Вперед, конюшня!

ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.

Хорошо, ищем крайнего, ищем стрелочника. Доктор Вольф не в себе. Чайник, по его предписанию, принимал чистейший лекарственный успокаивающий препарат на основе женьшеня с примесями ромашки, валерьяны, шиповника (в этой смеси до двух десятков названий) и какой-то индийской травки, в которой оказалась микроскопическая доля алкалоидного вещества, которое лишь оставляет следы параносферадрина и никакого стимулирующего действия не оказывает, то есть, является псевдо-параносферадрином. "Неразборчивые слова" Вольф подает в отставку.

Подождет отставка, сейчас надо выяснить, что это за препарат.

– Какой-то "КВИК-ЭНЕРГИ".

– Что за травка в нем?

– В переводе какая-то "дикая маковка придорожная".

– Фирма?

– Какие-то буквы: "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ". Тут еще надпись: "ЧИСТЫЙ ПРОДУКТ! ВСЕ НАТУРАЛЬНОЕ!" Продолжаю расследование: почему Вольф заранее не провел анализ этого препарата на присутствие параносферадрина?! Потому что доктор испытал его на себе. Но почему не провел допинг-контроль? Потому что... этот препарат рекомендовал ему сам... дженераль Гу-Син! Гон-стоп! Нашли стрелочника!

Я не постеснялся, спросил джелераля - кто ему-то подсунул этот "КВИК-ЭНЕРГИ"? Не помнит... или темнит?

Чайник подает на фирму в суд - почему в спецификации придорожной маковки не были указаны масла параносферадрина, из-за которого мы в третий раз лишены премии в десять тысяч кварков?

Наконец до меня дошло: "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ"!

– Кто перевел "ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ"?!

– Фройлен фон Дюнкеркдорфф.

Гм. Вот и нашли крайнюю. Фройлен "в оригинале: Дура", перевод абсолютно ясен даже мне: "ЦЫГАН-УНИВЕРСАЛ"!

Эта цыганская фирма открыто и честно предупреждала и действовала теперь ищи ее и свищи!

НАДО ИХ ТАМ ПРОВЕРИТЬ.

В Верхней Палате Конгресса поставлен вопрос о конюшне. Конгрессмены выступают один за другим: - Бездарные проигрыши! Безволие и расхлябанность!

– Наша федерация все-таки заслуживает своей аббревиатуры. ФУФЛО - оно фуфло и есть.

– Содержание конюшни влетает в копеечку! Гражданские деньги! Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли! Надо их там проверить!

Конгресс создает подкомиссию. Будут под меня копать, будут снимать меня с поста главного тренера, хотя они лишь могут рекомендовать президенту д'Эгроллю отстранить меня от футбола. Лучше посмотрели бы, в чем мы играем отборочные игры! В старых фуфайках! Разве это велюр? Разве это жидкий текстиль? Стыдоба! Впрочем, пусть копают - это нам даже на руку, мне все равно скоро уходить из команды.

Мне передали привет от бригадного дженераля. Он доволен, он весело потирает руки.

– Все идет распрекрасно,- говорит джелераль Гу-Син.
– Три поражения подряд - так не бывает. Значит, это вмешательство, это знак! Посторонний Наблюдатель себя проявил, Кривой Кондратий нас предупредил: бросайте футбол, займитесь делом!

Я не разделяю его веселья. Все беды в гости будут к нам.

Три поражения на пустом месте - это что-то да значит. Одно поражение случайность, второе подряд - невезуха, третье - Рок, сливай воду и уходи. Этот Посторонний Наблюдатель - очень крутой парень. Мы почему-то ему не нравимся. Я почему-то ему не нравлюсь? Что он хочет сказать этими тремя поражениями? Он намекает: брось это дело, подай в отставку?

Он хочет видеть в роли главного тренера Лобана? Так, что ли? Я Ему мешаю? Он намекает на то, что я слабый тренер?

Я это и без Него знаю. Этот Посторонний Наблюдатель хочет видеть у нас сильную конюшню? Почему?

– Почему? Зачем Ему это нужно?
– спросил я у Войновича.

– Потому, что этот твой Посторонний Наблюдатель играет в футбольный тотализатор,- ответил Войнович.- Он простой, как тиффозный тошнотник, простой, как колесо. Ему деньги нужны. Никакого соображения, прет напролом. Это ж додуматься надо - три технических поражения подряд!

Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли.

Вот вернется Лобан и скажет:

– Ну, ты мне тут наиграл!

ПОБЕГ ЛОБАНА С КОРОВОЙ.

В отборочном цикле чемпионата наступил перерыв до весны. После трех технических поражений наши шансы на выход в финал стали призрачные - надо выигрывать все оставшиеся игры, и тогда, может быть... Не с нашим счастьем. Все жеребцы бродят по "Маракканне", как водолазы по дну, в воду опущенные. Ждут Рождественских каникул. Тренируются без настроения, не в коня корм. Ребята год отпахали, им надо расслабиться. О'к. Я тоже не в настроении. Посоветовался с Войновичем и объявил по конюшне отпуск с каникулами аж до Старого Нового Года - если кому надоест, можно вернуться раньше.

'ТОШНОТНИКИ.

Тиффози, которые играют в тотализаторе, называются "тотошниками" или "тошнотниками". Это болезнь.

Большинство тошнотников испытывают легкое недомогание - ставят небольшую сумму (один-два шкварка) и не наносят глубоких ран домашнему бюджету. Но есть и хронические больные (случаются даже летальные исходы), их сжигает страсть к игре, но тут не футбол виноват,- если закроют футбольный тотализатор, они найдут другое место, где можно "поставить" - карты, бильярд, домино, номер лимузина, номер купюры, наконец, кто дальше плюнет.

"Шмен де фэр" - "железка".

Назвать Постороннего Наблюдателя "тошнотником" - очень смело со стороны Войновича.

– Уж вы постарайтесь, чтобы Рождественские праздники влетели председателю Суру в копеечку,- напутствовал я.

– Мы постараемся,- ответил за всех Ираклий.

Они меня уже не любят. Они мне уже не верят. Я невезунчик. Даже преждевременный отпуск для них не в радость, тихо ушли, разъехались по домам, Маракканна опустела, Войнович сказал с намеком: "Что-то стало холодать",- и мы с ним решили уйти в спасительный запой. Но по дороге к запою ко мне подошли Гуго и Хуго и шепотом сказали, что председатель Сур опять ищет со мной встречи. Я обозлился, чуть не выронил из-за пазухи две бутылки "Соломона" и наорал на них:

– А почему шепотом? Покойник в доме, что ли?

Ни в чем не виноватые Гуго и Хуго испугались и дали деру. Я кричал им вслед:

– Я еще шевелю ножками! И нечего меня искать, вот он - Я. Пятнадцать минут ходу на "торнадо-кванте", если хочет меня уйти - пусть приезжает, я сам подам в отставку. А мне к нему - некогда, я в запое!

Председателю передали мое приглашение, Сур сказал: "Что ж, я не гордый" - и приехал; но ему, правда, пришлось подождать, пока мы с Войновичем не допили первую бутылку.