Вперед в прошлое 8

— Ты уверен? — спросил я у Яна, тот закивал.

— Да! Мешок. Большой. Как раз тело влезет. Шевелится и стонет! Страшно — жуть.

Может, ему показалось на фоне моих россказней про постапокалипсис и Бешеного Макса. А может, и правда в мешке что-то живое. Или кто-то.

В голове вихрем пронеслись предположения. В любом случае, надо посмотреть, что там.

Глава 25 Лаки

— Кто со мной на разведку? — спросил я. — Если оно стонет, то сто пудов не набросится.

Гаечка мотнула головой и попятилась. Илья шагнул ко мне. Барик поднял бревно, непонятно только зачем, направил его на Яна.

— Веди!

Тяжело вздохнув, Ян сжал в кулак дрожащие пальцы и побрел по грунтовке, и мы по сторонам, как телохранители, остальные — дальше. По обе стороны от дороги высились кучи мусора, в том числе строительного, уже поросшего травой. Шли мы метров сто, наконец Ян остановился и указал направо.

— Там.

Все замерли, навострили уши, чтобы услышать стоны, но было тихо. Ветер шелестел подсыхающими листьями, вдалеке орала сойка, что-то мелкое шуршало в кустах.

— Точно там, — с сомнением пробормотал Ян. — В канаве… Мешок…

В этот момент донесся тихий стон, от которого мороз побежал по спине, а горло сжал спазм.

— Вот! — прошептал Ян, пятясь.

Такой придушенный стон могло издать только умирающее существо. Воображение нарисовало изломанного окровавленного человека с проломленной головой… бр-р!

— Идем смотреть? — Илья казался равнодушным, только враз охрипший голос выдавал волнение.

Я первым сошел с дороги. Шаг в направлении звука. Еще шаг. Показался кусок мешковины. Я обернулся. Все смотрели на меня с ужасом и надеждой. И тут стон повторился. На этот раз тише. Ноги вросли в землю, но отступать было поздно. Задержав дыхание, я сделал два шага вперед и замер над небольшим мешком, куда труп взрослого точно не влезет, а вот младенец… Неужели младенец?!

Есть же кукушки, которые выбрасывают своих детей, не в силах принять ответственность за смерть, а так не видел — значит, не было. Мешок был завязан бечевкой. Сев на корточки, я перерезал ее, заглянул внутрь и увидел щенка… Щенков, целый выводок. Маленьких, бурых, только родившихся. Причем те, что сверху, не подавали признаков жизни.

— Кто-то выбросил новорожденных щенков, — сказал я с неким облегчением, хотя приятного было мало.

Обошел мешок, взял его с другого конца и высыпал содержимое на траву. Восемь штук, все слепые, но довольно крупные, некоторые уже окоченели и начали попахивать. И какой из них живой?

Подошел Кабанов, сжал горло рукой.

— Господи…

И тут один щенок заскулил и конвульсивно дернул лапами. Сколько же они так лежат? Точно больше суток, раз трупный запах появился. Я схватил живого щенка, эдакий бурый комок со свалявшейся шерстью. Оказавшись в руках, найденыш разинул пасть и заскулил.

Всхлипнув, Ян бросился к трупикам, принялся их тормошить, чтобы среди них найти живых. Боря присоединился к нему, ох хлюпал носом и размазывал слезы по лицу.

— Вот же уроды! Те, кто их убил. — бормотал Ян. — Все мертвые!

Мальчик, который свежевал котов, чтобы не умереть с голоду, так искренне страдает над мертвыми щенками! А ведь его чуть не убили из-за тех котов. Хорошо, что я в нем не ошибся.

Боря поднял одного щенка и сквозь слезы прохрипел:

— Этот еще теплый! Сделайте что-нибудь!

Он протянул мне щенка с таким видом, словно я — Джон Коффи, и могу его оживить. Я подержал трупик в руках, присмотрелся к нему и покачал головой:

— Немного опоздали, он уже не дышит.

Отказываясь принять неизбежное, брат топнул и воскликнул:

— Надо сделать хоть что-нибудь! Ну а вдруг!

Боря отошел в сторону и принялся проводить реанимационные мероприятия: надавливал на грудную клетку щенка, разводил-сводил лапки, как утопленнику.

Друзья обступили лежащих на траве щенков и смотрели на Яна молча.

— Бабушка их топит, — буркнул Барик, — ну, чтобы не мучались.

— Садистка твоя бабка, тьфу! — воскликнула Гаечка, забрала у меня щенка и принялась баюкать, как младенца, он так ослаб, что даже не шевелился.

— Че это садистка? — Барик растерянно огляделся. — Они ж быстро… того. Не мучаются.

— Он голодный, — шептала Гаечка. — Надо его покормить.

— У меня пирожки есть с мясом, — сказал Димон Минаев.

— Дурак, что ли? — Ден покрутил пальцем у виска. — Он же маленький, сдохнет. Ему молоко надо.

Я достал бутылку из-под колы с кипяченой водой, вытащил пробку, вспомнил, как выхаживал подыхающего от голода шмеля, и сказал:

— У него обезвоживание. Надо его сперва напоить. И хотя бы глюкозы немного. Ну, сахара. Это самое необходимое.

— Печенье не пойдет? — спросил Чабанов, я мотнул головой.

— Есть сладкий чай в термосе, — предложил Кабанов.

— Подойдет. Нужно совсем немного, буквально пару капель. — Я осмотрел готовых действовать друзей и скомандовал: — Давайте так. Найдите черепок, там смешаем воду с чаем. Кто-то должен сгонять в деревню за молоком, причем прямо сейчас. Мы будем ждать здесь. Илья, пойдешь?

Он самый толковый, не потеряется.

Друг кивнул.

— И я! — Ян поднял руку, как в школе.

Денчик вызвался с ними, и они чуть ли не бегом нас покинули.

Все прыснули в стороны — искать на помойке осколки посуды, Гаечка осталась баюкать щенка, приговаривая:

— Потерпи, маленький. Скоро ты поешь.

Минаев нашел блюдце с отколотым краем, отдал мне. Я очистил его от грязи, протер водой. Теперь — полпробки чая, две — воды, несколько кристалликов соли. Если щенок на последнем издыхании, глюкоза поможет ему продержаться, а там Илья с молоком подоспеет.

Я уселся на бугорок, поросший сухой травой, похлопал рядом с собой.

— Саша, иди сюда. Держи щенка.

Если бы не память взрослого, я от щедрости душевной влил бы ему всю воду, и он издох бы, потому что отказали бы почки. Да и так не было никакой гарантии, что он выживет. Это зависит от того, заработают ли почки и система пищеварения.

Девушка уселась рядом, я окунул палец в раствор, подержал его, чтобы образовалась капля. Гаечка открыла пасть щенку, и он получил первую порцию спасительной влаги, но, бедолага, даже не заметил. Вторая, третья, четвертая капля. Пипетку бы, но где ее взять?