Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

И я вдохнул этот результат полной грудью, решив, что впредь буду смотреть на происходящее исключительно с иронией. И вообще, плевал я на всех! Вот взял и позволил себе сейчас, глядя на танцующих, громко рассмеяться.

«А вот как раз самое время, – подумал я, упиваясь посетившей меня внутренней свободой, – задать несколько конкретных и очень существенных вопросов этой пышногрудой дамочке в цветастом сарафане. Пусть объяснит мне, наконец, ряд интересующих меня моментов в этом дурацком спектакле театра абсурда».

Эпизод девятнадцатый «Слуги государевы»

– Госпожа Касперчак, в девичестве Зусман, не соизволите ли вы мне, многоуважаемая, ответить наконец, что же это за бред творится вокруг нас и каким, интересно, образом лично вы…

Да, мой дорогой читатель, до конца задать вопрос мне не удалось, и я был вынужден заткнуться на полуслове. А произошло такое безобразие с точки зрения литературы потому, что к этому моменту Эльвира Тарасовна уже не дышала. Нет, она не рухнула безжизненно на стол, утопив свои пышные груди в капусте, и всем телом не стекла журчащим ручейком под лавку. Она сидела с вытаращенными глазами и слегка приоткрытым ртом, с повернутой вполоборота головой и не видящим бессмысленным взглядом, упертым в одну точку. Сидела абсолютно застывшая, словно ее лишили источника питания, выдернув вилку из розетки, или, как марионетку, перестали дергать за ниточку, неожиданно про нее забыв и бросив на произвол судьбы. В общем, совершеннейшая восковая кукла из музея мадам Тюссо.

– Эй-эй, Эльвира Тарасовна, вы мне это… – щелкал я пальцем возле ее носа и, естественно, ужасно нервничал, если не сказать больше. – вы это… вы… давайте не надо… вы что?.. А ну как Фаддей Авдеич подумает, что это я вам что-нибудь подсыпал?

Да, действительно, можно сказать и больше: я опять ощутил животный страх, сопоставимый разве что с ощущениями, испытанными мной в той «обыкновенной» пыточной избе предводителя славян.

Рука инстинктивно потянулась к трехлитровочке, но мои судорожные и бессознательные движения остановил тихий, спокойный, но в то же время на удивление твердый голос присевшего некогда рядом со мной блаженного, о существовании которого я, признаюсь, и забыл:

– Не стоит, дорогой товарищ. Скажу вам прямо и открыто: советую поменьше прибегать к услугам этой отравы. Тем более что она больше шестидесяти градусов. Ну куда такое безобразие? А на счет Эльвиры Тарасовны… Не относитесь к этому серьезно. Обыкновенный столбняк. В медицине на практике такие случаи нередки. Ну что скрывать? Может, конечно, это у нее и от внутренних переживаний, но, к сожалению, уважаемая Эльвира Тарасовна и без того этому курьезу очень даже подверженная. Вероятно, сказывается ее феминистическое прошлое. А особенно в отсутствие Фаддей Авдеича. Да вы, дорогой товарищ, не волнуйтесь. Посидит так, да и очухается. А Фаддей Авдеич об этом ее недуге знает и бочку катить на вас, скорей всего, не будет. Хотя, надо отдать ему должное, всегда очень переживает, и хорошо бы, конечно, в этот момент ему под горячую руку не попадаться. Ну, вы, думаю, понимаете. Однако я, дорогой товарищ, хотел вам сказать не об этом. Пользуйтесь моментом! Насладитесь высоким стилем общения. Хоть ненадолго окунитесь в высокую культуру отношений, где господствует Ее Величество этика. вы, дорогой товарищ, краем уха слышал, прозаик? Так для вас в нашей клоаке это как бальзам на раны. К тому же, учитывая нынешное состояние Эльвиры Тарасовны… Действительно, береженого Бог бережет.

– Господи, да я бы вообще с радостью мотанул отсюда! Что мне сейчас конкретно делать-то? Объясните уж тогда наконец, – сказал я блаженному, чувствуя, как под столом периодически подрагивает моя левая коленка.

– А вон видите справа в дальнем углу два контура. Эдакие абрисы фигур человеческих. Так вот это граф с князем и есть. Фаддей Авдеич прав: люди высочайшей культуры. Вот вы там пока рядом и посидите за соседним столом. Послушайте, так сказать. Да поразмышляйте над услышанным. А там, глядишь, и Эльвира Тарасовна в себя придет. Да и вы тогда в глазах Фаддей Авдеича вроде как и совсем ни при чем окажетесь. Ну, вроде алиби. А дворяне… они люди очень деликатные. вашего присутствия и не заметят. вы вот хотя бы берестяной стаканчик с собой возьмите для отвода глаз. А там тихо себе сядете и потихонечку будете делать вид, что чего-то там себе попиваете.

