Вперёд в прошлое
Шрифт:
Убрали еще много чего! Да, мир перевернулся и в сторону какой-то регрессии на западный манер.
Почему развалился СССР? Может тому виной громкое, самодовольное вранье глупых партийных чиновников? Мы с верными друзьями на кухне нередко говорили о кризисе власти Брежнева. Говорили вполголоса, и нас устраивала половинчатая мысль о том, что так вечно продолжаться не может! Наконец появилась Джанет в длинном платье, закрывающем всю ее фигуру, то во мне вспыхнула какая-то надежда. На что? Не знаю!
Может быть, я ожидал от нее такого рассказа об этом мире, который объяснит все без особых потрясений? Если
Джанет как-то почувствовала мое присутствие. И остановилась почти рядом с модулем и стала осматриваться.
– Спасибо, что вы пришли, - сказал я, слегка приоткрыв дверцу модуля.
Джанет испуганно отшатнулась.
– Я мог бы и не появляться, чтобы не причинять вам неудобств, - почему-то вырвалось у меня.
– Наверное, я думал о себе.
– Нет, вы расскажите, о том, что происходит?
– Джанет держалась молодцом и чувствовался майкин характер.
– Ведь вам должно быть уже под шестьдесят лет, но вы не постарели? Как такое возможно и откуда вы прибыли?
– Джанет, - сказал я, стараясь вложить в свой голос как можно больше убедительности, - скажу одно: я в машине времени.
Джанет с ужасом рассматривала небольшую вертикальную полоску, в которой виделась часть моего лица, точнее только рот. И он говорил...
– Это правда, не фокус, а машина времени? Такая, о которой пишут фантасты?
Прошла какая-то пожилая туркменка. Я быстро прикрыл створку. Она подозрительно посмотрела на Джанет, говорившую вслух. Когда женщина чуть прошла, я снова открыл модуль. А прохожая издали стала что-то с чувством говорить, размахивая руками и сумкой в одной из них.
– О чем она говорит?
– спросил я.
– Вы не знаете туркменского?
– С таким ее произношением? Нет! У нас были хорошие учителя туркменского языка.
– Она ругает меня за то, что я появилась на улице одна. Что у меня открыто лицо. Она подозревает, что я замужняя женщина.
– Вам, Джанет, грозит опасность?
– Да, если позовет кого-нибудь из полиции. Нельзя восточным женщинам ходить одной по городу...
– У вас здесь деспотическое ханство Востока? Не может быть, так не поступают с просвещённым народом!
– Ах, не шутите, я лучше уйду!
– Подождите! Ничего не бойтесь! Я спускаю модуль, открываю дверцу, и вы быстро входите! Места здесь хватит!
Что я и сделал, повернув модуль 'спиной' к пожилой туркменке. И Джанет, войдя в машину, как бы исчезла на глазах той. Я быстро приподнял машину на два метра.
Прохожая обезумела от страха и бросилась к идущему навстречу полицейскому, указывая на место, где только что была Джанет.
– Ек! Вах-вах! Шайтан! (Нет. Вах-вах. Дьявол).
Женщина, схватила сопротивляющегося полицейского за руку и потащила его к нам под модуль. Мужчина вырвал свою руку и повернулся прочь, а фанатичка строгости нравов подняла голову и увидела мое ухмыляющееся лицо. От страха она упала на асфальт, запричитав:
– Шайтан, шайтан, шайтан!
Полицейский подскочил к ней. Джанет не выдержала и засмеялась в узкую щель, через которую мы наблюдали за происходящим.
Здесь и полицейский побледнел, услышав нежный смех!
–
Ты что, старая, - вдруг заговорил он по-русски, - животом смеешься? Сама ты шайтан!Дальше он выругался на чисто русском и ушел.
Джанет так смеялась, что невольно заставила вторить ей. Женщина под нами совсем обезумела от сочетания двух голосов. Вдруг она узрела пятно, оставленное голубем на модуле. Это выглядело ужасно: висящий в воздухе птичий помет, который смеялся на все голоса!
Глава 4. Что сделал Горбачёв
Мы сидели в модуле в двух креслах и рассматривая друг друга.
– Что произошло с Вашей мамой, - спросил я, - и откуда появились зеленые флаги над городом. Где кумач СССР?
– Мама умерла сразу после того, как Туркмения отделилась от СССР...
– Отделилась? Да все руководство республики сразу же пряталось под стол, как только начинали чихать в Москве!
– Я не люблю политику, не знаю, кто, когда чихал. Но это все сделал Горбачев...
– ?
Майя начала рассказывать мне о Горбачеве, отозвавшись о нем, как о предателе.
– Все началось после смерти Брежнева. Это так мама рассказывала.
– А когда он умер?
– В 83, нет, в 82 году. Не знаю точно, это был такой полный мужчина с густыми бровями. Когда в Москве начались какие-то брожения, я была подростком. Мама умерла в 91 году от рака груди. А через два года тетка отдала меня замуж за Мурата. Сначала он был инструктором ЦК, а чуть позже министром социальных преобразований. Сейчас он тоже министр, но экономики. Может оно по-другому называется, но я не вникаю в дела мужа...
Майя долго мне рассказывала о новой жизни в Туркмении. Часто останавливалась. Вздыхала и с какой-то надеждой смотрела на меня.
Я был раздавлен всеми ее новостями. Она родилась позавчера... Это если говорить о времени, когда я сел в модуль - 25 июля. Да, я видел Майю в положении.
А еще вечером, накануне похода в гараж, услышал от матери, что Майя родила. Я собирался поздравить её.
– А дом? Когда его снесли?
– Это все мой министр. Он получил разрешение от властей города о сносе дома еще в 1995 году. Но это произошло двумя годами позже. Людей разбросали, куда только было возможно и невозможно! В основном выселили в пригороды: Безмеин и Аннау, в старые блочные дома, бараки. Никакой компенсации! Никакой жалости! А мы жили у отца мужа, а он начал строить дом именно на этом месте... Не могу больше жить здесь! Что мне делать дальше?
Джанет вдруг зажала себе рот, словно не захотела выпустить все свое отчаяние! И посмотрела на часы:
– Мне надо возвращаться! Я готовлю и убираю в доме все сама.
– Подожди, ты не рассказала, что случилось с моей мамой.
– Она не долго прожила, после того, как вы исчезли... Я была совсем маленькой. Много лет спустя о вас мне рассказывала моя мама.
Я поник головой. Потом долго смотрел на город, никак не желая поверить, что оставил мать одну со своим горем. Нет, когда вернусь, я обязательно избавлюсь от этой машины! Зачем она мне! Я буду жить нормальной жизнью, как все!