Вперед в прошлое 8

— Вдруг они в нашем подвале заложников держат? — прикинулся олухом я. — Или наркоту варят. Или, чего хуже, вдруг у них там склад оружия.

Отец сжал руками виски, вздохнул и резюмировал:

— Пока они в городе не беспредельничают. Возможно, и не будут. Значит, и предъявить им нечего! — Он развел руками с облегчением.

— Думаешь, это надолго? — криво усмехнулась Лялина и продолжила, меня не замечая: — Нам точно не нужна язва, которую потом не выведешь. Они ж неуправляемые!

Я мысленно перевел: и потечет баблишко мимо наших карманов в карман Егора Славинова, появится куча трупов и висяков. Похищения, вымогательства — кому оно надо?

— А что мы сделаем? — Он выместил досаду, хлопнув по столу так, что тарелка с печеньем подпрыгнула, уронив пару штук. — Что мы им предъявим? Мы же не можем просто взять и повязать их! Тем более, сама знаешь, что их банда — это как партизанские ячейки, быки из разных поселков не знают друг друга в лицо, многие того Славинова в глаза никогда не видели!

Он вскочил и заходил по комнате.

— Им и нас прихлопнуть труда не составит. — Поставил точку он.

— Ты сам знаешь, что делать. — Лялина прищурилась и стала похожа на ощетинившуюся кошку, не хотел бы я попасться ей на пути, когда она в таком состоянии.

Менты знают многих главарей банд, с некоторыми у них негласные договоренности. Вряд ли эти люди обрадуются появлению на их территории враждебной и чертовски опасной группировки.

Если с ними контактирует отец, а не кто-то другой, он в ближайшее время всех соберет и оповестит. Ну, я на его месте сделал бы так. А дальше пусть друг друга перебьют. Если — кто-то другой, плохо, очень плохо, у него может быть свой интерес.

Будто прочтя мысли друг друга, отец и Лялина уставились на меня.

— Номер машины там есть. — Я кивнул на листок. — Все, что можно было узнать, я узнал, теперь дело за вами.

Поджав губы, отец проговорил:

— Даже не знаю, благодарить тебя или нет.

— Мне кажется, правильнее действовать на опережение, — сказал я. — Это во-первых. Во-вторых, эти люди выгнали твоего сына на улицу. Теперь мне, Борису и одноклассникам негде коротать время, и у нас есть риски покатиться по наклонной.

Слушая меня, Лялина едва заметно кивала.

— Есть еще в-третьих и в-четвертых, но это к делу не относится. Я планирую закончить четверть на «отлично». — Я специально сделал паузу, дожидаясь его реакции.

— Это одна четверть, — проворчал он. — Сомневаюсь, что тебя хватит на целый год.

Что и требовалось доказать: ничего не меняется.

— Ну и жизни дедушки, которого я навещал в Москве, ничего не угрожает, — добавил я.

— Плевать, — отмахнулся он.

Захотелось его ударить. И я ударил, но словами:

— Мне кажется, его вина не так уж и велика, и тебе стоит хотя бы сделать вид, что ты простил его. Он хороший человек.

— Он для меня умер, — пригрозил мне отец. — Еще раз услышу о нем — выгоню.

— Не так уж велика, — повторил я и с трудом подавил желание ядовито улыбнуться. — Учитывая, что я видел на рынке сегодня около трех дня.

— И что же? — не поняла Лялина.

Отец напрягся, сжал кулаки так, что побелели костяшки.

— Как мужик бьет беременную жену, — солгал я, и в голосе зазвенел металл. — Вот где ужас.

Отец побледнел и устало сомкнул веки, его кадык дернулся. Лялина покачала головой и промолчала. Мне вспомнилось, как только что из домашней мышки она превратилась в хищницу, когда речь зашла о деле — такая может за себя постоять, в ментовке слабые не задерживаются. Причем мстить она будет планомерно и хладнокровно, это не мама, которая чуть что, сразу в рёв. И если отец ее бросит, она не пропадет и не даст пропасть ребенку.

