Враг врагов

Существо вышло и застыло. А затем медленно попятилось обратно в здание. Но уйти ему не дали. Сзади возникли две девушки, Лаура и Риана. Они схватили Свиностаса под руки и, легко преодолев слабое сопротивление властелина, вывели вперед.

Гоблины жадно разглядывали предполагаемого Гоб-гулыба. Злюка тоже взирала на него во все глаза. Ее немного разочаровал внешний вид Свиностаса. Она ожидала увидеть огромного исполина в вороненой броне, а темный властелин оказался довольно щуплым и мелким на вид. Но это, разумеется, ничего не значило. Темный властелин мог нарочно принять облик тщедушного заморыша, и тем самым вводить в заблуждение своих врагов. Это было очень коварно с его стороны.

— Молви, Свиностас, — сказал Гамал, обращаясь к темному властелину.

Тот стоял столбом, таращась на огромную толпу гоблинов. Те застыли, глядя на него. Все ждали, что же скажет Гоб-гулыб. Но тот продолжал безмолвствовать.

Лаура наклонилась к нему и прошептала:

— Стасик, не молчи.

Из-под вороненой маски донеслось какое-то сдавленное бульканье.

— Стасик, мы же все отрепетировали, — напомнила Лаура. — Давай, говори. Не стесняйся.

Но Стасик молчал. Его сковал ужас. Несчастному школьнику почудилось, что он вновь стоит на сцене посреди Форинга со свинским носом в руках, а сотни глаз жадно следят за каждым его словом и жестом. Тот эпизод с позорным награждением оставил в его душе на затянувшуюся до сих пор рану. Стасик терпеть не мог оказываться в центре всеобщего внимания. Всякий раз в подобной ситуации он впадал в ступор и не мог вымолвить ни слова.

Вскоре его молчание затянулось настолько, что гоблины начали перешептываться. Затем голос подал Грысак.

— Если ты воистину Гоб-гулыб, то молви, — предложил он. — Мы все явились, как ты просил. Скажи нам, когда ты поведешь наш народ в славные земли?

И вновь Стасик не смог выдавить из себя ни слова.

Чем дальше, тем больше гоблины теряли терпение. Они не привыкли к подобному поведению представителя верховной власти. В их традициях властелин должен был орать страшным голосом и бить по головам несогласных. Если же правитель вел себя иначе, то у гоблинов возникали сомнения в его легитимности.

Вдруг из толпы раздался голос какого-то провокатора:

— Да никакой это не Гоб-гулыб. Нас обманули!

В толпе тотчас же поднялся страшный шум. Многие предлагали горлопану заткнуться, но нашлись и те, кто поддержал его точку зрения. Тотчас же разгорелась бурная дискуссия. Блеснули обнаженные клинки.

Лаура наклонилась к Стасику и произнесла:

— Если продолжишь молчать, то все пропало. И когда я говорю все, я в первую очередь имею в виду тебя.

И тут Стасика прорвало. Он попытался честно вытолкнуть из себя заученную речь. Хорошую речь, сочиненную для него Лаурой. Но уста подвели его, и вместо складных и осмысленных слов из-под маски вдруг хлынул поток диких бессвязных звуков.

Эта громкая и страшная мешанина гласных и согласных повергла гоблинов в ужас. Те шарахнулись, давя друг друга. Некоторые падали ниц и просили прощения. Грысак схватил мешок с золотом и на коленях пополз к Стасику, держа подношение перед собой.

— Прими! — рыдал он. — Прими, Гоб-гулыб. Признаю и склоняюсь. Только не губи.

Стасик вновь попытался что-то сказать. И вновь из его уст посыпался какой-то звуковой винегрет. Грысак уронил мешок и распростерся на земле. Гоблины бились в истерике и рвали на себе одежды. Они все поняли — Гоб-гулыб ими недоволен. Да и было бы странно, окажись иначе. Сколько священных заветов было нарушено! Тем более что гоблины уже и сами не помнили этих заветов, а свитки с их описанием постоянно сгорали в ходе междоусобных конфликтов. Их восстанавливали по памяти, а память у гоблинов дырявая, и хорошо сохраняет лишь ту информацию, которая касается одолженных другому денег или припрятанного добра. Что же до священных заветов, то приходилось импровизировать. Больше сочиняли, чем вспоминали, и в итоге исказили все, что могли. Разумеется, что Гоб-гулыб не был этому рад. Гоблины поняли — сейчас мессия начнет карать отступников, то есть всех поголовно. А кара тут возможна одна. Прощения же от Гоб-гулыба ждать не стоит, ибо сказано в пророчестве, что явится он в гневе великом и обречет отступников на смерть и боль.

