Враг у ворот

пистолет издал нечто похожее на пых-пых, и на одной из мишеней появились несколько маленьких дырочек. Словно заправский ковбой, крутанув пистолет вокруг указательного пальца, капитан протянул его мне.

– Пол, – я, уже изготовившись стрелять, остановился. Михаил, дружелюбно улыбаясь, протягивал

мне внушительного размера пистолет. – Попробуйте прежде этот.

Я принял оружие; пистолет, несмотря на внушительные размеры, оказался довольно лёгким; сбоку рукояти я увидел надписи на русском одиночными-автоматическими, щёлкнув расположенный над ними рычажок в положение автоматическими, я прицелившись нажал на спусковой крючок. Пистолет чуть завибрировал в руке, я услышал лёгкое, басовитое бу-бу-бу и от выбранной мною мишени стали отлетать огромные куски картона; выпустив всю обойму, пистолет мягко щёлкнул, словно предлагая мне вставить ещё одну. Неподдельно удивлённый я обернулся к Михаилу, тот, все так же дружелюбно улыбаясь, принял у меня это чудо.

– ТТ – М2, спец модификация по индивидуальному заказу, специально для заданий такого рода.

Этот мой личный, если хотите достану и вам такой же.

Я приложил ладонь к виску, благодаря столь неожиданно благожелательного ко мне Михаила.

После примерно получасовых сборов мы были полностью готовы; я выбрал лёгкий и компактный пистолет-пулемёт стэн (по моим личным сведениям недавно модифицированный Шеппардом и Тарпиным специально для операций такого рода и что многое в этом новом стэне позаимствовано у немцев – инженеры использовали чертежи экспериментальной штурмовой винтовки Фольксштурм FG-45) с магазином на тридцать два патрона, складывающимся прикладом и склонным к быстрому перегреву глушителем многокамерного типа, но с этим можно было смериться, учитывая остальные его достоинства; также я взял выбранный мною первым – бесшумный Тайфун, пару метательных ножей и столько же разрывных гранат. Распихав по карманам рюкзака запасные магазины, я облачился в точно такой же, как у Михаила костюм; несколько раз подпрыгнул, проверяя, что б вся навешанная на меня амуниция держалась, не подведя меня в самый ответственный момент.

Капитан, глянув на часы, поинтересовался, готовы ли мы. Михаил, придирчиво осмотрев меня, махнул рукой, показывая, что всё в порядке; подхватив с пола довольно увесистый рюкзак, он жестом показал, что б я помог ему.

Спустя несколько минут мы, в сопровождении капитана и четвёрки автоматчиков охраны вышли на улицу. Погода ухудшилась, стал накрапывать промозглый дождик, тучи, казалось, ещё чуть-чуть и будут задевать собой медленно вращающиеся тарелки радаров.

02:23 спец. Авиабаза Британских ВВС 28 июля 1944.

Уже около получаса мы стояли на взлётной полосе под постепенно набирающим силу дождём; я, Михаил, вверенный нам капитан, автоматчики и недавно присоединившийся к нам полковник с охраной. Он то и дело поглядывал на часы, что-то бубнил себе под нос и, достав очередную сигарету, комкал её в руке, пока та не превращалась в смесь табака и мятой бумаги. Полковник явно нервничал.

Я, вытащив из пачки последнюю сигарету, закурил; скомкав пачку, кинул её на полосу. Та, подскакивая, понеслась по ней гонимая пронзительным северным ветром.

Где-то за дальними ангарами послышался гул надрывисто работающего мотора; спустя пару минут на взлётную полосу, фырча и выплёвывая из выхлопных труб огромные клубы дыма, вылез тягач, за ним, тщательно укрытый брезентом, медленно катился остроносый силуэт самолёта. Полковник, перестав, наконец, переводить сигареты, обернулся к нам.

– Вот и наш посыльный, господа!

Тягач остановился, подбежавшие механики стали быстро скидывать брезент, обнажая хищные очертания боевого истребителя Темпест МК-2. Я непонимающе глянул на полковника.

– Но ведь нас двое, плюс пилот, как мы разместимся в нём?

