Враг мой. Академия Блонвур. Книга 2

Шелда приумолкла, и Ситал вернулся к старой теме:

— Не понимаю, как можно выходить замуж за фактически незнакомого мужчину.

— А как иначе? — удивилась она.

— Ну, у нас сперва какое-то время встречаются, общаются, узнают друг друга ближе. А ты? Сколько раз ты общалась со своим женихом?

— Нисколько. До свадьбы нельзя видеться.

— То есть ты даже не видела его? — поразился орк. — Не знаешь, как он выглядит?

— Нет. Я же сказала – девушка может увидеть своего жениха только на свадьбе.

— А если он тебе не понравится? Может, ты вообще возненавидишь его уже через неделю. Или для тебя главное – выйти замуж, а за кого – неважно? Ты правда желаешь замужества с тем, кого абсолютно не знаешь? Действительно хочешь рожать детей неизвестно кому?! Тебе всё равно, с кем делить ложе, заниматься любовью?

— Странные вопросы ты задаёшь... — Шелда определённо была сбита с толку. — Жена должна любить своего мужа.

— Только долг и любовь вещи абсолютно разные. Да, у супругов есть долг по отношению друг к другу. Но невозможно полюбить, потому что должен это сделать! — столь бредового подхода к браку Ситал решительно не понимал.

— Я не знаю, что тебе ответить... Я ведь не была замужем.

— Ничего, скоро узнаешь, — буркнул он.

— Не узнаю, — печально вымолвила девушка.

— Почему?

— Я же говорила тебе, что этот варвар... овладел мной.

— И, ты думаешь, теперь жених откажется от тебя?

— Естественно.

— А вот если бы вы любили друг друга, ему бы такого и в голову не пришло. Ты же не изменяла, отнюдь не по собственной воле отдалась йон-гранцу.

— Ты не понимаешь, что говоришь! — вскричала Шелда. — Ни один мужчина не женится на такой, как я!

— Выражайся точнее – ни один шелсуинец.

— Да? А вот ответь мне откровенно – ты сам женился бы на девушке, чью честь забрал другой мужчина? — вопросила она, явно уверенная в его ответе.

Однако орк её ожидания не оправдал:

— А почему нет? Если бы любил её. И не надо путать девственность с честью. Йон-гранец забрал твою девственность. А чести ты можешь лишиться только сам, по собственной вине, кто-то другой забрать её не может. Твоей же вины в произошедшем вовсе нет.

— Неважно, чья вина. Ни один мужчина не захочет покрыть себя позором, женившись на женщине, уже принадлежавшей другому!

— Как у вас всё глупо! — не выдержал Ситал. — Женитесь не глядя, лишь бы только невеста девственницей была. А если факт недевственности выяснится уже после свадьбы?

— Тогда муж убьёт жену в первую брачную ночь. Такой позор он может смыть только её кровью.

— Ну, если бы речь шла о крови насильника — я бы с тобой охотно согласился. А чем виновата жертва?! Нужно восстанавливать честь жены, а не убивать её.

Нет, этих шелсуинцев он решительно отказывался понимать!

— Восстанавливать честь? Как? — удивилась Шелда.

— Отмстив насильнику. Убить его или, как минимум, оскопить.

— И ты бы поступил именно так?

— Да. Я бы не оставил боль своей невесты неотомщенной! Только последняя тварь может избивать женщину, вместо того чтобы поддержать её, утешить. Только последняя тварь будет думать не о том, как помочь, а что ему настроение испортили. Но, видимо, у вас женщины лишь игрушки. И чем у мужчины больше этих игрушек, тем круче он себя ощущает.

— Предназначение женщины развлекать мужчину, ублажать, скрашивать его досуг...

— Ну, значит, вы заслуживаете такой участи, раз видите своё предназначение лишь в том, чтобы служить игрушками, — презрительно усмехнулся Ситал.

Шелда ничего не ответила. Отвернув голову, она стала смотреть вперёд.

Ситал ехал, держа её одной рукой. И вот ведь что занятно – девушка, которой нельзя было даже просто смотреть на представителей противоположного пола, вовсе ничего не имела против того, что мужчина прижимал её к себе всю дорогу. А это, интересно, почему? Беспрекословное подчинение мужчине давно впиталось в её кровь, и если тот считает что-то необходимым, значит, так тому и быть? Или же ей доставало разума понять, что иначе, сидя боком, она просто свалится с коня?

— Сколько у тебя жен? — вновь заговорила Шелда.

— Я не женат.

— Почему?

— Потому что ещё не встретил ту, с которой захотелось бы прожить жизнь.

— Извини, я не поняла, что ты имеешь в виду.

— Я никогда не любил по-настоящему.

Девушка в изумлении распахнула глаза:

— Но как же ты сможешь выбрать себе любимую жену, если не женишься вовсе?

Ситал рассмеялся.

— Видишь ли, девочка, у нас принято выбирать женщину до свадьбы, а не после неё. Мы не заводим себе по десять жен, а живём с одной.

— С одной? — поразилась шелсуинка. — Но как же одна сможет развлекать тебя постоянно? И потом у женщин бывают дни, в которые... ну, ты, наверное, знаешь... — смутилась она.

— Знаю. И что? Как я не умру в эти дни без секса? — усмехнулся орк. — Да легко! Сейчас, например, у меня тоже нет женщины, и я не вижу в этом никакой проблемы.

У Ситала не было слов на весь этот бред.

А ведь она красивая, невольно отметил орк. И не глупая. Странная, но не глупая. И при этом готова стать двадцать шестой по счёту игрушкой. Безумие какое-то!

А впрочем, если посмотреть с другой стороны, на что ещё годится эта южная красавица? Она же абсолютно никчёмна. Жизни не знает, жила, как роза в закрытом саду и даже за его ограду ни разу не выглядывала, всё за неё делали слуги. Наверняка и пищу-то приготовить не сумеет. Да нет, хуже – она и на лошадь вряд ли сможет забраться сама. Вот случись с ним что-нибудь сейчас, этот южный цветок просто сядет на землю и в итоге умрёт от голода и жажды – потому что даже ручей не сумеет отыскать, не то что пропитание. Да ей и в голову не придёт. Если еду не подали в положенное время на золотом блюде – значит, всё, еды нет, и с этим следует смириться.

Одним словом, при полном отсутствии у неё жизнеспособности, лишь на роль чьей-то красивой игрушки она и годна.

Конечно, он мог бы преподать ей хотя бы пару уроков выживания. Да только не для того его нанимали – чтобы испортил нежный цветочек, научив что-то делать и думать не как бесполезная тряпичная кукла.

— Мы можем остановиться на минуту вон там? — попросила Шелда, указывая на перелесок впереди чуть правее. — Мне нужно...

Ситал огляделся. Солнце уже взошло. Погони не было видно до самого горизонта. Скопления деревьев встречались всё чаще, а ближе к горам и вовсе начнётся лес.