Впечатляющий пик

– На стул! – скомандовал, делая шаг в палату.

– Что вы себе... Вы кто такой? Поля, кто этот мужик?

Я закрыл дверь плотнее, с силой дернув ручку. Порылся в рюкзаке и достал бутылку, сунул ей в руки.

– Пей!

– Спасибо я не хочу, - откинулась она на спинку стула, отодвигаясь от бутылки подальше.

– Пей!

– Я не хочу, - взвизгнула, - помогите. Кто это придурок, Полина?

Пересек комнату, сжал в кулак ее аккуратную стрижку и стал насильно вливать компот в рот. «Подруга» тут же все выплюнула, закашлявшись.

– Узнала компотик?

– Глеб Дмитриевич, – вздохнула Полина, останавливая меня.

Повернулся к ней, наши глаза встретились. Я же говорил, чересчур добрая, пожалела.

И тут с красавицей случилась истерика, похлеще той, что была у Полины, когда она поняла, что Егорка женат.

– Прости меня, прости, - упала она перед кроватью на колени, пытаясь взять в руки ладони Полины, та смотрела пустыми глазами.

Играла подруга хреново, вряд ли она раскаялась, просто поняла, что ей грозит. Не дождавшись Полининой реакции, шмыгнула носом, вскочив на ноги, попыталась проломиться мимо меня, но я поймал ее за шкирку и усадил обратно на стул. Не понимаю, как они могли дружить? Полина кажется такой естественной и даже невинной рядом с этой раскрашенной куклой.

– Почему? – пересохшими губами шепчет Полина, ей все еще плохо, противно и больно.

А та снова встала, качаясь ходит по палате, не знает, куда себя деть, и на стуле не сидит и выйти не может, потому что я перегородил дорогу. И тут, как в плохом кино, наступает момент раскаяния. Это всегда случается с теми, кто пытается навредить, у них свербит выложить причину, и пусть это гвоздь в крышку собственного гроба, но без этого никак.

– Он со мной был! – начинает орать «подруга», в меня летит слюна.

С отвращением вытираюсь.

– Меня выбрал! МЕНЯ! Обожал, мы с ним такое в постели вытворяли!

Неужели и тут Егорозвон постарался? Мне почему-то становится смешно, а вот Полина медленно закрывает глаза, бледнеет еще больше, хотя куда уж больше, я не знаю.

– Он просил с отцом его познакомить, с цветами ко мне домой, а потом вдруг как отрезало!
– она размазывает косметику по лицу, машет своей дизайнерской сумкой. Хочется прибить ее к стулу, чтобы не маячила туда-сюда, но я сдерживаюсь.

Вот же золотой член планеты Земля, ей-богу, что он там такое умеет, что у баб рядом с ним мозги ссыхаются? Полина так и лежит с закрытыми глазами, тяжело дышит, ничего не отвечая.

– А потом тебя привела, для массовости, чтобы не подумал, будто ради него в это сколодерьмище таскаюсь, а он, бл*дь! Я в это поверить не могу. Меня променял на тебя! Когда ты в последней раз в парикмахерской то была? Ты же никакая, не следишь за собой даже.

– Так все хватит! – не выдерживаю, почему-то мне не нравится все это слушать.

Из под ресниц Полины, по щекам, текут слезы, подушка мокнет.

– Он как помешался на тебе... Ты хоть представляешь, какого мне было на вас смотреть? Я хотела, чтобы ты стала стремной и изможденной, специально по чуток наливала, сдохнуть ты не должна была, только испортиться, чтобы забыл он тебя...Чтобы не вставал у него на тебя! Ведь люблю по-настоящему, никому про него не говорила, не хотела свое счастье спугнуть, даже тебе, а ты, подруга, отбила его у меня, тварь...

– Убирайся, - оживает, выдавливая хриплым голосом Полина, - уходи отсюда.

Даже мне это все отвратительно, не представляю какого ей.

– Напишите заявление, - смотрю на Полину, а та молча отворачивается к стене, слишком дергает рукой, игла капельницы смещается, по руке течет кровь.

Ей плохо физически, плохо морально. Огромна яма предательства поглотила ее с головой, мне жаль, правда очень жаль. Санта Барбара какая-то. Все это превратилось в цирк шапито. Странные существа эти влюбленные женщины, порой совершают такие поступки, что волосы становятся дыбом.

«Подруга» выскальзывает из палаты, я неспешно иду за ней, оставляя Полину в одиночестве.

В тот день справедливость все же восторжествовала, я вызвал полицию и подал заявление сам. В конце концов это я обнаружил яд в ее напитке. Я не такой добрый как Полина, не знаю к счастью это или к сожалению.

Глава 14

Больше Полина не разговаривала, лежала отвернувшись к стене, молча разглядывая штукатурку. Когда узнаешь, что все совсем не то, каким тебе казалось до этого, становится очень тошно, уж я то знаю. Это пройдет, будет все равно, и пережитые беды сделают тебя черствее и бездушнее. Так люди взрослеют, меняются и делаются циничнее.

Вскоре в палате появился отец Полины, он долго благодарил меня за помощь. А я решил, что мне пора уезжать. Когда я собрался, надев на плечи свой рюкзак, Полина повернулась, бесцветно попрощавшись. А я кивнул в ответ, понимая, что ей сейчас еще трудно смириться с тем, что бурным потоком полилось на голову. Отец Полины оказался знаменитым на всю область детским хирургом. Спокойный уравновешенный мужчина мне понравился.

Домой я добрался быстро, повезло с транспортом. Мама и Стеша уже ждали меня. На следующий день вернулся на работу.

Жизнь шла своей чередой, наступило затишье, ничего непредвиденного не происходило. Мы занимались своими ежедневными проверками техники, улучшением физической подготовки, инструктажем по технике безопасности, медицинской подготовкой.

В один из дней, провожая Жанну после работы, я, неожиданно даже для самого себя, пригласил ее на ужин с родными. Ума не приложу почему решил перейти к следующему этапу наших отношений. Ладно, это не совсем так! Знаю, почему это сделал, потому что хотелось избавиться от желания поинтересоваться, как дела у одной девчонки, что оставил в больнице. С Жанной мы наравне, она соответствует мне по возрасту, у нас схожие взгляды на жизнь. В таких отношениях рождаются прочные семейные союзы на года.

А вот Полина мне подчиняется, это ее тихое «извините, Глеб Дмитриевич», проникновенный и в то же время пугливый взгляд, как будто красавица косуля, загнанная хищником в угол, знает, что ей конец и все равно смотрит, в самую душу, цепляет похлеще горячего порнофильма. По спине до сих пор ползут мурашки. Не знал, что я настолько извращенный ублюдок. Но мы не нужны друг другу.

Жанна была рада, довольно улыбаясь. На ее лице читалось превосходство, как будто она была уверена, что рано или поздно я это сделаю.