Возвращенный рай

— Наверно, я и есть тот варварский хевдинг, который годится в короли этим исландцам. Но мне ничего не хотелось бы принимать в дар от крестьян. Проследите, чтобы из моей казны выдали должную сумму за скакуна.

Затем король стал прощаться со Стейнаром из Лида. Он подал ему руку и пообещал, что долго будет помнить такой подарок. Потом заверил его, что, если крестьянину когда-нибудь придется туго, пусть только даст знать об этом ему, и добавил, что в лице своего короля тот всегда будет иметь верного друга.

Стейнар из Лида поблагодарил за хороший прием и покинул своего короля, свою лошадь и великое национальное торжество.

Глава седьмая. Церковная служба

Стейнар взвалил на спину седло и отправился в путь. Он шел на юг по лесной тропинке, тянувшейся вдоль озера. Лес был старый, вырос он здесь еще тысячи лет назад, и отличался он от других лесов тем, что деревья здесь были величиной в человеческий рост; все, что росло выше, вымерзло. Деревья были скрюченные — такую форму они обрели, подчиняясь законам ветра. Крестьянин свернул на тропинки, которые вились вдоль рек, вытекающих из озера Тингвадлаватн и сворачивающих к низменности, где начиналась проезжая дорога, ведущая к его дому. Он шел весь день до самой ночи. Выпала роса, земля стала влажной и приятно запахла. Кончился самый длинный летний день. Два месяца без ночей, да и сейчас нельзя сказать, чтобы ночь была темной. То в одном хуторе, то в другом лаяли собаки. На лугу, где стояло уже собранное в стога сено, он решил переночевать. Положил под голову седло, набрал сена, чтобы укрыться, и съел половинку ржаной лепешки. Она была твердая, как подметка, но вкусная. К тому же — последняя из его запасов. Перед тем, как уснуть, он пробормотал нараспев:

Устал, продрог, промок я весь — хватит бродить по дорогам! Скинул седло и прилег я здесь, на луговине под стогом. [10]

Утром он зашел на хутор. Хозяин уже встал. Он спросил Стейнара, не мормон ли он. Стейнар ответил, что нет.

— Я чуть было не сказал — к сожалению, — добавил оп. — Я из Стейнлида, что на востоке.

— Ну, если ты говоришь, что ты не мормон, значит — нет. Мне еще не доводилось слышать, чтобы мормон побоялся признаться, что он мормон, когда его спрашивают об этом, хоть и знает, что ему не поздоровится.

10

Здесь и далее в романе стихи даны в переводе В. Тихомирова.

— Каждый похваляется своей верой, — сказал Стейнар. — Я — моей, а ты — своей. Впрочем, нельзя ли попросить у тебя попить?

— Девушки, — крикнул хозяин дома, — вынесите этому человеку миску сыворотки да половину тресковой головы.

В безоблачном небе засветилось солнце. После обеда появилось марево. Море, дрожа, как бы поднялось, и острова Вестманнаэйяр, казалось, добрались до самого неба.

Стейнар совсем забыл, что сегодня воскресенье. Мимо него проехала группа людей — они направлялись в церковь. Кто-то заметил, что у него хорошее седло.

— Неплохое, и кнут в придачу есть. Только потерял уздечку.

Ему предложили лошадь, но он предпочел идти пешком. Крестьяне заметили, что, судя по всему, не так уж хороши дела в Стейнлиде.

— Ваша правда, добрые люди, — ответил Стейнар. — Перед вами маленький человек, такой маленький, что даже отсутствие лошади не делает его меньше.

Крестьянин Стейнар, оставшийся без лошади, пришел в церковь много позже других. Подойдя к чужой церкви, он увидел, что все уже там. Во дворе царила атмосфера той особой тишины, которая наступает в воскресные дни во время церковной службы. Лошади стоя спали у привязи, собаки сидели на церковной паперти, на лестнице и выли на острова Вестманнаэйяр, поднявшиеся до небес. Кругом ни души. Из церкви доносилось пение. Стейнар обрадовался, что поспел, пока служба не кончилась.