Глава 7 Рынок, бабки, два стола

Из областного центра мы с Ильей возвращались рано. Друг поработал телохранителем, получил три тысячи и был довольным, как слон. Будь у меня мопед или машина, мы за пару часов управились бы, но общественный транспорт отъедал огромный кусок драгоценного времени. Если бы электрички ходили часто, уже в три дня мы стартовали бы назад, а так пришлось терять целый час.

А еще товара не хватило. Можно было бы продать больше, но я не рассчитал и, чтобы кофе хватило всем, пришлось припрятывать пачки. Наверное, все дело в наценке. Такого кофе не было ни у кого, плюс если кто-то что-то продавал, то увеличивал цену вдвое, а не как я, на пятьдесят пять процентов.

Вроде как я теряю прибыль, но, если задуматься, пять тысяч с пачки — это больше дневной зарплаты большинства людей. Так что жадничать не надо, правильнее брать товарооборотом.

И вот наконец мы дождались посадки на электричку. Шла она медленно, потому люди предпочитали автобусы, и пассажиров в вагоне было немного: по одному-двое на сиденье. Мы с Ильей уселись друг напротив друга и вгрызлись в «Сникерсы», которые я взял с собой.

На параллельном ряду сидела мама с очень толстой девочкой лет шести, которая гипнотизировала меня взглядом, как голодная собака. Аж неловко стало, но делиться было еще более неловко: во-первых, батончик я уже надкусил, во-вторых, девочка и так толстая, в-третьих, это будет выглядеть, как анекдот про еврейскую бабушку, мальчика и новых русских в ресторане, когда они пригласили внука за ломящийся стол, но бабушка сказала, что мальчик сыт. Кульминация там такая: «Не ссы мальчик, всем хватит».

Электричка тронулась. Я уставился на мелькающие за стеклами исписанные металлистами и панками бетонные стены и заборы, которые почему-то одинаковы во всех городах. В голове вертелась песня «Ундервуда», которая еще не написана, ее ждать лет двадцать пять: «Дела, как в тамбуре, сестричка: стекла, окна, стакан. Толкает электричку шайтан».

Илья сосредоточенно смотрел в окно, хмурился. Я достал учебник по анатомии, освежил в памяти строение спинного и головного мозга, прочитал про нервную и гуморальную регуляцию. Запомнил все, поражаясь гибкости детской памяти. Ушло на все минут сорок.

К тому моменту мы выехали из города и катили по полям, электричка стонала и покачивалась. Надрывались музыканты, кочующие по вагонам, и продавцы всякой белиберды и кроссвордов.

Через полтора часа поля сменились холмами, плоскогорьями и горами.

К концу пути задница приняла форму дощатой скамейки, на которой мы сидели, и прибытие на конечную воспринялось как избавление.

Случилось это в шесть часов вечера. Менять рубли на доллары было поздно — рынок закрылся, валютчик наверняка уже дома. Осталось обзвонить потенциальных клиентов курортного городка и спросить Андрея, поговорил ли он с антикваром-реставратором. Еще Каналья звал в гараж, чтобы похвастаться достижениями, и бабушка — в гости. Да и вообще, соскучился я по ним.

Значит, завтра так: торговля кофе, обмен денег, Каналья, Бабушка, звонок Андрею. Что забыл? Лидию и беспризорников. Надо решать этот вопрос в ближайшее время. В долгосрочной перспективе — приобретение участка и строительство дома со спортзалом, отдельным входом в гостевые номера. Этот дом объединит нас, и уже никто оттуда не выгонит.

В семь вечера мы приехали в свой поселок. Прежде чем заниматься обзвоном, я примкнул к нашей компании, делящей детскую площадку с мамашей, выгуливающей двухлетнего малыша, и двумя бабулями. Здесь были все, кроме Каюка, которому к бабушке ехать полтора часа, и Барика. Как сказал Кабанов, Серега заболел.