Возвращение

— Это — да, — соглашается психитриня, — прав Мастифушка. Нам бы сейчас змея небесного, огнем дышащего.

— Да, — соглашаюсь я и киваю, — какой-нибудь «крокодил»*** был бы совсем не лишним. А лучше сразу звено.

Прислушавшаяся к нашей беседе Арвильда, вопросительно вздергивает бровь и в явном недоумении морщит лоб.

— Забей, — заметив растерянность во взгляде красотки, машу ладонью я, — Специфический земной юмор.

— Горан, гиворы!

— Да, тьфу же на тебя! Хоть бы раз сообщил о чем-то приятном.

Атрейский менталист усмехается и слегка виновато пожимает плечами, мол: «А что я? Работа такая».

— Много? — уточняю, ибо сам пока еще ни хрена не вижу.

— Похоже, одна из полусотен. Вторую пока «не достаю». А может она в другом направлении ушла.

Раскидываю сообщения с призывом в чат. Вскоре на берегу собираются те, кто понадобится в заслоне: почти все атрейцы, Шептун, Мастиф, Серб и Рул, которая пойдет туда вместе со мной в качестве менталиста.

С плотами — наши земляне и нугарийцы сами справятся. Все равно у эльфийских стрелков стрел почти не осталось. Арвинд остается с ними. Мало ли что? Вдруг, откуда-нибудь вдоль речного берега появятся новые вражеские отряды и «кораблестроителям» понадобится поддержка менталиста? Особенно щуплым мужчинам нугари.

Мы же, возвращаясь по своим следам назад, идем в заслон, навстречу уже замеченной группе сектантов.

Всегда везти не может…

* — Цитата из романа «Двенадцать стульев».

** — НАР — неуправляемая авиационная ракета.

*** — Ударный вертолет армейской авиации Ми -24. Используется для огневой поддержки пехоты и выполнения прочих задач.

Глава 15. Июль. Атрея

— Вот тут мы с вами и встанем, джентльмены! Может, у кого другие соображения будут? Нет? Вот и мне кажется, что здесь самое подходящее место, — обведя взглядом лица подельников, окончательно утверждаюсь в своем решении, — Тогда готовимся, мужчины… и конечно же, дамы, — я тепло и искренне улыбаюсь и атрейской и земной красоткам, которым скоро предстоит стоять в бою, плечом к плечу с мужиками, — Время еще позволяет, задницы на скорость можно не рвать, так что, по возможности, поаккуратнее траву топчите, братцы.

В качестве ристалища для предстоящей схватки, я выбрал вытянутую параллельно руслу реки и достаточно широкую поляну. Здесь воины приближающегося противника мимо нас точно не пройдут.

Решаем не выходить на центр открытой площадки, под уже ощутимо припекающее солнце, а встретить врагов на её краю, укрывшись от июльского зноя в тени деревьев.

Пусть гиворские бойцы хорошенько разбегутся для нанесения сокрушительного удара по нашей, не слишком внушительно выглядящей со стороны, «стене щитов».

К тому же, в трофейных костюмах химической защиты, только что напяленных поверх одежды и доспехов на наши тела — и так жарко до невозможности. Тепловой удар бы не словить.

В высокой траве, вымахавшей к июлю почти до пояса, натягиваем перед фронтом, между недлинными, свежевыструганными колышками, то тут, то там вбитыми в землю, куски колючей проволоки.

Ну, вот, вроде и все — что тут еще придумаешь и сделаешь, за оставшееся до появления противника, не слишком долгое время?

Рвы не отроешь и валы не насыплешь.

Не сговариваясь, но судя по всему, почти одновременно взглянув на свои локаторы, переглядываемся с Рул — гиворы все так же прут в нашем направлении как быки по испанским улицам в день проведения «энсьеро»*. Вот только, в отличие от напрочь отмороженного испанского национального развлечения — здесь убегать от них никто не собирается.

Какие же замечательные и полезные гаджеты — эти «локатор» и «сканер»!

И как я только обходился без них все последние дни?

Ждем!

Сейчас у меня гораздо меньше энергии, чем у черной королевы, но зато количество очков интеллекта повнушительнее будет.

И потому, не думаю, что сила моего воздействия на врагов и друзей — слабее чем у нее.

Разве, что у Рул — «ментального здоровья» на значительно большее время хватит.

Выяснив у здешних союзников, что ягоды на кустах, растущих в подлеске прямо позади нас, безопасны и съедобны — понемногу, по-птичьи поклевываем их. Чуть терпкий, кисловатый и освежающий вкус — напоминает смородину.

На мой взгляд, эти дары атрейского леса хоть и приятны, но все же — еще несколько зеленоваты. Как бы желудок с кишечником не прихватило. Со всеми вытекающими неприятными последствиями.

Да, впрочем, и хрен бы с ними — может уже и не успеет. Кто бы еще тут знал, что гарантированно доживет до теоретически возможного поноса?!

Моня-одессит, снова настырно увязавшийся с нами в самое пекло, уже второй день нудит в ухо всем встречным-поперечным, оказавшимся рядом, с просьбой в мельчайших подробностях рассказать ему обо всем: об атрейцах, гиворах, нугарийцах, о былых боях с «обратившимися» в Сибири и далее по списку. Очень любознательным сей тип оказался. А сейчас, так и вовсе изумил меня до крайней невозможности.

Он что, адреналиновый нарик?

Или этот пройдоха, просто до полной потери инстинкта самосохранения, настолько не переносит физический труд? Таскал бы себе сейчас бревна спокойненько — так ведь нет! С нами в самую задницу, зачем-то поперся! Толку-то от него? Впрочем, это только Монин личный выбор. Нянек и телохранителей в предстоящей драке не будет.

— Да отвали ты уже! — теперь «Одесса» докопался до Мастифа, — Останешься жив — расскажу, — отмахиваясь как от надоевшей, назойливой мухи, кружащей над тарелкой, обещает бывший сибирский бандюган, бывшему албанскому рабу.

— Очко-то не жмет, а, Одесса? — интересуется Шептун, — Может, пока не поздно — все-таки пойдешь плоты мастрячить?

— Угу, разбежался, — бурчит Моня-Михаил и чистосердечно сознается, — Страшно! Ну, так что из того? Можно подумать — ты бессмертный.

Художник криво ухмыляется и видно, чтобы не сглазить, решает оставить его вопрос без комментариев.

— Умрем мы сегодня или нет — завтра все равно наступит новый день! — внезапно выдает «первый рыцарь» Валеры Зимнего.

Тут даже я открываю рот. Совсем не ожидал от Мастифа такой высокопарности в духе фильмов о короле Артуре и гладиаторе Максимусе — милосердном!

— Подумай о том, что с твоей смертью — ничего не поменяется. Всю историю человечества люди ежедневно гибли сотнями и тысячами. И сейчас, где-то дома, на Земле, в твоей Одессе — именно в этот миг, кто-то также бьется и погибает. Что изменит в этом мире его смерть? Ни-че-го! — замолкает Мастиф.

Нехило задвинул! Вот ведь понесло парнягу!

Честно говоря, лично я — ни хрена не понял, что он хотел донести этой торжественной речью. Надо будет после попросить друга — растолковать мне её скрытый смысл в более доступной форме. Мыслитель, мля! Хотя, скорее всего — это просто нервное предбоевое состояние и Мастифушка сам толком не отдуплил, что хотел сказать.