. Сначала полночь, потом ночь, потом утро. Ну, как обычно и как всегда, без отклонений от заведенного миропорядка. И люди проснулись в своих холодных и теплых постелях: пожилые люди проснулись раньше, зрелые позже, а молодые - еще позже. Проснулись и стали жить не работая, поскольку у всех у них - и у работающих, и у безработных - был выходной. Плюс, конечно, преддверие праздника, когда у большинства человечества на душе проступает радость или хотя бы спокойствие. Не у всего, конечно, человечества - но у большинства...