Злюка тоже оценила выступление Свиностаса и нашла его потрясающим. Она сравнила его с речами ее отца, императора Дакроса. Тот говорил долго и нудно, талдычил часа по полтора-два. Обожал собирать дворян и выступать перед ними, расписывая грядущие времена всемирного торжества зла. И все эти речи нагоняли исключительно тоску. Это был просто треп. За ним не стояло ничего. Эти же сказки о скором мировом господстве рассказывали и бывшие правители империи. А мировым господством все не пахло.

Свиностас же иное дело. Этот темный властелин явно предпочитал действия словам. Он более чем ясно дал это понять, вообще не произнеся ни одного внятного слова. Но зато сколько силы и мощи было в его выступлении! Гоблинов проняло до судорог. Даже Злюка ощутила моральный подъем и готовность немедленно убивать и жечь, рушить и топить в крови. Вот он, истинный вождь! Темный властелин не по званию, но по сути.

— Гоб-гулыб, я каюсь! — кричал Грысак, распластавшись в пыли у ног Стасика. — Я вор! Я крал из казны! И как же мне стыдно!

Другие гоблины последовали примеру Грысака и приняли хором признаваться в совершенных преступлениях. Но поскольку говорили все и разом, подняли страшный шум, в котором невозможно было разобрать ни единого слова. Это продолжалось до тех пор, пока Света не вспылила. Вокруг ее тела вспыхнул огонь и гудящим вихрем взметнулся к ночному небу. Гоблины тотчас же замолчали и сжались от ужаса. Они поняли — пробил час страшного суда.

— Властелин Свиностас выслушал вас, — с улыбкой произнесла Лаура. — Будучи милосердным правителем, он прощает вам ваши грехи.

Послышались вздохи облегчения. Гоблины робко улыбались, не веря, что так легко отделались.

— Однако, — продолжила Лаура, — властелин не потерпит, чтобы вы и впредь вели прежнюю жизнь. Отныне вы служите ему. Тех же, кто не захочет присягнуть новому повелителю, он заранее приговаривает к мучительной смерти. Ну, что скажете? Властелин никого не неволит. Решайте сами.

С искренней радостью и слезами благодарности гоблины выразили единодушное согласие служить Гоб-гулыбу и умереть за него, если очень надо. Наконец-то предсказанный пророчеством мессия вел себя подобающим образом — запугивал до икоты и грозился зверскими карами.

В этот момент Стасик выпалил еще одну порцию словесной мешанины, заставившей новых подданных распластаться в пыли и дрожать. А затем, пятясь задом, быстро скрылся в дверях.

— Воистину, кто он, если не Гоб-гулыб? — произнес Грысак. У наместника дрожали лапы и прихватывало живот. Но аудиенция прошла лучше, чем он ожидал. По крайней мере, миссия его не убил. Пока.

Свита властелина скрылась в постройке следом за ним, и гоблины, расслабившись, принялись обсуждать нового правителя. И все сходились на том, что сбылось древнее пророчество, и это он и есть — предсказанный вождь, что сокрушит мировой порядок и приведет гоблинов в благословенные земли.

— Что ж, неплохо, — сказала Злюка. — Действительно, похож на властелина. Говорит хорошо, кратко и по делу. Внушает.

Она поднялась на ноги. Андис тоже вскочил и застыл подле нее.

— Пойдем-ка, раб, поищем себе местечко для проживания, — сказала беглая принцесса. — Не хочу я опять сидеть в той тюремной камере. Я еще согласна стерпеть жесткую лежанку и голые стены, но гадить в мятое ведро…. Нет, на эту жертву ради торжества всемирного зла я пойти не могу.

Глава 37

У путника, впервые ступившего на нейтральную полосу, неизбежно складывалось впечатление пустынности и не заселенности этой земли. Казалось, что нет в этом краю ничего живого — ни зеленой травинки, ни мелких тварей, таящихся в норах. Однако на деле нейтральная полоса была вполне себе заселена. И далеко не одними лишь чудовищами. Она становилась приютом для изгнанников всех мастей. Все те, кому не было места ни в королевстве добра, ни в империи зла, обретали здесь свой новый дом. Публика эта была своеобразная, неуживчивая, не склонная к дружеским отношениям и соседским походам в гости. И все же каким-то непостижимым образом слухи распространялись даже среди этих убежденных одиночек, словно отравленный ядовитыми испарениями ветер нес их на своих крыльях и вливал в каждое встреченное ухо. Слухи эти разносились быстрее, чем мор расползается по перенаселенному городу. Уже в самых отдаленных краях звучало имя Свиностаса. Его величали не иначе как королем нейтральной полосы, правителем ничейной земли и, по совместительству, темным властелином.