Враг навсегда

Мне лишь оставалось неверяще коситься на нее. С ума сойти.

И вот, надев приглушенное синее платье и сверху разбавив это черной шалью, я отправилась вместе с матерью на прощальную церемонию в церковь. На черном «Роллс-Ройсе» нас отвез туда личный водитель.

Когда экономка спрашивала меня, что приготовить на обед, я удивленно на нее уставилась. Было непривычно, что об этом спрашивают меня. Ведь я теперь хозяйка всего этого. Мать-то и дело командовала на кухне, но слуги все уточняли у меня.

От всего этого мне было не по себе, я растерянно кивала головой, соглашаясь с меню на ближайшие дни. Лучше бы они все и дальше отдыхали на выходных. И почему их так много?

Особняк Торнхиллов, конечно, огромный, но количество прислуги все равно зашкаливает. Впрочем, кажется, и сам мистер Торнхилл уставал от чужих людей в доме — на выходные он неизменно отпускал всех разом. Особняк погружался в тишину…

И если меня навалившаяся ответственность пугала, то мать ходила вечно раздраженная и недовольная. Тем, что у руля, грубо говоря, оказалась не она.

— Согласовывай все со мной, — настаивала она. — Обдурят тебя. Ничего не подписывай.

У нее разыгралась целая паранойя на тему того, что под шумок слуги будут подсовывать мне чеки на подпись. Я старалась все это игнорировать и не забивать себе голову беспочвенными домыслами матери.

У церкви было много машин. Люди выходили и спешили раскрыть зонты. В такую непогоду на улице никто не задерживался, быстро заходили внутрь. Но на въезжающий на территорию католической церкви «Роллс-Ройс» все обернулись.

Было чертовски не по себе.

Запахнувшись сильнее в свой плащ, я нехотя вылезла вслед за матерью. Будь моя воля, не вышла бы из дому. Ведь все будут смотреть…

Но еще был мистер Торнхилл. Которого я, как оказалось, совсем не знала. Мне было грустно и печально от того, что я его боялась. Я сожалела.

Теперь я уже никогда не смогу поговорить с ним. Взглянуть в его добрую улыбку. Пусть черные мысли на сегодня уйдут. Он все равно был моим другом. Он все равно был рядом. Он протянул мне руку. И мистер Торнхилл стал первым в моей жизни человеком, на которого я могла опереться. Он был моей поддержкой. Тогда как мать ею до сих пор не стала.

Я вспоминаю с теплотой в душе наш день на пляже. Широкую белозубую улыбку и морщинки вокруг глаз. Растрепанные светлые волосы, которые потом мгновенно намокли под дождем. Помню, как он смотрел на бескрайний океан и говорил мне:

— Перед нами целая вселенная, представляешь? Вот это голубое небо и бирюзовая вода. Горячий песок. Это благодать Господа Бога, Ди. Это главное богатство в жизни. Возможность дышать этим воздухом и чувствовать под ладонями как пересыпается песок.

— Значит, я тоже богатая, — засмеялась я тогда. — Потому что это небо и океан такое же мое, как и ваше.

Мужчина улыбнулся.

— Так и есть, Ди. Ты по многим параметрам самый богатый человек на планете. Ведь богатства не исчисляются деньгами. Деньги это бумажки. Да, на них можно купить бургер или одежду. Но ты никогда не купишь это небо. Или этот песок. Это никогда не станет твоим единолично.

Дэвид Торнхилл был отчаянным мечтателем. Со своими странностями. Мне нравилось слушать его голос, со мной он всегда говорил открыто. Говорил как есть.

Это потом мы отдалились и, находясь в одной комнате, молчали… Но об этом я сегодня не буду вспоминать.

Он никогда не был плохим по отношению ко мне. Даже минуты его безумия я простила ему.

И вы меня простите, мистер Торнхилл. За то, что так сильно повлияла на вашу жизнь наша встреча…

— Ты идешь, Ди? Чего встала, как вкопанная? — меня окликает мать, которая стоит у дверей и нетерпеливо топчется под зонтом.

Очнувшись от своих мыслей, я отправилась за ней, только сейчас заметив сверкающие вспышки камер.

Взгляды, взгляды, взгляды. Сотни пар глаз, уставившихся мне в спину, провожали до первого ряда скамеек.

Все знали. Новость уже давно прогремела на всех телеканалах. Я — наследница миллиардов семьи Торнхиллов, утеревшая нос родному сыночку миллиардера.

Мать шла по проходу, гордо задрав подбородок и поджав губы. Я молча шла за ней.

В первом ряду только я, мать, Алекс Торнхилл и… его мать. Лора Торнхилл. Наши семьи разделяет проход.

Мне страшно, что она устроит сцену, но Лора Торнхилл сидит, отрешенно уставившись на яркий витраж. Вид у нее не самый здоровый.

— И зачем он ее сюда притащил? — зашипела в ухо мать. — Вот увидишь, будут наше доброе имя с помоями смешивать. И все равно — наследство наше. Все по закону.

О, ради Бога….Я больше не могу это слушать.

Я отвернулась от нее и… встретилась взглядом с Эмили Эванс. Замерла от увиденного.

В глазах стервы я явственно прочитала недоумение и… испуг. Она нервно теребила кружевные манжеты своей блузки. Посмотрела дальше, на сидящую рядом с ней Соню. У той слегка перекосило лицо, но она отвернулась от меня. Другие одноклассники нервно поглядывали, но опускали глаза, едва мне стоило посмотреть на них. Их родители смотрели на меня не предвещающими хорошего взглядами. Но в тоже время и у них был страх.

И на меня внезапно нашло полное понимание произошедшего. В моих руках были деньги Торнхиллов. В моих руках теперь была власть.

Все эти люди зависели от меня. Все эти люди работали с мистером Торнхиллом. Все их деньги были напрямую связаны с деятельностью Дэвида. И теперь они боятся моего шага. Оставлю ли я им их кормушки или разгоню всех прочь.

Я обалдело покачала головой.

Вот оно.

То что нужно для мести. Это будет самый лучший для них вариант. Обанкротить все эти паршивые семейки. Лишить их самого главного, что существует для них в этой жизни — денег.

Для этого мне будет необходима помощь Джонатана и, конечно, потребуется время во все вникнуть. Я виновато взглянула в сторону Алекса Торнхилла.

Прости, Алекс. Я не могу вернуть все это тебе прямо сейчас. Мне нужно время. Мне нужна эта сила.

Решение далось легко. Мой разум был холоден и спокоен.

Ни Лора, ни Алекс не обращали на нас никакого внимания, и это позволило мне украдкой подсматривать за одноклассником.

Он сидел прямо, ни на кого не оборачиваясь. Даже когда его похлопал кто-то по спине со второго ряда. Его внимание было приковано к гробу. Красивый и четко очерченный профиль подсвечивался рассеянным светом из окна, делая его фигуру похожей на мистическую скульптуру. В своей застывшей позе.