Пересекая церковный двор, он увидел три старых камня, к которым обычно привязывают лошадей; сейчас они почти утонули в траве и давно лежали здесь без применения; может быть, на этом месте когда-то был хутор или церковь. Рассматривая камни, он увидел, что к среднему было привязано что-то громоздкое. Подойдя поближе, он увидел, что это человек.

— Ну и дела, — произнес крестьянин.

Человек был связан и прикреплен веревкой к железному кольцу в камне. Во рту у него торчал кляп. Стейнар подошел еще ближе, всмотрелся в человека.

— Не ошибаюсь ли я, неужто мормон? — удивился Стейнар.

Мужчина был без шляпы, волосы всклокочены. При дневном свете лицо его казалось коричневым, словно из дубленой кожи. Кляп во рту сильно исказил черты его лица. Стейнар тотчас же пришел на помощь. Прежде всего освободил ему рот. Там оказался грязный круглый камень. Человек сплюнул несколько раз — в рот попали земля и глина; десны у него кровоточили. Затем мужчины поздоровались.

— Недурно тебя принимают, — сказал Стейнар, продолжая развязывать веревки.

— Ну, бывало и почище. — Мормон вытащил из кармана футляр от очков. — Я считаю, что легко отделался, если не разбили очки.

— Ну разве так обращаются с незнакомыми людьми? А еще называют себя христианами! — сказал Стейнар.

— Посмотри-ка, нет на мне грязи? — спросил мормон.

Стейнар спокойно и по-хозяйски свернул веревку, положил ее на камень, потом тщательно стряхнул грязь с мормона.

— Хм… ну что тут можно сказать, — произнес крестьянин. — Я не думаю, что буду чувствовать себя выше, если примусь дубасить других.

— А когда христиане вели себя по-другому? Они впали в великий грех еще во времена первобытного христианства.

— Прости, а где твоя шляпа? — вдруг спросил крестьянин.

— В надежном месте. Странно только: у меня такие хорошие сапоги, но их они никогда не отнимают.

— Ты, наверное, смелый человек, — сказал Стейнар из Лида. — Должно быть, это нужно, чтобы те, кто страдает от несправедливости, были такими стойкими.

— Не терплю только больших собак, — сказал мормон. — Я всегда их боялся: в детстве меня покусала собака.

— Прости, а куда ты направляешься?

— На острова Вестманнаэйяр. В старые времена там жил самый отпетый народ во всей Исландии, а теперь их считают самыми добрыми. Там находят себе убежище святые Судного дня. [11]

— Удалось тебе свидеться с королем? — спросил Стейнар.

— Что тебе до этого? Кто ты?

— Я — Стейнар. Стейнар Стейнссон из Стейнлида. Помнишь, я тот человек, который отыскивал себе ночлег в Тингведлире.

— Благослови тебя господь, старый друг! — И мормон расцеловал крестьянина. — То-то мне показалось, что я где-то встречал тебя. Ну спасибо за нашу прошлую встречу! Нет, с королем мне не удалось повидаться. Исландцы позаботились об этом. Но он просил передать мне привет и сказал, что Джозеф Смит не запрещен в Датском королевстве.

11

Так именуют себя мормоны.

— Значит, ты получишь свои книги? — обрадовался Стейнар.

— Не от исландцев. Один датский чиновник доложил о моем деле королю, а король — порядочный немец. Этот чиновник вернулся и сказал, что я могу получить все мои бумаги, если не поленюсь съездить за ними в Копенгаген. Вот какие люди эти немцы! А если датчане их затеряли, сказал король, то в Копенгагене мне разрешат напечатать столько книг, сколько мне заблагорассудится, и я смогу привезти их в Исландию и делать с ними все, что мне вздумается, — продавать их или раздавать бесплатно. Исландцы не имели права отбирать у меня книги. Я и сам знал это прекрасно. Я так же хорошо знал, что датчане лучше исландцев, но и тем и другим далеко до немцев.