Возвращение

Я покосилась на поредевший «почетный президиум» шатра. Многие не утерпели и ринулись развлекаться, но старая пророчица сидела прямо и милостиво взирала на развлекающийся люд, как смотрит сытая кошка на резвящихся вокруг нее котят. Поймав мой взгляд, Матиасса коротко повела головой в сторону задника шатра, там цветастый ковер прикрывал проход во внутреннюю, закрытую от любопытных глаз часть. Похоже, настал час «забавы» для избранных. Старуха приглашала меня удалиться с праздника жизни и заняться делами, которые, собственно, я сама себе навязала. Проклятие на болтливый язык! Впрочем, упиралась я больше для вида, неистребимое любопытство всеми конечностями приветствовало означенное колдовское действо. Я и своей-то магии не уставала удивляться, что же говорить о чужой.

Ответив на приглашение заговорщицкой улыбкой, поднялась вслед за старой дамой:

– Гиз, ты тут бди по-прежнему, а я пошла, чуток поколдую. У меня семинар по обмену опытом. Посторонним на него вход воспрещен! Если вернется Лакс, можешь передать, что магеву похитил черноокий красавец-балаганщик с зубами белее, чем у Дэлькора, нет, меня похитили два балаганщика!

– Непременно. – Лукавый огонек сверкнул в глазах киллера.

Я подмигнула телохранителю и юркнула за старой Матиассой под приподнятый полог ковра. Из освещенного обилием факелов широкого пространства мы попали в тесный полумрак. Остановившись, принюхалась, поморгала, привыкая к освещению. Пахло смесью сухих трав, благовоний, деревом и тканями, никакого кислого привкуса затхлости и сырости, присущих старикам, не было.

Балаганщица, двигаясь экономно и четко, привычно для пожилых людей, берегущих убывающие силы, зажгла одну за другой три лампы: две в разных углах и одну сверху, в центре шатра. Приятные мягкие тени легли на подушки, ковры, платки и покрывала, устилающие пол и стены помещения. Там, где не лежало чего-то красиво-фактурного, неуловимо напоминающего смесь цыганских мотивов, индейской этники и эльфийских узоров, располагались шкатулки, ящички, мешочки, бутылочки на низких полках или прямо в неких подобиях сеток-авосек, в изобилии заполнивших шатер. Все делалось с таким расчетом, чтобы старой хозяйке не пришлось далеко тянуться.

Зато единственный столик слева, выдвинутый почти на середину убежища Матиассы, был девственно-пуст, гладко отполирован и разве что не покрыт лаком. Старая дама подошла к нему, села на высокие и довольно жесткие с виду подушки, аккуратно отложила трость. Жестом указала на точно такую же кучку подушек рядом. Осторожно обогнув авоськи, добралась до точки назначения и села, подавив проказливое желание сложить руки на коленях подобно примерной девочке, сидящей перед классной дамой. По-прежнему молча балаганщица вытащила из-под стола большую широкую миску, едва-едва недотянувшую до почетного звания «таза», и кувшин. Щедро наполнила емкость прозрачной жидкостью, одинокая капля попала мне на губы, я машинально облизнулась. Обычная вода, никаких добавок, во всяком случае выявляемых на вкус.

Рядом с миской Матиасса водрузила некое загадочное сооружение, больше всего похожее на пепельницу-грот, виданный мною когда-то у дальних родственников. Помню, очень хотелось поиграть с этой штуковиной, но взрослые курили, и мечта так и осталась мечтой. Закончив монтаж сооружения размером с три моих кулака, старушка отцепила с пояса расшитый бисером мешочек и щедрой рукой сыпанула из него какого-то порошка внутрь «грота». Потом подобрала с правой полочки пару разнокалиберных камешков и сноровисто долбанула ими друг о друга, высекая искру. Порошок задымился, ноздри защекотал запах трав, становящийся с каждой секундой сильнее.

«Тогда понятно, какая это была трава, почему зайцы так рвались ее косить и почему они ничего не боялись! – почесывая отчаянно засвербевший нос, с усмешкой подумала я. – Если такими травками всерьез надышаться, можно чего угодно в грядущем разглядеть и такого понапредсказывать, что и десятку Нострадамусов, помноженному на сотню бабушек Ванг, не снилось!»

Моей же визави дозы дурмана показалось маловато, она вытянула из коробочки справа длинную палочку, оказавшуюся чем-то вроде папироски, вставленной в потемневший от частого использования мундштук, прикурила и затянулась. Колечки дыма, выпущенные изо рта с привычным мастерством завзятой курильщицы, пахли еще более едко. Я украдкой чихнула в ладонь. Фу, не сказать, что пахнет неприятно, но дышать таким забористым воздухом долго не следует, а то поди разбери: то ли пророчество перед глазами, то ли обыкновенный глюк. Поскольку наркотиков я никогда не употребляла, спиртным не упивалась, отличить истинное видение от «белочки» вряд ли смогу с непривычки. Значит, пока еще чего-то соображаю, пора приступать к процессу. Миска с водой есть, Матиасса себя до нужной кондиции догоняет, а мне чего для гадания нужно? Правильно, призвать силу рун.

– Не возражаешь, если я добавлю своей магии? – вежливо уточнила, чтобы ненароком не оскорбить какой-нибудь местный клановый обычай.

Балаганщица, не выпуская папироску изо рта, благосклонно кивнула. Причем глаза ее, не считая чуть расширившихся зрачков, были все такими же яркими и абсолютно трезвыми. Вот что значит практика! Я протянула указательный палец, обмакнула его в воду и одну за другой вывела на поверхности жидкости знаки истинного зрения, ключа и дороги в будущее. Наверное, травки все-таки начали оказывать на меня действие, поскольку каждую руну, вопреки всем физическим законам, я продолжала видеть проступающим на воде сияющим силуэтом. Причем яркость повышалась с каждой секундой, я даже не успела хорошенько зажмуриться, когда сетчатку обожгла инфернальная вспышка. А потом наступили темнота и тишина, слишком полная для коврового уголка шатра. В этих безмолвии и черноте послышался заунывный, исполненный неизбывной тоски собачий вой, потом раздались чье-то тяжелое, мучительное, хриплое дыхание и кашель, потом снова были только чернота, глубокая, как пещера, и шорох, тихий, будто кто-то скользил по камню. Следом хлынули пронзительная и холодная, как глоток из горного ручья, небесная голубизна, яркие мазки красного на темной зелени, и снова настала тьма, влажная тьма воды, а с нею тишь, в которой вспыхнули близкие звезды.

– Где эти козлы зубастые?! Я им все рога обломаю! – раздался отчаянно-задорный, гневный крик Лакса, и взметнувшийся край ковра прогнал все видения.

– Каких животных вы тут собрались отыскать, юноша? – Суховатый голос, исполненный ехидства, мгновенно вышиб из вора весь пыл.

– А-а-а? Ой! Извинит-те, – смутился мой друг и быстро-быстро попятился к выходу.

– Лакс, в чем дело? Какие козлы? Мы гадали на воде, – удивленно повторила я вопрос балаганщицы, еще не вполне отойдя от странного темного транса.

– Два натуральных козла, – в сердцах буркнул парень, отчаянно краснея и оправляя разорванный ворот праздничной рубахи, выбившейся из брюк. – Один – Гиз, потому что несет всякую чушь, а второй – я, потому что верю как последний дурень полной ерунде.

– Прости, магева. – Из-за спины Лакса показался козел номер один, имевший малость потрепанный и даже, вот диво, чуток виноватый вид. – Я ему твои слова предал, как просила, но остановить после мог, только убив или покалечив, уж больно эльф прыток. Мы сильно помешали гаданию?

– Не знаю, – честно ответила в некоторой оторопи. – Я что-то видела, но что именно, пока не поняла, в основном какая-то чернота и звуки. Показали бы мне что-нибудь еще, если бы процесс не прервался, не могу сказать. Матиасса, как ты думаешь?

Старая женщина задумчиво покрутила в зубах мундштук:

– Мы не разделили видений, магева. Каждый получил свою череду образов. Для меня была явлена дорога нашего племени: прошлое, настоящее, будущее – путь, уходящий далеко вперед. Никогда еще я не видела столь ясно и столь много. Пожалуй, следует сказать вам, мальчики, спасибо за вмешательство. Вряд ли мой дряхлый разум смог бы вместить больше. Но все равно любопытно, что же привело вас в мой шатер?

– Эгм, – откашлялся Лакс и заложил Гиза с потрохами.

Оказывается, наш драгоценный киллер-актер удосужился воспроизвести мою шуточку насчет пары чернооких красавцев-балаганщиков с зубами белее, чем у Дэлькора, с потрясающей достоверностью. Вот уж по ком плакал бы Станиславский! Конечно, вор тут же помчался выяснять, где это я и с кем уединилась, а какой-то добросердечный, изрядно поддатый гость праздника совершенно добровольно указал ему место.

Старая дама бросила сигарету на стол и расхохоталась, хлопнув себя по тощему бедру. Она смеялась до слез, заливисто, от всей души и так заразительно, что мужчины и я вместе с ними не выдержали и присоединились к веселью.