Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

– Подобные слова ты можешь говорить в одиночестве. Однако я предлагаю тебе интеллигентный разговор, которого больше не найти на этом судне.

– Я обойдусь и без проявления симпатии к своей персоне, - произнес убийца, направляясь к выходу.

– Ты неправильно меня понял, Калам. Я вовсе не враг тебе. Наоборот, между нами очень много схожего.

Убийца замер у самого порога.

– Если ты ищешь дружбы между нами, Салк Елан, то прежде всего тебе следует сделать несколько шагов назад и хорошенько осмотреться, - произнеся эти слова, убийца вышел на палубу и направился вперед.

Очутившись на бревенчатом полу, убийца обнаружил себя в самом центре бешеной активности судовой команды. Люки быстро задраивались; матросы проводили последнюю проверку морских снастей. Время перевалило за десять склянок, а ночное небо было сплошь покрыто облаками, через которые не пробивался свет ни одной звезды.

Капитан медленно доковылял до Калама.

– Что я вам говорил? Зеркало потеряло свой блеск!

Послышались завывания ветра. У Калама сложилось впечатление, будто воздух пытался вырваться на свободу, однако какая-то сила яростно ему сопротивлялась.

– Южный, - засмеялся капитан, похлопав Калама по плечу.
– Скоро мы повернем прямо на своих охотников. Пираты сгрудились на полубаке посмотри, мы же легко перережем им всем глотки. Худ бы побрал этих самодовольных тварей; посмотрим, как широка будет их улыбка, когда к губам прикоснется сталь наших клинков, - капитан приблизился к лицу убийцы так, что последний ощутил его смрадное кислое дыхание.
– Присматривай за своими кинжалами, парень, этой ночью придется хорошенько поработать. Да, именно так, - лицо капитана мгновенно переменилось, и он бросился прочь, начав раздавать команде новые приказания.

Убийца уставился ему вслед. "В конце концов, может, это и не паранойя. Этого парня действительно что-то серьезно тревожит".

Палуба резко наклонилась, когда они изменили курс практически на сто восемьдесят градусов. В то же самое время их настиг штормовой ветер, и "Тряпичная Пробка" на самых малых парусах рванула вперед, на север. Светильники разбились вдребезги, и судовая команда немного поутихла.

"Морская битва в самый разгар шторма. Капитан стоит на просмоленной, залитой водой палубе и наблюдает за тем, как его команда берет на абордаж пиратский корабль. Это не просто дерзко, это чертовки нагло".

Две большие человеческие фигуры появились за спиной, окружив Калама с обеих сторон. Убийца поморщился. Оба телохранителя казначея практически с первого дня пути потеряли боеспособность: их скосила морская болезнь. Они выглядели так, будто максимумом их возможностей являлось способность вывалить содержимое своих кишечников в ту же секунду на ботинки Калама. Однако громилы старались держать себя в руках; один из них даже грозно помахивал саблей.

– Наш предводитель желает говорить с тобой, - пробасил первый из них.

– Это очень плохо, - бросил убийца в ответ.

– Немедленно.

– Что же произойдет в ином случае? Вы убьете меня своим смрадным дыханием? А ваш предводитель будет говорить с трупом - да, это он, наверное, умеет.

– Предводитель отдал приказ...

– Если он действительно хочет говорить, то пускай придет сюда сам. В противном случае, как я уже сказал, это очень плохо закончится.

Парочка дикарей отошла в сторону.

Калам продолжил движение вперед и, миновав главную палубу, очутился на полубаке, где столпилось два отряда моряков. Убийце не раз приходилось выдерживать испытание шквалом за всю свою долгую жизнь: имперские кампании, галеры, транспортники, триремы, три океана и более полудюжины морей... Настоящий шторм по морским меркам оказался относительно спокойным. На лицах моряков было суровое выражение - они готовились к серьезному испытанию. Однако руки, несмотря на недостаток света, по старому обычаю заряжали арбалеты всего за несколько секунд.

Взгляд Калама шарил по ним в течение минуты, пока не наткнулся на лейтенанта-женщину.

– Мне нужно сказать вам пару слов, сэр...

– Не сейчас, - ответила она, натягивая на голову шлем и застегивая забрало.
– Спускайся в трюм.

– Капитан намеревается таранить...

– Я знаю все его планы. И когда раздастся страшный хруст, мне будет противно видеть на палубе слезливые гражданские лица.

– Скажите, вы исполняете приказы капитана... или казначея?

Женщина подняла взгляд, и ее глаза сузились. Остальные моряки поутихли.

– Отправляйся вниз, - повторила она. Калам вздохнул.

– Я же имперский ветеран, лейтенант...

– Армия?

Он помедлил, а потом выпалил:

– Вторая армия, девятый взвод. Разрушители Мостов. Моряки, все как один, повернулись в его сторону. На него смотрели сотни любопытных глаз.

Лейтенант нахмурилась.

– А теперь осталось выяснить, насколько твои слова соответствуют действительности.

Еще один моряк, седовласый ветеран, взял право голоса.

– Твои сержанты? Назови их имена, незнакомец.

– Вискиджак. Еще? Осталось немного. Антеи. Термин.

– А ты - капрал Калам, не так ли? Убийца изучающе посмотрел на мужчину.

– Никак не могу вспомнить твое имя.

– Неважно, сэр. Это долгая история, - повернувшись к лейтенанту, он коротко кивнул.

– Можем ли мы рассчитывать на тебя?
– спросила женщина.

– Я не собираюсь лезть в первые ряды, однако буду постоянно поблизости.

Оглядевшись вокруг, лейтенант произнесла:

– Казначей получил имперский приказ. Но не дает нам действовать, капрал.

– Не думаю, что казначей доверится вам в тот момент, когда речь пойдет о выборе - либо он, либо капитан.

Женщина сморщилась, будто на язык попало что-то очень противное.

– Наша атака - нечто абсолютно сумасшедшее, однако все просчитано до мелочей.

Калам молчаливо кивнул.

– Думаю, у казначея есть какие-то причины, согласно которым он начал качать права.

– Если дела пойдут неважно, то оставьте его телохранителей на меня.

– Обоих?

– Именно так.

– Если мы не подчинимся приказам казначея и отправим его за борт травить акул, - произнес ветеран, - то в ближайшем порту всех будет ждать виселица.

– Думаю, в критический момент вам нужно будет просто оказаться в другом месте - вот и все.

Лейтенант улыбнулась.

– Думаю, организовать последнее будет несложно.

– А теперь, - произнес Калам так, чтобы слышал каждый моряк, - кто попытается назвать меня никчемным гражданским человеком с перемазанным грязью лицом?