Вперед, к Магадану!
Шрифт:
НА ВОСТОК!
Следующий день ожидали машину. С 8.20 по 19.30 прошла только одна машина — рафик на Кюбюме. Он остановился, но не взял нас, поскольку был перегружен и опасался, что не сможет с большим грузом забраться на перевалы. А в 19.30 появилась целая колонна из четырёх машин, и одна из них (бензовоз) нас подобрала. Шли машины очень далеко — в самую Усть-Неру — значит, нам по пути километров четыреста. Везли они топливо на золотые прииски.
Водителя, взявшего нас, звали Игорь. Это был весьма крепкого вида дядька лет тридцати. Жил он в Усть-Нерском районе, который зимой является самым холодным в России.
Все четыре машины ехали довольно медленно, поджидая друг
Есть два знаменитых перевала — Жёлтый прижим и Чёрный прижим, где дорога как бы вырублена в горах; никаких тебе ограждений, дорога шириной в один «Камаз» + сантиметров пятьдесят остаётся до обрыва. Пока едешь, внимательно смотришь, нет ли встречной машины: ведь разъехаться там можно только в специальных «кармашках». Поднимаясь на перевал, машины едут весьма медленно.
Стемнело; перевалы были пройдены, нашли полянку-стоянку и остановились на ночь. Водители заварили чай при помощи паяльной лампы, угостили нас китайской лапшой (быстрого приготовления, её достаточно залить кипятком — и через две минуты готова), называемой в народе, как уже упоминалось, «бич-пакетами». Мы поделились хлебом и конфетами из Хандыги. Водители заночевали в машинах, а мы рядом, в палатке.
На следующий день (среда 21 августа) поутру водители меняли колёса: отвинчивали и били по ним кувалдой, затем заменяли и привинчивали. Мы хотели им помочь, но даже бить кувалдой мы оказались непригодны — может быть, слабо били. В других деяниях наша помощь также не потребовалась. Собственно, мы ничего и не умели. Поэтому мы решили заняться экологией. Дело в том, что на каждой стоянке остаётся много мусора, банки, пакеты всякие, бумага и полиэтилен, никто не убирает. Особенно много было пенопластовых упаковок из-под китайской лапши. Мы принялись собирать сей мусор и сжигать, сожгли довольно много, осталось — ещё больше. (Встречать такие «островки» мусорной цивилизации среди совершенно чистой природы весьма неприятно. К счастью, машин на трассе мало, и засорение происходит с малой интенсивностью.)
Водители, а их было чуть больше, чем машин, оказались все русскими, якутов не было. Как и на АЯМе, все были бритыми, но процесс бритья от нас ускользал. Все понемногу пили. Водителей интересовало, пьют ли в Европейской России. Мы ответили, что почти не замечали этого, наверное, пьют, но дома. Водители Колымы удивились, но быстро нашли объяснение: «у вас, на западе, дороги хорошие, машины идут быстро: день-два и приехали, можно выпить и дома; а у нас неделю-две находишься в дороге, и если, вернувшись домой, сразу выпьешь соответственно, можно и «коньки отбросить». Поэтому лучше для здоровья пить ежедневно, но понемногу.»
Показали водителям книжку «Практика вольных путешествий». Один из водителей оказался резким критиком теорий автостопа. «Вот, написано — на вершине холма хорошо стопить. Это всё ерунда! Попробуй у нас на Чёрном прижиме стопить!» Или: «Вот, почему у вас не написано, что нельзя стопить бензовозы?» — «??? Да ведь вы тоже бензовозы, а мы с вами едем!» — «Ну, это вам повезло, а вообще бензовозам предписано строго-настрого: пассажиров не брать!» Я долго подвергался обстрелу критики, но наконец отвертелся, объявив громогласно, что в следующем издании напишу всё как оно должно быть.
Тронулись только в 14 часов. В районе Кюбюме произошло застревание в реке. Довольно протяжённый участок Колымской трассы, километров в четыреста, вообще находится в плачевном состоянии. Деревянные мосты, построенные ещё в зэковские времена, наполовину сгнили, а многих вообще нет; машины проходят реки вброд, причём кое-где даже по метр-пятьдесят и даже метр-семьдесят в воде.
