Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

– Ты до сих пор находишься под действием некоей силы, Фелисин, а она дает ложное представление о твоей собственной мудрости. Первое является даром, дочка, а второе придется заработать.

– Да он пытается сковать тебя, новоявленная Ша'ика. Я предлагаю убить этого человека.

Девушка отрицательно покачала головой, не сводя глаз с Геборийца.

– Поскольку мудрость не может быть преподнесена в качестве дара, небеса мне послали мудрого спутника. Его общество, его слова...

– А я думал, что ты не оставила мне выбора. Фелисин, - прервал ее бывший священник, вскинув глаза и сомкнув густые брови.

– Возможно, это была только видимость, Гебориец, - ответила она.

Девушка видела, что внутри старика снова идет борьба - та самая, которая мучила его с первого момента их знакомства. "Мы прошли по выжженной войной земле, и все это время нам приходилось бороться друг с другом. Словно Худ поднял над нами зеркало..."

– Общаясь с тобой, я поняла одну очень важную вещь, Гебориец.

– Какую же именно?

– Самое главное в мире - это терпение, - обернувшись, Фелисин показала Льву жестом, что они могут двигаться дальше.

Компания вошла в испещренные ущельями горы. Крайне сомнительно, чтобы эти места видели на своем веку хотя бы один священный обряд. Окружающие базальтные камни были девственно чисты на предмет каких-либо знаков или символов, высекаемых камнетесами в особых местах. Кроме того, Фелисин пока не видела фигур из валунов, которые были столь распространены в Рараку.

Девушка чувствовала присутствие духов - сначала очень явное, а сейчас ненавязчивое, спокойное. В любом случае ощущение непрерывной слежки так и не выходило из головы. За горным хребтом следовало постепенное снижение, которое переходило в необъятный котлован - место окончательной смерти огромного древнего моря. Над углублением висел большой пыльный полог.

– Оазис располагается неподалеку от центра, - произнес Лев в сторону девушки.

Та кивнула.

– Осталось менее семи лиг.

– А кто несет пожитки Ша'ики?
– поинтересовалась Фелисин.

– Я.

– В таком случае мне пора разобраться с ними.

В полном молчании Лев опустил походный мешок, развязал шнурок и принялся выкладывать содержимое на песок. Одежда, несколько женских колец, браслеты и серьги, длинный вороненый нож с жестяным лезвием и острым кончиком.

– Ее меч ожидает нас в лагере, - произнес Лев, закончив приготовления.
– Ша'ика носила браслеты только на левом запястье, а кольца - только на левой руке, - указав на кожаные полоски, он продолжил: - Эти предметы предводительница восстания надевала на правое запястье и предплечье, помедлив. Лев поднял на нее тяжелый взгляд.
– Крайне важно, чтобы ты в точности выполнила мои рекомендации.

Девушка улыбнулась.

– Чтобы еще больше заморочить им голову, да? Воин опустил взор.

– Понимаешь, мы можем столкнуться с некоторым сопротивлением. Верховные маги...

– Будут стараться взять власть в свои руки. Сначала они посеют в лагере мелкие разборки, затем пойдут на открытое столкновение. До сих пор они не проявляли активности, поскольку не знали, живали в самом деле Ша'ика. Наверное, они приготовили могилу.

– Провидица...

– Ты слишком много на себя берешь, воин. Лев поклонился.

– Никто не посмеет отрицать ту силу, которой ты обладаешь, однако...

– Однако мне еще не приходилось открывать собственноручно священную Книгу.

Лев поднял глаза.

– Да, не приходилось.

Фелисин осмотрелась. Толбакай и Гебориец стояли неподалеку, боясь пропустить хотя бы слово из их разговора.

– То, что предстоит мне открыть, заключается не между страницами ветхого тома, а внутри моей души. Время пока не пришло, - девушка вновь взглянула в лицо Льва.
– Ты должен мне доверять.

Кожа на веках пустынного воина напряглась. Фелисин продолжила:

– Ты никогда не уступишь в этом вопросе. Правда?

– Кто, интересно, так решил?

– Мы сами.

Среди спутников повисло молчание.

– Толбакай!
– властным тоном произнесла девушка.

– Да, новоявленная Ша'ика?

– Скажи, что следует сделать с человеком, который начинает сомневаться во мне?

– Занести над головой меч, - проревел громила. Гебориец фыркнул.

Услышав это, Фелисин обернулась к старику.

– А ты? Что бы сделал ты?

– Ничего. Я всегда остаюсь самим собой. Если кто-то оценит мои таланты и решит, что они достойны уважения, то не думаю, что впоследствии этот человек сможет меня легко предать.

– До тех пор, пока...

– Пока он доверяет самому себе, Фелисин.

Девушка обернулась ко Льву и внимательно на него посмотрела.

Гебориец прочистил горло.

– Невозможно командовать теми людьми, которые потеряли веру. От них можно добиться только послушания, но не преклонения.

– Ты сказал мне. Лев, - начала Фелисин, - что к югу от нас есть один примечательный человек. Он является предводителем весьма потрепанной армии, а также огромной массы беженцев, насчитывающей десятки тысяч. Люди повинуются с полуслова, их вера безгранична... Как же предводитель добился подобного почитания?

Лев отрицательно покачал головой.

– Скажи, - продолжила она, - в твоей жизни ни разу не встречался подобный лидер, Лев?

– Нет.

– По этой причине ты в самом деле ничего не знаешь?

– Не знаю, провидица.

Скрывшись от взглядов троих мужчин, Фелисин сбросила лохмотья и облачилась в одеяние Ша'ики. Точно последовав описанию Льва, она надела все украшения, внезапно ощутив, что знакома с ними с детства. Придирчиво осмотрев пустынный котлован, Фелисин произнесла:

– Ну что же, пора идти, а не то Верховные Маги потеряют терпение.

– Согласно словам первого помощника, мы находимся в нескольких днях пути от Фалара, - произнес Калам.
– На борту только и разговоров, что о попутном ветре.

– Бьюсь об заклад, что так оно и есть, - проревел капитан с кровати. На лице появилась такая гримаса, будто он проглотил что-то ужасно кислое.

Убийца наполнил стаканы и откинулся на спинку стула. Капитана терзал некий недуг, не позволявший ему подняться с кушетки уже на протяжении нескольких дней. Калам знал, что раны, причиненные телохранителем, здесь ни при чем. "Такое впечатление, что он получил тяжелое ранение головы. Да, а это чревато серьезными осложнениями". Во время разговора капитан начинал весь дрожать, но слова были четкими, а предложения лаконичными. Некая напряженность чувствовалась, когда он не мог выразить свою мысль. Несмотря на все это, взгляд капитана оставался разумным и даже хитрым - как всегда.