Вперед и вниз

Очередной окурок, пятый или шестой по счету, описал дугу в воздухе, музыка потерянно смолкла, Панужаев завел двигатель — он ничего путного не придумал, но чувствовал, что пора перемещаться. Можно было, конечно, вновь обратиться к Алтынову и через него передать деньги своей семье, однако, несмотря на кажущуюся простоту такой комбинации, Панужаев предвидел, что она обернется лишь потерей денег и новыми неприятностями — в первую очередь для самого Алтынова, у которого пока еще был шанс остаться в стороне от чужих и абсолютно ненужных ему проблем.

Сдав назад, он выехал в переулок, а оттуда на оживленную улицу, влился в общий поток и без какой-то определенной цели продолжал движение до тех пор, пока вдруг не обнаружил, что, сам того не желая, возвращается домой. Оставалось сделать лишь один поворот, и он окажется перед въездом в свой двор. «Идиот!» — сказал он себе и остановил машину перед самым перекрестком, загнав ее на тротуар. Прямо против него, на другом углу перекрестка, находилось почтовое отделение. Несколько минут он смотрел на невзрачную — синие буквы на сером фоне — вывеску почты, ожидая, когда в голове дозреет новая мысль. Наконец он облегченно рассмеялся, прихватил с заднего сиденья пакет с деньгами и, покинув автомобиль, перешел через улицу.

На почте Панужаев взял бланк денежного перевода и заполнил его, не отходя от стойки. Некоторые разделы бланка он оставил пустыми и в таком виде протянул его сидевшей за стойкой девушке.

— Пожалуйста, впишите сюда номер расчетного счета, — попросил он.

— Городской зоопарк? — спросила девушка, бегло взглянув на бумагу.

— Да, расчетный счет зоопарка.

— Секундочку, — девушка пощелкала клавишами компьютера, поглядела на экран и дописала в бланк номер счета.

— Здесь не указана сумма, — сказала она, читая дальше.

— Мне самому она в точности неизвестна, — признался Панужаев. — Может быть, вы сейчас при мне посчитаете? — и он просунул в окошко свой пакет.

Девушка заглянула в пакет и перевела сразу ставший заинтересованным взгляд на его владельца.

— Это все? — почему-то спросила она. Вопрос показался Панужаеву некорректным.

— Нет, не все, — сказал он, — подождите, — и полез в карман за бумажником.

Девушка начала подсчет с того, что разорвала банковскую упаковку одной из пачек и проверила ее содержимое. Остальные пачки она разрывать не стала, сложив их в две аккуратных горки, которые затем еще раз перебрала, вслух произнося сумму, и в конце присовокупила к ним разрозненные банкноты.

— Не забудьте отметить цель перевода, — напомнил Панужаев.

— «На улучшение условий жизни животных», — прочла девушка. — Правильно?

— Совершенно правильно.

— А кто отправитель? Вы забыли указать свои данные.

— Разве это так важно? Хотя… — он снова пошарил в карманах и подал девушке порядком затрепанный паспорт.

— Иванов Владимир Геннадьевич, — она подняла глаза от фотографии на клиента. — Но это же не вы.

— Я хронически нефотогеничен, — объяснил Панужаев. — В жизни я, как видите, очень красив, а на фото выходит черт знает что за рожа.

Девушка недоверчиво улыбнулась.

— Да и не все ли вам равно? — добавил он. — Я же даю деньги, а не получаю.

— Тоже верно, — согласилась девушка и переписала паспортные данные в бланк.

Почту он покидал с приятным ощущением исполненного долга. Настроение ему не подпортил даже вид милицейской машины, стоявшей на той стороне дороги по соседству с его БМВ. Трое сотрудников, лишь один из которых был в форме, что-то обсуждали; «форменный мент» коротко посовещался по рации, а затем они сели в свою машину, отъехали под расположенную метрах в двадцати оттуда дворовую арку и затаились в ее тени.

«Быстро работают, — одобрительно подумал Панужаев, — молодцы».

Испытав нечто вроде патриотической гордости за родную милицию, только что показавшую пример похвальной оперативности, он повернулся кругом и зашагал в противоположном от перекрестка направлении.

Шел он долго. Пиковый час городских будней наполнил тротуары людьми, которые, покончив с дежурными трудами дня, двигались в слегка замедленном ритме — на улице впервые за последнее время по-настоящему распогодилось, облачный строй распадался, все чаще давая простор лучам долгожданного солнца. В конце концов Панужаев устал от ходьбы и завернул в маленький сквер на углу улицы. Здесь оказалось неожиданно безлюдно, основные потоки прохожих омывали сквер с двух сторон, не добираясь до его центра, где скучала в одиночестве над своим ящиком непонятно зачем облюбовавшая это не бойкое место продавщица пирожков. Панужаев вспомнил, что сегодня еще ничего не ел, и направился прямиком к ней.

— С чем пирожки?

— Эти с мясом, эти с капустой, — флегматично изрекла пирожница, щурясь на солнце и нисколько не воодушевляясь появлением покупателя.

Панужаев вынул бумажник — тот оказался пуст. Все его деньги без остатка ушли на помощь страждущим обитателям зоопарка. Он начал обыскивать сперва боковые, затем внутренние карманы куртки в поисках какой-нибудь завалявшейся купюры, но вместо этого нащупал под мышкой теплый металл пистолета. «А что — не подыхать же с голоду?» — подумал покупатель и достал оружие.

— Будьте добры, один пирожок с мясом, — подчеркнуто вежливо попросил он.

Продавщица оторопело уставилась на пистолет.

— Я забыл дома деньги, — пояснил Панужаев, — а кушать хочется. Мне, пожалуйста, один пирожок с мясом.

Пригласительное движение пистолетного ствола вывело женщину из прострации. Не произнеся ни звука, она открыла ящик, нагнулась и начала торопливо шарить вилкой в его недрах.

— Впрочем, — сказал Панужаев, раздразненный исходившими из ящика аппетитными запахами, — я передумал. Дайте мне два пирожка. Или три… Нет, лучше четыре — два с мясом и два с капустой.

Второпях продавщица надергала из ящика с полдюжины пирожков.

— В ваш кулек, пожалуйста, — сказал он и, убрав пистолет, принял из ее рук желанную добычу. — При первой возможности я расплачусь, будьте спокойны.

— Да, — сказала продавщица, — да, да… Я спокойна… Не надо…

— Желаю вам новых успехов в торговле, — сказал, уходя, Панужаев.

…Был вечерний час пик, наплывами светило солнце, суетливые воробьиные стаи рассаживались на крышах ларьков и палаток, в любую секунду готовые сбросить десант на подсохшую землю; мелодии старых и новых хитов заполняли пространство между торговыми точками, у входа в метро играл на гармони старик с орденскими планками на засаленном пиджаке, чуть подальше настраивали гитары двое лохматых парней; элегантные до безобразия рекламные агенты сверкали чумовыми улыбками и набрасывались на прохожих, соблазняя их топкими кисельными берегами очередной презентации. С пирожком в одной руке и бумажным пакетиком снеди в другой, человек неторопливо шел по улицам города. Он был занят своими мыслями и не обращал внимания на множество прочих людей, обгонявших его или шедших ему навстречу. Иногда в такт мыслям он покачивал головой, а в те моменты, когда он переставал жевать, было видно, что человек улыбается.

Его дела, похоже, снова начинали идти в рост.

Екатеринбург, август — ноябрь 1997 г.