Из четырёх машин, которые ехали с нами, было два «Урала», а перед Кюбюме была довольно широкая река. «Уралы» прошли вброд, а наш «Камаз» капитально застрял посреди одного из потоков бурных вод. Конечно, это надо видеть: как водитель вылезает на крышу машины, и, стоя наверху, что-то вещает; как пытаются найти мелкий брод; как машины пытаются вытащить одна другую, разбрызгивая воду выхлопной трубой (выхлопные
газы выходят в воду, так как уровень воды выше уровня трубы). Через некоторое время нам удалось вырваться из жидкого плена: «Урал», перешедший реку первым, вернулся назад и взял нас на буксир. Мы тронулись, но ненадолго. Одна из машин нашего каравана периодически ломалась, чем задерживала весь караван.На въезде в Кюбюме — большая обшарпанная стела, достойная маленького райцентра. Кюбюме, или, как пишут на некоторых картах, Кёбюме или Кебюме, или, как произносят местные жители, Кубума, — когда-то большой, а ныне практически нежилой притрассовый посёлок с пустыми глазницами домов, полусгнившими теплицами и одним жилым зданием — домом связи. Ничего купить в Кюбюме нельзя. Нет там и никакого рейсового сообщения. «Посёлок» проехали, не останавливаясь.
В середине дневного пути остановились на обед. Мы с Андреем чистили картошку на берегу горной реки, двое из водителей ловили рыбу, другие приготовляли суп. Вокруг росло множество грибов (в основном червивых) и ягод.
Шёл дождь, а под дождём питаться неудобно: вкусно внутри, мокро снаружи. Наконец, пообедав, тронулись в путь, дождь усиливался, уже вечерело. За день всего мы проехали менее 150 км. Вечером нашли полянку-стоянку и три машины остановились на ночлег; четвёртая, ломающаяся, приползла только в два часа ночи. Водители ночевали в машинах, а мы, по обыкновению, в палатке.
Утром выяснилось, что нас довезут только до Томтора: у водителей возникли проблемы, а именно — почти окончательно сломалась одна из машин; они сами сомневались, благополучно ли достигнут Усть-Неры. Пока утром стояли (завтракали бич-пакетами и полудохлыми конфетами), на стоянку подъехала ещё одна машина — грузовик на Магадан. Водители постарались нас «сосватать», но тот, магаданский, водитель, брать нас не захотел. Так он и уехал в Магадан без нас.
А мы подъехали к Томтору и остановились неподалёку от него. Сфотографировались на память, попрощались с водителями — не зная, что вскоре опять встретимся.
НА ПОЛЮСЕ
Подошли к тому месту, где стоит обелиск «Полюс холода». Вдруг мимо проехал и остановился «Уазик». В нём сидел пожилой якут:
— Добрый день, я — глава администрации посёлка Томтор. А кто вы? Чем могу помочь?
— Мы путешественники, — отвечали мы и рассказали о нашем пути,
— А где находится магазин с хлебом и почта?
— Хлеб будет в пекарне с 16 часов, почта вот там, телефон тоже есть, если нужна гостиница, находится она вот там, — он махнул рукой в восточном направлении, и, пожелав нам счастливой дороги, уехал.
Томтор — небольшой посёлок, в нём, может быть, двести дворов. Домики деревянные, приземистые, одноэтажные. Есть почта, магазин «Книги» (заколоченный наглухо), магазин «Продукты» (работающий неизвестно когда), одноэтажный домик-пекарня, столовая (пустующая), чуть дальше по трассе — домик-гостиница с надписью «Дом отдыха транзитных водителей» (мы ею не воспользовались), музей (тоже избушка, но весьма небольших размеров).
Музей посетить нам не удалось — он закрыт, видимо, давно и навсегда. Но наружная табличка сообщала, что музей посвящён географу, геологу и академику Владимиру Афанасьевичу Обручеву (1863–1956). Он изучал вечную мерзлоту и путешествовал по Азии. Других сведений табличка не содержала. Уже потом я узнал, что В.А.Обручев написал также научно-фантастические романы: «Плутония», «Земля Санникова» и другие.
Находясь в Томторе, узнали технические подробности жизни в самом холодном посёлке России. Оказывается, например, при -52 дети продолжают ходить в школу; при -53 занятия отменяются только в 1-3-х классах, при -55 могут гулять 1–5 классы, при -57, наконец, отгул получают все школьники. Люди же продолжают работать. Подобные ограничения существуют и в других посёлках Якутии. Работы на открытом воздухе, конечно, сокращаются, но машины продолжают ездить почти до -60. Людям было очень смешно узнать, что в Москве даже при -28 дети не ходят в школу, а -30 расценивается как великий мороз.