Враг моего отца

— А здесь купаются? — вырывается у меня нечаянно, когда я смотрю на пустынный пляж.

— Хочешь поплавать? — Миллер приподнимает брови.

— Не обязательно сейчас, — тут же сдаю назад, испугавшись собственной смелости. — И вообще, я просто так спросила.

Андрей молча забирает у меня кастрюлю, делает несколько шагов в сторону берега и оставляет ее на песке, а сам стягивает с себя футболку и шорты, оставаясь в темных эластичных боксерах. Пока я прихожу в себя от шока, вызванного наблюдением за этим мини-стриптизом, он возвращается ко мне в воду и вопросительно выгибает бровь:

— Так что насчет купания? Или струсила?

Я вообще не из трусливых. И тридцать секунд назад я действительно хотела плавать, но сейчас, боюсь, у меня появились серьезные проблемы с дыханием. То есть, его перехватило, стоило Миллеру раздеться. Я, конечно, давно подозревала, что он в прекрасной физической форме, но то что я вижу перед собой сейчас — кубики, косые мышцы, рельеф и спускающаяся за пояс трусов темная дорожка волос — это просто из разряда фантастики. Этот мужчина точно работает в офисе? Если все остальное время он тренируется, то когда же он спит? Потому что такое тело требует колоссальных нагрузок в спортзале.

— Я… У меня купальник в доме.

— Ну ты же не голая под своими шортами? Хотя, можешь искупаться и голышом, тут все равно никого нет.

— Кроме тебя.

— Я закрою глаза, если хочешь, — предлагает заговорщически, но в его глазах пляшут чертики.

Такой Андрей Миллер — беззаботный и игривый, тоже сбивает меня с толку. Все, что я о нем слышала от отца и то, как он вел себя со мной в первую встречу, не могло подготовить меня к тому, что в его компании мне будет так… хорошо? О, Господи. Это просто нелепо. Я нелепа. Этот мужчина шантажом заставил меня проводить с ним время! Я не могу и не должна расслабляться в его обществе!

— Я голодная, — напоминаю я, пятясь от Миллера. — Плавать не буду.

— Как хочешь. А я теперь, пожалуй, окунусь, — и с этими словами он быстро заходит на глубину и сделав несколько размашистых гребков, оказывается далеко от меня едва ли не на середине озера.

Выбравшись на сушу, я сажусь рядом с кастрюлей и смотрю за двигающейся над поверхностью озера темноволосой головой Миллера. Кто бы мог подумать, что наше первое свидание пройдёт вот так — в богом забытом месте, где мы будем рыбачить и сами готовить себе ужин.

Этот человек точно получает от меня десятку за оригинальность.

К концу дня я вынуждена поставить ему еще одну десятку — на этот раз за то, с каким виртуозным мастерством он запекает для нас рыбу на мангале и накрывает на террасе ужин на двоих. Я настолько потрясена всем происходящим, что уплетая за обе щеки рыбу и салат даже забываю о том, что должна ненавидеть Андрея, и с готовностью веду с ним дружескую беседу.

— Расскажи мне немного о себе, — просит Миллер, подливая мне в опустевший бокал вино.

— Ты наверняка все знаешь, — отвечаю спокойно, прекрасно понимая, что такие люди как мой отец и Андрей не затевают разговор, предварительно не собрав на собеседника подробное досье.

— Я знаю лишь сухие факты твоей биографии, — он даже не пытается отрицать очевидного. — Но мне будет интересно послушать твою версию.

Отправив в рот кусочек рыбы, я задумчиво смотрю на догорающий в озере закат и пожимаю плечами:

— У меня довольно скучная жизнь.

— Ни за что не поверю, — Андрей беззлобно усмехается. — Ты выпрыгнула из торта на моем празднике. На мой взгляд это самая нескучная вещь на свете.

— Это была разовая акция.

— Мне так повезло?

— Моя подруга подвернула ногу, — поясняю я после секундной заминки, думая, что нет ничего страшного в том, если я расскажу ему правду. — Я согласилась выручить ее. Вот и все везение.

— Значит, это была судьба.

— Ни за что не поверю, что Андрей Миллер фаталист, — иронично произношу я, делая еще один глоток вина.

— Ладно, ладно! — он поднимает ладони, признавая свое поражение. — Но все же, я очень рад, что на сцене в тот вечер оказалась ты.

— Потому что теперь у тебя есть компромат, который ты можешь использовать против моего отца? — не упускаю возможности поддеть его.

— Потому что ты сделала мой тридцатый день рождения незабываемым, — с подкупающей откровенностью парирует Андрей. — А я уже давно не испытываю трепета перед праздниками.

— И все же, я здесь потому что ты меня шантажируешь, — напоминаю я.

— Это вынужденная мера, Даша. Давай честно, ты бы согласилась поехать со мной куда-нибудь, если бы не твое желание забрать у меня видео?

— Нет.

— Вот видишь, — Андрей залпом допивает вино.

— Что я должна видеть?

— У меня не было другой возможности узнать тебя ближе. Непростые взаимоотношения с твоим отцом сразу поставили крест на возможности моих традиционных взаимоотношений с тобой. Хотя, по сути, бизнес не имеет к нам никакого отношения.

От этих слов я теряюсь.

— Что тебе дадут пять свиданий? — спрашиваю я.

— Если через пять свиданий ты не захочешь шестое — я отдам тебе видео и мы забудем обо всем.

— Ты настолько самоуверен?

— Я реалист. Если за пять свиданий мы не найдем общий язык, то продолжать дальше не имеет смысла. Но так я буду знать наверняка, что мы не упустили нечто важное.

— Нечто важное? — повторяю я растерянно. — Я… Я не понимаю. Откуда такой интерес ко мне?

— Я помню, что дед говорил мне, когда ты встречаешь того самого человека, в голове что-то срабатывает. Хочу проверить эту теорию.

— Мне очень лестно, что ты так стараешься из-за меня, но… Это безумие. Ты меня совсем не знаешь.

— Как и ты меня. Поэтому и нужны пять свиданий, которых у нас бы не было, если бы не мой маленький шантаж. Хочешь еще вина?

Андрей откупоривает новую бутылку и, убрав грязные тарелки, выносит из кухни деревянную доску с сыром и виноградом. Хотя после этого мы еще какое-то время ведем непринужденную беседу на нейтральные темы, недавний откровенный разговор незримо витает в воздухе. Я кожей ощущаю напряжение между нами. И, честно говоря, не знаю, что с ним делать.

То, с какой легкостью Миллер выложил на стол все карты, меня обезоружило. Но кто бы на моем месте чувствовал себя иначе? Будем откровенны — один из самых потрясающих образчиков мужского пола в открытую признался в своей симпатии ко мне. А я… Хватит ли у меня силы воли, чтобы устоять перед ним?