Возвращение жизни

Основное дело было сделано. Но, посмотрев, что медведь наполовину остался в берлоге, Иван понял, что еще намучается. Сначала он попробовал потянуть за лапы. Жирная туша перетекала внутри шкуры и с места не трогалась. Мокрый мох срывался и скользил под ногами, перемешиваясь с песком. Обходчик срубил лиственницу, нашел старый толстый корень, приспособился и попробовал вываживать. Медведь вроде тронулся, собака подбежала, сунула морду в небольшое отверстие, образовавшееся между косолапым и землей, отскочила с резким и звонким лаем. Иван от неожиданности вздрогнул, выругался и привязал Ветку к дереву.

Достал папиросы, закурил. Спина мокрая, провозился почти час, а медведь так и торчит из берлоги. Присел на корточки, хватанул ладонью снега, пожевал. Ветер шумел в вершинах деревьев. От рук пахло медведем, хвоей, табаком и талым снегом. Этот запах, неповторимый по своему аромату, кружил голову, дурманил и придавал уверенности.

Откровенно говоря, Ивану уже надоело жить одному в тайге. Семья в городе, лишь изредка они наведываются друг к другу. И в принципе, все можно было бы бросить, но… охота и вольная жизнь – в городе этого не найдешь, а только потеряешь.

Сквозь шум тайги почудилось, что гудит какая-то техника. От нефтепровода километра два, хотя в азарте можно было и четыре махануть… Иван прислушался, да только ветер относил звук. Сначала думал двинуться через распадок, но решил, что пойдет гребнем: так будет короче, да и меньше шансов не успеть. Отвязал собаку, но Ветка опять подскочила к медведю, несколько раз гавкнула, остановилась, прислушалась, опять суетливо забежала с другого бока, обнюхала, стала рычать и с нетерпением рыть землю лапами.

– Пойдем, Ветка, пойдем, – сказал Иван. – Слышишь, гудит вездеход? Сейчас нам помогут.

Но собака не реагировала. Раздумывать было некогда. Обходчик еще раз осмотрел поляну и пошел – быстро и легко.

Снег еще больше подтаял, между облаками стало появляться солнце. Сапоги скользили, идти было непросто. Настроение хорошее, теперь надо успеть на трассу. Нужно перехватить транспорт. Гул становился ближе, и стало ясно, что не он ошибся: идет вездеход. «Наверное, кабельщики», – подумал Иван. Звук работающего мотора надсадно заурчал за сопкой, а на вершине превратился в резкий металлический лязг.

Вот и вездеход. Талый снег отскакивал от гусениц в сторону, сзади оставалась желтая, ровная, отчетливо выделявшаяся колея.

Люди, которые долгие годы работают на трассе, хорошо знают друг друга. Двое суток назад этот вездеход проходил мимо блокпоста. И, по обыкновению, мужики зашли, распили бутылку, поделились городскими новостями. Спросили у Ивана про рыбалку, охоту, выпили горячего, крепкого чая. Подтащили поближе к дому лиственничные хлысты на дрова.

Вездеход сбросил газ, гусеницы лязгнули, плавно шлепнулись на снег и замерли. Дверца кабины с шумом открылась, показался водитель. Стал на крыло, сладко потянулся, даже не глянул в сторону Ивана, потом резко повернулся и воскликнул:

– Иван, ну ты как всегда! Мужики помирают – вчера лишка хватанули. К тебе заскочили, думали, у тебя за печкой стоит, а ты опять где-то ходишь и не желаешь людям помочь…

Иван скупо улыбнулся:

– Ишь, знает, что у меня за печкой… У меня и с собой тоже есть. Правда, немного, но здоровье поправить хватит!

Открылась вторая дверца кабины и показалось помятое, опухшее и от этого еще больше округлившееся лицо старого знакомого:

– Иван, здравствуй! Помоги, друг, – только и смог промолвить Максим, облизывая пересохшие, воспаленные губы.

Обходчик хитро улыбнулся.

– Помочь-то помогу, мне не жалко. Да только у меня в рюкзаке, а до него с километр. – Он специально сократил расстояние, чтобы не напугать страждущего. – Заодно и дело сделаем…

Максим недовольно поморщился:

– Километр… Да еще дела какие-то?

Иван настороженно посмотрел на приятеля, переступил с ноги на ногу, затеребил своими ручищами пуговицу, стал поправлять, поддергивать на плече ружье.

– Мужики, да я медведя убил, а он упал, гад, неудачно, ни туда ни сюда. – Теперь уже Иван говорил просящим тоном: – Не могу сам из берлоги достать… Поможете?

Максим сел на кабину вездехода, свесил ноги, постучал по будке:

– Леха, ты живой?

В окне будки мелькнула тень.

– Дверь-то откройте, дайте хоть воздуха свежего вдохнуть…

Лицо у Алексея было ничуть не лучше, чем у друзей. Ивану стало любопытно, с чего это мужики так набрались, и он спросил:

– Максим, а что за праздник-то вчера был?

– Да какой там праздник… Снег выпал, вот и весь праздник. С дурости! – Он со злостью пнул ногой по гусенице вездехода.

Внятного ответа Иван не получил. Зная, что Алексей работает недавно и медведя наверняка не видел, он как бы невзначай опять промолвил, ни к кому не обращаясь:

– А медведь-то большой… Так и лег в берлогу, я таких мало видел…

Это сразу подействовало. Алексей повернулся:

– Какой медведь?..

– Да вот застрелил, – как можно небрежнее сказал Иван. – В берлоге лежит, помогите вытащить. У меня и похмелиться есть…

– Похмелиться, похмелиться… Чего ты заладил, Иван? Веревка-то есть?

– Да, веревка не помешает, – Иван опять затеребил пуговицу, переступил на месте, застыл в ожидании. Вроде должны помочь…

– Алексей! Бери веревку! – громко скомандовал Максим с видом бывалого специалиста по доставанию медведей из берлоги.

Взяли топор, веревку и пошли, каждый думая о чем-то своем, но вообще об одном…

Время идет быстро. К обеду ветер разогнал тучи, солнце подтопило снег, обнажив на буграх янтарный ковер лиственничных иголок. Иван не спешил. Кабельщики шли следом, смотрели под ноги, потели, скользили, поругивались, глубоко вдыхали прозрачный, настоявшийся воздух осени.

Где-то на полпути отчетливо послышался собачий лай. Иван подумал: «Ну, Ветка! Никак не угомонится!». Когда подошли ближе, она выскочила навстречу, звонко всех облаяла. Максим беззлобно выругался: вот, мол, подружка, пришли твоему хозяину помогать, а ты тут бранишься. Ветка широко расставила и опустила уши. Узнала старого знакомого, вильнула несколько раз хвостом, отошла. Вроде успокоившись, опять подхватилась и с лаем бросилась к берлоге. Иван подозвал ее и привязал к дереву. Мужики закурили, обступили медведя, рассматривая. Максим, однако, лишь мельком взглянул на него и стал осматриваться, явно что-то выискивая. Иван сразу понял: