Возвращение

– Это совершенно секретные документы, – замялся Грушевой. – Работать с ними в квартире...

– Мое право на допуск к написанным мною бумагам не оспаривается? – спросил я. – А сохранность... Поставьте в моей комнате сейф. Сделанные мной записи будете периодически забирать. По-моему, это самое удобное, и я не буду лишний раз никуда мотаться.

– Так и сделаем, – подвел черту Брежнев. – А теперь давай от дел государственных перейдем к личным.

Глава 14

– Твоя работа приносит государству огромную экономию средств, – сказал Грушевой. – А выгода от сотрудничества в долгосрочном плане вообще не поддается расчетам. Скольких ошибок можно будет избежать!

– Этих ошибок избежите, наделаете другие, – сказал я. – Вы, Константин Степанович, подводите разговор к оплате? Если так, то зря. Может быть, я исключение из правил, но деньги мне не нужны. Вот услуги другого рода... Поможете раньше времени жениться и получить квартиру, а большего мне пока и не надо. Я на заимствованных книгах столько заработаю, сколько будет нужно. И совесть у меня чиста: уже лет через пять изменения реальности начнут сказываться на жизнях миллионов людей, и чем дальше, тем сильней, поэтому многих произведений искусства, которые я помню, просто не создадут. Вместо них будет что-то совсем другое. Почти ничего из того, что в мое время создали после перестройки, уже не будет. Кое-что у меня напечатать не получится, но остальными книгами можно будет радовать людей, конечно, после того как я их переделаю на теперешний лад.

– Зря, – сказал Грушевой. – Любой труд должен вознаграждаться. Но если ты хочешь получать оплату услугами, обращайся. Все, что будет можно, для тебя сделают. В ближайшее время у тебя в комнате поставят сейф, и вам сменят дверь. Прослушивать квартиру никто не будет, но сигнализацию поставим, а у соседа, пока ты работаешь с документами, поживет пара оперативников. Но необходимость в консультациях все равно не исчезнет, поэтому мы и этот вопрос проработаем. Мне с тобой и самому нужно будет поговорить, так что организуем все так, чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания. Тебе в этот киношный институт обязательно поступать? Есть же уже одно высшее образование.

– Хочу быть артистом! – заявил я. – Есть возражения?

– Я уже говорил с ним на эту тему, – сказал Брежнев. – Ты еще надолго задержишься?

– Нет, сейчас уезжаю, – ответил Грушевой. – Я могу забрать с собой материалы по Чехословакии?

– Конечно, – Леонид Ильич отдал ему одну из тетрадей. – Пока в работу не отдавай, мы с Сусловым прочитаем и внесем замечания.

– Садись! – сказал он мне, когда генерал ушел. – Ты Вику к себе на день рождения приглашал?

– Я, конечно, не против, чтобы она на нем присутствовала...

– А в чем дело? – спросил он. – Что не так?

– Мы пока не говорили родителям, к кому ездим.

– Похвальная скромность. Объясняй все.

– Мои знают, что со мной случилось, и им я, в принципе, мог бы рассказать. А вот родителям подруги я о себе говорить боюсь. А без этого и о вас говорить нельзя. Они и так уже растеряны от всего произошедшего за последний год. Я, конечно, скажу, но только после свадьбы.

– Разглашение секретных сведений, – хмыкнул он.

– А я, кстати, никаких подписок не давал, – возразил я. – И скажу, как и своим родителям, только о себе. Никакой информации о будущем я никому из родственников не давал и не собираюсь. Исключение – Люся. Но и она знает только в общих чертах, никакой конкретики.

– А почему сейчас не хочешь сказать?

– А вам было бы приятно узнать, что вашу дочь берет в жены восьмидесятилетний старик?

– Понятно, какие тараканы водятся у тебя в голове, – сказал он. – Я бы, к твоему сведению, свою дочь в таком возрасте вообще замуж не отдал. И за старика не отдал бы. Но какой ты старик? Мальчишка, которому досталась чужая память. При раннем браке я бы радовался тому, что у меня зять с опытом. И честнее, по-моему, сказать заранее, а не поставить их перед фактом.

С такой позиции я этот вопрос не рассматривал. Обрадуется ли Надежда моему опыту? Проверять не тянуло.

– Нет, – сказал я. – Может быть, у меня в голове тараканы, но если я все расскажу, и мне после этого дадут от ворот поворот, мы не сможем пожениться. Мало того, мы даже не сможем нормально общаться. Хрен они меня подпустят к дочери! Да я за два года подохну! А мое молчание они простят.

– Ладно, не хочешь говорить – дело твое, но Вику не обижай. Я с ней поговорю. Не такая она болтушка, какой кажется. Вот тебе номер телефона, позвони, к какому времени ее привезти. Свой подарок она отдаст сама, а я вам тоже кое-что подарю. Как у вас, кстати, с «Огоньком»?

– Номер засняли, режиссер доволен. Теперь была бы еще довольна комиссия.

– За это не беспокойся, все примут. Я думаю, что вам нужно больше выступать, а тебе писать больше книг. Известность – это тоже своего рода щит. Ну кто поверит в то, что человек, давший жизнь проекту, выступает на сцене, учится на актера и пишет книги? Это и мой интерес к вам объяснит, и многое другое. Сами американцы на такое никогда бы не пошли и тем более не подумают, что пойдем мы. То, что ты гуляешь свободно, – большая удача. Если хочешь знать, были планы твоей изоляции. Не у меня, у других.

– Спасибо, – сказал я. – Я это запомню.

– Ты не знаешь, что у вас было с диабетом? – спросил он. – Я интересовался у Келдыша, но он сказал, что в разделе медицины у тебя по этой болезни ничего нет.

– Я сам этим никогда не интересовался, но сестра болела этой болезнью до самой смерти. И у нее диабет был не в самой тяжелой форме. Инсулин она, по крайней мере, не колола. Я знаю о болезни Виктории Петровны и, если бы мог чем-то помочь, давно бы сказал.

– Нет, так нет, – вздохнул он. – Я хотел с тобой поговорить по ряду вопросов, но нужно ехать в Кремль, поэтому разговор отложим. Вику не дождешься?

– Не получится, мне нужно ехать за Люсей. Я ей потом позвоню.

Сегодня мы немного опоздали и встретили Люсю на полпути от школы до места, где нас ждала машина.

– Не стала больше ждать на ветру, – сказала она, передернув плечами. – Холодно, пора уже надевать зимние вещи.

– Дай сюда! – я забрал у нее из рук портфель. – Засунь руки в карманы, и пошли быстрее, ты вся замерзла! Сейчас приедем, буду отогревать чаем.

– А почему сегодня приехали позже?

– Белова забрала из секции по известному адресу, – объяснил я, – а там задержали. Извини, приехать быстрее просто не получилось. А одеваться действительно нужно теплее. Привыкли повсюду разъезжать в машине, и вот результат. Как бы ты не простудилась на этом ветру.

К приезду у Люси потек нос и стало побаливать горло. Я развил бурную деятельность. Нагрел в колонке воду и усадил ее парить ноги, принес от нас банку малинового варенья и приготовил чай, а после того, как она его выпила, сделал массаж особых точек.

– Ты за ней ухаживаешь прямо как за женой, – дрогнувшим голосом сказала Надежда. – Со мной так только Иван возился.

– А родители? – спросил я, вытирая подруге ноги. – Одевай быстро теплые носки.

– А я в детстве не простужалась ни разу, – сказала Надежда. – Младшие у нас болели, с ними и возились.