На полпути к дворянам я остановился возле массивной деревянной резной опоры в виде колонны, поддерживающей своды якитории. Я вам, дорогой читатель, наверное, не говорил, что помимо хорошей памяти у меня пока еще неплохое зрение и острый слух. Метрах в четырех-пяти от меня Людмила Георгиевна с Фаддей Авдеичем, как заведенные болванчики, продолжали шагать в противоположные стороны, венчая немудреную комбинацию хлопком. Впрочем, невзирая на весь этот движенческий маразм, между танцующими происходил весьма оживленный диалог, и я не смог устоять перед искушением, чтобы, прильнув к опоре, не постараться внимательно вслушаться в то, о чем же, собственно, беседовали отнюдь не посторонние мне люди. Тем более не использовать такое выгодное положение было бы просто непростительно, так как, находясь за колонной, для танцующих я оставался практически невидимым. И вот что мне, теперь уже своим краем уха, довелось услышать.

– А я была уверена, Фаддей Авдеич, что вы сразу же догадались, что я вдова.

– Ну, дорогая моя, я же не ясновидящий. Да и зачем мне? Здесь у нас этого добра и без меня хватает. А позвольте спросить: кто тогда этот? С вечно испуганными, бегающими глазками? Я-то думал, что он ваша законная половина.

– Ой, я вас умоляю! Это так, прокладка между рулем и сиденьем. Обыкновенный сопровождающий.

Я, мой дорогой читатель, не стану вам описывать ни собственной реакции на услышанное в мой адрес, ни эмоционального, низвергающего желчь монолога моего второго «я», наконец-то напомнившего мне о своем существовании. И не стану я также говорить о том, как черная обида закралась в мое ранимое, страдающее от подобных сравнений сердце. И не стану потому, что в целом женщин я люблю и отношу все негативные моменты в их поведении к элементарной игре гормонов, что мне конечно же иногда мешает увидеть в женщине одно сплошное совершенство. Что, ребята, вам еще нужен вывод? Ну, хорошо. Но он же очевиден: терпение, господа мужики, и только терпение. А вот, может, тогда, чем черт не шутит, вы и сможете ясно ощутить, что идеал у вас под боком.

– Фаддей Авдеич, вы мне позвольте в предельно сжатой форме изложить вам суть дела?

– Конечно же, дорогая моя, я весь во внимании. На сегодня, правда, как вы уже поняли, никаких дел, но вам, как гостье дорогой, сделаю исключение. Итак?

– Итак. Мой муж при жизни был очень крупным предпринимателем. Крупнее не бывает. Но он погиб. Я конечно же убивалась, но, знаете, как говорят, время лечит. А в последний месяц каждую ночь он приходил ко мне во снах и указывал сюда дорогу. И вот, Фаддей Авдеич, я теперь здесь.

– Да, сударыня, сны вещь интересная и современной наукой мало изученная. Погиб, говорите. Значит, вы у нас вдова Михал Михалыча Неказистого. Что ж, очень достойный человек, скажу я вам. Приятный собеседник и охотник заядлый.

– Как? Боже мой, так вы его знаете? – Не стоит, думаю, говорить о том, что на тот момент вдова танцевать перестала.

– Ну кто же, голубушка вы моя, не знает Михал Михалыча? Я же говорю, очень достойная личность. И народ, между прочем, к нему тянется, потому как чувствует он в нем авторитета.

– Это хорошо. Я рада за народ. А где он сейчас?

– В основном в поле. Многие сейчас уже в ночную заступают.

– Нет, Фаддей Авдеич, я не о том. Где сейчас мой муж?

– Да кто ж его знает? Поди бегает себе где-нибудь с ружьишком по лесам дремучим. Я же говорю: охотник, хлебом не корми. Сутками может пропадать на этой охоте. Бывало рябчиков, перепелов, куропаток набьет, ну и, ясное дело, в якиторию. Для общего, так сказать, блага. Нет, достойнейший он человек.

– Фаддей Авдеич, ну вы же не можете не знать, какого-нибудь способа отыскать его.

– Запомните, голубушка, я всегда говорю только то, что есть на самом деле, и только то, что знаю. Я Вашего покойного супруга не видел давно, но вот слухи пошли, что он опять в волчью яму угодил. И уже в который раз, между прочим. Только вы, дорогая моя, так не волнуйтесь и, пожалуйста, успокойтесь. Ведь слухами, как известно, не только земля полнится. Однако, глядя на выражение вашего лица, в котором читаю растерянность, а в глазах, попросту, по-русски, безысходность, все же, мыслю, посильную помощь оказать вам смогу. Поверните вашу очаровательную головку на сорок пять градусов вправо. Видите, у стены одиноко сидит человек в футляре? Зовут его Степан Данилович. Он у нас раньше в очень секретной конторе картотекой заведовал. Вот этот знает все. А вы танцуйте, голубушка, танцуйте. Даже я его иногда боюсь. Представляете? Но вы попробуйте. Нет-нет – да и получится. А вдруг? К тому же выхода у вас другого нет. Правда, скажу вам по секрету, любит, сволочь, чтобы к нему непременно с подобострастием. Вот на этот счет дрянь редкостная. Отпетая дрянь, я бы сказал.