Вперед в прошлое 10

— И сто тысяч. Мало ли что случится, — пробурчал отчим. — Четыреста. Двести твоих, двести моих.

Последнее он говорил жалобно, потому что это были его последние деньги, он на кон поставил все, и, если прогорит, останется банкротом, аж мне его неуверенность передалась.

И правда ведь, мы разбираемся в этих процессах только в общих чертах, а сколько существует нюансов, которые могут поставить крест на нашей задумке! Например, нуждающийся в ТО «КАМАЗ» сломается в дороге, как в самый неподходящий момент случилось с бабушкиным водителем.

Нас могут кинуть. Нам могут дать от ворот поворот из-за отсутствия у нас права на коммерческую деятельность.

Нас могут тормознуть и выпоторошить гаишники.

Процесс превращения пшеницы в муку мне и вовсе непонятен. Что, как, куда, зачем? Это с первого взгляда все просто, а столкнешься — голова кругом от вопросов.

Но мы уже ввязались в бой. Вот решу проблему усыновления детей, и появится конкретика.

— Меняем четыреста двадцать пять тысяч, — сказал я, отчим кивнул и отправился к валютчику.

Глава 18 Бог сотворил людей разными…

— Кто тебе эти дети? — спросил отчим, когда мы ехали домой после обмена денег. — Почему ты так о них печешься?

— Просто помогаю, — ответил я, глядя на выхлопную трубу грузовика, исторгающую черный дым.

Бывают дни, когда чувствуешь себя вареной жабой, хочется залечь на дно и пустить пузыри. А бывает, знаешь, что сегодня все по плечу. Сейчас в крови бурлил коктейль гормонов, и я ощущал себя если не всемогущим, то сильным, уверенным, окрыленным. Казалось, никакая неудача не может меня остановить.

На рынке я купил новенький пакет, куда положил пачку кофе, которую возил с собой, и сникерс — дабы сразу произвести правильное впечатление на начальницу.

— Это правильно, — поддержал мои начинания отчим. — Это как десятину церкви отдать, иначе удача может отвернуться. Ну, если будешь только грести под себя.

И как ему объяснить, что, помимо всего прочего, я чувствую в своих руках нити-паутинки, из которых соткано полотно реальности. Потянешь не так — все рухнет. Распутаешь хитросплетения правильно — прибавишь миру несколько месяцев жизни.

— Не совсем так, — все-таки решил высказаться я. — Смотрите. Есть мир, а есть мы. Каждый человек — тоже мир, единственный и неповторимый. И, когда кто-то умирает, гаснет целая вселенная, ведь никто так, как именно этот человек, не мог ее воспринимать.

— Ну-у-у, — только и прогудел Василий удивленно и растерянно, я продолжил, меняя тему на более понятную для него:

— Если каждый сделает мир вокруг себя немного лучше, то злу не останется места. Видели бы вы этих детей раньше, до того, как за них взялась Лидия — дикие, грязные, во вшах, вороватые и невоспитанные. Они до восемнадцати лет вряд ли дожили бы. А сейчас нормальные дети, стараются, учатся. Три спасенных жизни.

— Это правильно. — Он зевнул и повернул с главной дороги в наше село. — Тебя сейчас куда отвезти? В кооператив на дачу? Потом подбросить в город не смогу, бо поеду к Лёхе, после — рупор искать и весы.

— Рано еще, — осадил его я, хотя самого одолевала жажда деятельности.

— И еще по своим делам надо. — Он заерзал на сиденье, словно оно жгло его зад.

Что у него за дела такие? Уж не к Даромире ли своей намылился погадать на удачу?

— Слушай, — нарушил молчание Василий, — а в мастерской твоего знакомого можно отремонтировать «КАМАЗ»?

— Это же не срочно? — уточнил я. — Давайте сперва дела сделаем, заработаем, а потом — ремонт. Он же тоже денег стоит.

Я на сто процентов был уверен, если заведу разговор про то, что Пацюк перед тем, как кинуть партнера, хочет выжать из него максимум, Василий начнет злиться и твердить, что он не хочет оскорблять друга недоверием.

— И не вздумайте делиться бизнес-планом с этим Лёхой, — напомнил я. — Нельзя, сглазит, удача отвернется.

— Нельзя, — согласился отчим.

Возле нашего дома он чуть сбавил скорость и кивнул на двух гопников, играющих в карты на тротуаре.

— Третий раз их тут вижу. Не нравятся они мне. Еще раз увижу, прогоню. А то квартиру страшно оставить, — он перешел на шепот: — когда у нас там столько денег. И с собой бабки носить — тоже опасно.

Словно услышав его слова, один гопник вскинул голову, что-то сказал второму, и он тоже посмотрел на нас.

— От чертяки! — Василий переключился на первую передачу, но «чертяки» потеряли к нам интерес и вернулись к картам.

Если бы они стояли на стреме, как-то отреагировали бы, подали знак своим. А эти будто ждали кого-то, а может, их приставили за кем-то следить.

Еще немного проехав, мы свернули в дачный кооператив. Когда остановились напротив бывшей дачи Тимофея, а теперь моей, я отдал отчиму свои деньги, оставив пятьдесят баксов десятками — на взятку в опеку. Если обойдется малой кровью — ну не звери же там? — сэкономленное отдам Лидии, пусть купит вкусного детям или одежду какую-нибудь.

— Приехали! — донесся из-за забора звонкий Светкин голосок, которая нас, видимо, караулила.

Василий с трудом развернулся на узкой грунтовке и покатил назад под собачий гвалт. Щеколду открыл Бузя — нарядный, важный, в белой рубашке и черных брюках.

— Куда ты раздетый! — крикнула Лидия, и паренек рванул назад, а ко мне прибежал Лаки, заскулил, встал на задние лапы и замолотил хвостом, облизывая мои руки.

И снова проклятое чувство вины! Я обнял щенка, затем обнял Светку, а вот Ваня обниматься уже стеснялся, но с удовольствием пожал мою руку.

— Вы что же, с нами собрались? — спросил я. — Это взрослые дела.

Лидия дождалась, пока Бузя оденется и выйдет, закрыла дом и, прихрамывая, направилась к нам, поправила сумку, переброшенную через плечо.

Еще вчера это дело казалось простым, и лишь теперь я понял, сколько у него нюансов. Если не будет получаться, начальница не захочет нам помогать, как оружие последнего шанса, использую суггестию.

И вообще, кто принимает решение, отдавать сирот в семью или нет? Вдруг вовсе не опека, там лишь могут поспособствовать этому или воспрепятствовать.

— Здравствуй, Павлик, — сказала Лидия, погладила Свету по голове. — Мы решили, что так будет правильно. Войдем в кабинет все вместе, я изложу суть проблемы, а потом эту начальницу попросят дети, и ее сердце дрогнет. Мы обсудили, что надо говорить.