Вперед в прошлое 6

Отец усмехнулся. Он стоял ко мне спиной и смотрелся в зеркало, я увидел это в отражении.

— Хочешь менять по особому курсу? Если возьмем шайку по твоей наводке — помогу. Только не связывайся с этими… Они все под криминалом, и хорошие до поры до времени. В кого ты у меня такой… предприимчивый?

— Выстрелил спящий ген, — ляпнул я и лишь потом понял, что использовал знания взрослого.

Лялина демонстративно достала блузку, намекая, что собирается переодеваться, и я сказал:

— Пойду домой. Можно, я буду вам звонить, узнавать, что и как?

— Можно, — ответила Лялина, и я вышел в коридор, пропахший куревом, сивухой и луковой зажаркой.

На улице уже стемнело, и Илью я заметил, только когда из темноты выплыл силуэт и устремился ко мне, размахивая руками. Вскоре он подошел к дорожке, куда из окон падал свет, который высветил его встревоженное лицо.

— Ну?

— Сработало. Клюнули, — отчитался я. — Ща в отделение побегут всех на уши ставить.

— Как ты смог? — удивился Илья. — Я до последнего не верил. Что твой отец нам поможет, учитывая. Какой он.

— У него своя выгода — раскрыть преступления и получить поощрение, — объяснил я. — На наши проблемы ему плевать. А тут все на блюдечке — как не схватить готовое? Кстати, у него день рождения завтра, у них с мамой один за другим.

— Поздравил так поздравил, — улыбнулся Илья и сразу погрустнел, задумавшись о судьбе своего магнитофона — а что, если его уже кому-то продали?

— У меня больше ценного пропало, — попытался его утешить я. — И телек, и мопед, который двести баксов стоит. И спортивный инвентарь. Надеюсь, успеют взять воров до того, как они распродадут наше добро. Это ведь небыстрый процесс. И вряд ли они сбывают украденное у нас в городе.

— Откуда выводы? — прищурился Илья.

— Да рассказали мне, что эти черти ограбили человека, уважаемого в криминальных кругах. Все точки, куда можно сбыть награбленное, под надзором.

Домой мы поехали в «Икарусе», покачиваясь на круге, разделяющем его на две части. Честно расплатились с кондукторшей, которая пошла дальше и тщетно пыталась выбить копейки за проезд с вырубившегося алкаша. Тот мычал, сучил ногами и матерился.

Пробудилась память взрослого и вошла в конфликт с настоящим. Кондуктор — самая адская, неуважаемая и низкооплачиваемая работа, когда ты не защищен, тебя могут обматерить школьники, ударить гопники. Удивительно, что кто-то соглашается работать на таких условиях! Вышибала на минималках.

И тот же контролер двадцать лет спустя — уважаемый человек в сопровождении силовиков, которого все боятся. Как же все изменится! Люди, считающие девяностые «святыми» — кто вы?! Где ваши глаза? Или совесть?

Илья вышел на своей остановке, я — вместе с ним, чтобы позвонить бабушке и попросить заехать за мной. Про ограбление решил ей не говорить, пусть думает, что мопед просто поломался, а то еще разволнуется, ночью спать не будет.

Домой я прибыл без малого в десять, еле волоча ноги.

Борис нарисовал карикатуру на грабителей и приколол к стене. Мамы не было, Наташки тоже, и поужинали мы мужской компанией. В десять, так никого не дожидаясь, мы начали укладываться спать, ведь меня ждал очередной сложный день, но вдруг я кое-что вспомнил: октябрь близко! Скоро путч, расстрел Белого дома. Да он вот-вот уже грянет! Вспомнить бы еще точные даты.

Вот так думаешь — попаду в прошлое, как наворочу дел! А оказывается, что ты не помнишь даже судьбоносных дат ближайшего прошлого.

Потому вместо того, чтобы завалиться спать, я включил телевизор, нашел что-то новостное. Ельцин, еще не спившийся, но уже опухший, открывал и закрывал рот, но слышно его не было: его речь с ельцинского на русский переводил диктор:

— Однако, как отметил президент, открывая сегодняшнее заседание, реализация его идет медленно. Одна из основных задач Совета Федерации, по мнению главы государства, как раз и заключается в том, чтобы разработать эффективный механизм воплощения в жизнь федеративного договора и снять напряженность между различными ветвями федеративной власти, преодолеть ситуацию двоевластия. В этом президент рассчитывает на поддержку Совета Федерации.

Я напрягся, услышав «двоевластие», но дальше не прозвучало ни слова, предвещающего грядущую бурю. Может, в этой реальности все изменилось, Ельцин проиграет, и все пойдет другим путем?

Я-подросток хотел в это верить и жаждал перемен здесь и сейчас, потому что Ельцин — это не перемены, а усугубление существующего ада. Я-взрослый возразил, что закончилось-то тем самым сытым будущим, о котором я тоскую. Но все равно смотрю на опухшее рыло главы государства, и аж трясет. Понятно, что это лишь говорящая голова, но именно с ним ассоциируются все беды, что нас постигли: тысячи спившихся от отчаянья людей, умерших от голода, бездомные дети, девочки, отдающиеся за палку колбасы.

Хотелось, чтобы его завалили! Но это лишь хотелки, его оппоненты не лучше. И если бы я-взрослый попал в тело кого-то более зрелого, то попытался бы вмешаться в ход истории, а так остается только работать локально, утешая себя, что большое — в малом.

Ничего особенного по телеку не сказали, сплошное бла-бла-бла. Вроде как ничто не предвещает бурю. Как было в той реальности? Так же? Гугл, ау!

Не вспомнить. Главное — пока все спокойно, но рвануть может в любой момент, я четко помнил, что противостояние будет в конце сентября — начале октября. Надо следить за новостями.

— Ты че там, постарел? — спросил Борис. — Ща очки наденешь — и за газету?

— Да чую, скоро что-то будет, — сказал я, кивнув на телевизор.

— Что?

— Типа революция.

— Ну и хрен с ней. Давай спать, а?

Я дослушал новости до конца, убедился, что пока в Багдаде все спокойно, и вырубился, едва голова коснулась подушки.

Утром ни Наташка, ни мама не появились. Именинница, надо полагать, осталась у бабушки. Наташка — может, у бабушки, а может, улизнула к Андрею. Пока никто не может отследить, где она.

Дальше все шло по плану: приехали бабушка и Каналья. Алексей сразу же ринулся ко мне:

— Что с мопедом? Может, вечером поглядеть его? Подшаманить, а?

— Угнали мопед. Нашу базу, где мы тренировались, ограбили, — шепнул я. — Только тс-с! Ни бабушке ни слова, ни маме. Не хочу никого волновать, батя уже землю роет, зацепки есть, к вечеру, думаю, возьмут воров, если с места не снимутся…

Говоря, я заметил, что Каналья слушает вполуха, витая в облаках.

— Хорошо, — кивнул он и улыбнулся своим мыслям.