Враг мой – муж мой
Шрифт:
Перед её мысленным взором пронеслись картины пожарищ и междоусобной розни…
– Всё было так просто и так продумано, Лео! Ты становишься моей женой, затем погибает твой отец, – тихо продолжал Эйдэрд.
Леолия опустила глаза и увидела, что кулак мужа сжимается-разжимается. Должно быть ему стоило огромных усилий сдерживать боль и ярость. Она вслушивалась в его охрипший голос. Было приятно, что ему больно.
– Потом умирает король Америс. Его должны были хоронить под радостные крики народа, а не под слёзы скорби. Уверен, Америс быстро бы справился с этой задачей.
«Да, – обрадовалась Леолия. – Эйдэрд всё наладит. Ему можно отдать королевство. Он справится с остальными щитами и, может быть, даже без войны…». Она старалась не думать, что это будет уже без неё…
– С принцем у меня вышла промашка. Но король… Ты убежала, и мне пришлось мчать за тобой, Лео. И я упустил короля. Что ты делаешь со мной, женщина моя?!
– А зачем ты кричал на меня в карете? – обиделась она. – А потом арестовал меня в моих проклятых покоях! Мне с лихвой хватило заточения в монастыре!
– А что мне было делать, Лео? – устало прошептал он. – Я уже барахтался и не мог выбраться. Я плавился от твоего взгляда. От твоих прикосновений. Я попытался заставить тебя возненавидеть меня. Так было бы проще. Нельзя таким взглядом смотреть на мужчину.
– Я ненавидела тебя!
Он хмыкнул.
– Если бы.
– Ты лжёшь!
Эйдэрд рассмеялся. Хрипло и безнадёжно.
– Ты моя женщина, Лео. От этого понимания всё внутри разламывается.
– А когда ты это понял? – тихонько поинтересовалась она, пристав на цыпочки и заглядывая в его лицо. Он промолчал. – Эйд, пожалуйста.
– Когда мчался за тобой в эту юдардову обитель, – нехотя ответил он. – Когда рубил магический купол, наплевав на все последствия. И когда ты вышла ко мне из ворот. Сама. Я был до безумия счастлив тогда, Лео. Как мальчишка.
Он отвернулся и замолчал, а она смотрела на него и чувствовала, как за спиной вырастают крылья. Медведь проиграл, а она победила. Он убьёт её, но это неважно. Она всё равно победила в этой схватке.
– Мне показалось, или у тебя был меч? – спросила тихо.
– Не показалось.
– Откуда?
Он повернулся и поднял левую руку. Сейчас его лицо казалось мёртвой маской. Брови сведены, губы сошлись в прямую черту. В лучах луны Леолия увидела, как в его левой руке проявляется призрачный меч, наливается светом, обретая материальность. Она завороженно смотрела, как засеребрилось остриё. Протянула руку, желая потрогать и убедиться в его реальности, но Эйдэрд резко отступил назад.
– Нет, Лео! Это меч Эйдэрда, последнего короля Медвежьего королевства. Любой, в ком нет крови Шумэйсов, умрёт, едва коснувшийся этого меча.
Она жалко и потерянно усмехнулась.
– Я же всё равно умру, Эйд, мне можно.
Меч потух. Эйдэрд побледнел, глаза его расширились. Он шагнул и порывисто прижал Леолию к себе, судорожно зарывшись лицом в её волосы. Она почувствовала дрожь его сильного тела. Так дрожит срубленная могучая сосна, перед тем как рухнуть.
– Нет.
Сиплый, тихий, яростный стон.
– Что нет?
– Нет. Я не могу.
Прости меня, – прохрипел он. – Я не могу тебя убить. Ни ради королевства, ни ради моего щита.Она замерла в его объятьях.
– Но ты же… Подожди, Эйдэрд… Ты ехал сюда и…
– Да, – прошептал он. – Но не могу. И не смогу. Никогда не смогу.
Он прижимал её к себе, тяжело дыша, как после того боя с Калфусом.
– Но тогда… тогда же все погибнут...
Он не ответил.
Это было счастье. Она – самое дорогое, что у него есть. Дороже столь любимого им Медвежьего щита. Хотелось смеяться, кружиться, немедленно обхватить его и целовать, целовать… Она спасена! Его любовь сильнее долга!
Выгорающие сёла. Отчаянное ржание осиротевших коней. Детский плач где-то в развалинах. Колья, на которых скрючились мёртвые тела… Отчаяние. По земле Элэйсдэйра ступают красные кони кровавых всадников. Мёртвый Калфус победно ухмыляется…
Нет!
– Эйд…
Тихо-тихо. Леолия отстранилась от него, отступила на шаг, боясь, что он почувствует, как она дрожит. Он глянул на неё. Молча. И она поняла: да, он действительно не сможет причинить ей вреда. Не потому что передумал, или нашёл другой выход. Попыталась выровнять дыхание и сглотнуть спазм, застрявший в горле.
– Поцелуй меня, пожалуйста, – прошептала, зажмурившись, и Эйдэрд наклонился и поцеловал её холодные губы.
Ещё никогда Леолия не целовала его столь страстно. Её сотрясала дрожь. Она подняла упавшие было руки и стала расстегивать пуговицы его камзола.
– Здесь? – спросил он удивлённо.
– Да.
Он поддался ей навстречу. Его руки скользнули по её телу, снимая платье, освобождая от нижних юбок и обнажая кожу. Он целовал её так, будто эти поцелуи могли снять проклятье.
«Если я не умру, все погибнут, – думала Леолия, запрокидывая голову и выгибаясь навстречу его ласкам, – и он тоже. И все. Он знает это. И всё равно не может убить меня».
И от этих мыслей сердце её расцветало, а душа становилась мужественней. Теперь, когда она уверена в его любви, она может всё и не побоится ничего.
– Моя, – шептал он, приподнявшись над ней и глядя на её раскрасневшееся лицо, – ты только моя.
Его ночь сошлась с её ночью. Луна грозно сияла среди пробегающих туч, то ныряя в омут страсти, то выныривая вновь. Остатки окон на обгоревших, обвалившихся стенах дворца с осуждением взирали на безумие их страсти. И, когда он упал рядом с ней и бездумно взглянул в небо, она легла ему на грудь, вздымающуюся как кузнечные меха, и заглянула в глаза.
– Кому предназначен этот призрачный меч? И почему…
Он фыркнул, усмехнулся, скосил на неё чёрные глаза.
– Женщина, – проворчал, – девочка.
Он достиг такой степени отчаяния, когда человек радуется каждой минуте перед неизбежной гибелью. И Леолия вдруг подумала, что это отчаяние и есть подлинная свобода. Она настойчиво потянула прядь чёрных волос.
– Ты поклялся никому не рассказывать об этом?
Он нежно растрепал ей волосы в ответ. Мира больше не было. Времени – не было. Только он и она. И он уже сделал свой выбор.