– Всё предусмотрено! Пойдёмте! – подхватив рюкзаки, мы с Михаилом

двинулись вслед за ним. Подойдя ближе я и сам понял, что имел ввиду полковник; кабина самолёта была чуть удлинена и сквозь стекло виднелись спинки двух кресел, установленных позади кресла пилота.

– Через десять минут всё будет готово! – высокий майор в застёгнутой на все

пуговице кожаной куртке, взявшийся не весть знает откуда, дёрнул полковника за рукав, показывая в сторону радаров. – Взлетим чуть раньше, ливень усиливается, ещё немного и даже радары не смогут вести нас… Полковник кивнул, соглашаясь. Майор, козырнув, полез по приставной лестнице в кабину. Взревев мотором, тягач, обдав нас едкой гарью дизеля, покатил в сторону далёких ангаров.

– Давайте господа! – полковник, пожав поочерёдно

нам руки, кивнул в сторону самолёта. – Удачи!

Подхватив рюкзак, мы вскарабкались по лестнице в кабину; я устроился позади пилота, Михаил сел сзади меня, положив под ноги свой драгоценный рюкзак. Пилот, обернувшись, кинул нам шапочки, что-то рявкнул механикам и захлопнул фонарь кабины. Снаружи натяжным гулом заработали моторы, самолёт вздрогнул, покатил по взлётной полосе, с каждой секундой всё быстрее и быстрее набирая скорость.

Наконец тряска сопровождавшая взлёт прекратилась, на тело перестала давить тяжесть ускорения, я

глянул сквозь стекло кабины вниз, но там была лишь серая дождливая мгла, изредка подсвечиваемая призрачным светом далёких прожекторов.

03:57 Нормандия ком. пункт близ Сен-Ло 28 июля 1944.

Самолёт, сотрясаясь и ныряя в многочисленные воздушные ямы, летел в непроглядной дождливой мгле над Ла-Маншем. Сколько я не глядел сквозь стекло, я не мог разглядеть даже двигателей, расположенных в каких-нибудь двух метрах от кабины. Я совершенно не понимал, как пилот ещё не утопил нас в проливе. Изредка он переговаривался со штабом, озабоченно кивал, иногда дёргая при этом взад вперёд несколько тумблеров над своей головой – по всей вероятности подстраивая частоту передатчика. Я обернулся к Михаилу, знаками задавая вопрос, но тот отмахнулся, показывая, что ничего не понимает, кричать в окружающем нас гуле было бессмысленно.

Примерно через полтора часа полёта, самолёт, накренившись, резко пошёл вниз. Я, вжавшись руками в ремни прижимавшие меня к креслу, бросил быстрый взгляд наружу. Стало чуть светлее, и теперь можно было хоть что-то рассмотреть: мы летели метрах в ста над водой; примерно в километре от нас высилась громада эсминца; чуть в стороне от него стояли несколько транспортных кораблей и пара лёгких эсминцев. Мы были практически на месте. Вскоре под фюзеляжем замелькали разрушенные немецкие укрепления. Я прикрыл глаза, не желая ещё раз смотреть на этот ужас. Самолёт, обогнув их по дуге, направился вдоль побережья на запад – там располагались двадцать девятая пехотная и вторая дивизия рейнджеров. Именно там с нами должен был встретиться третий участник нашей операции.

– Приехали, парни! – двигатели несколько раз громко фыркнув, окончательно замерли. Я, отстегнув

ремни, высунулся из услужливо открытой пилотом кабины. В предрассветной мгле виднелись стоящие рядами палатки, сваленные в кучи ящики с боеприпасами, грузовики, несколько орудий; спрыгнув, я, разминая затёкшие ноги, прошёлся с десяток метров от самолёта. Мы приземлились на изрядно искромсанную бомбами ленту шоссе.

– Перевалочный лагерь рейнджеров. – Михаил, неслышно подойдя ко мне сзади, прикурил сигарету

от своей трофейной зажигалки. – Бывали здесь?

– Не здесь, чуть западней, близ Шербура.

– Подготавливали плацдарм для союзников?

– Мы подготавливали немцев к их приходу (перед началом операции Повелитель, объединённые

воздушные силы союзников провели массированные бомбардировки немецких береговых укреплений и радарных установок – видимо майор имеет ввиду, что корректировал бомбовые удары с земли, располагаясь непосредственно около намеченных целей) – Михаил ухмыльнулся моей шутке.