Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

Команда несла с собой запас пищи на двенадцать дней. Это было вдвое больше того количества времени, которое требовалось для путешествия к побережью: запас был небольшой, но вполне достаточный. Однако, несмотря на это, путешественники постепенно слабели. Каждую последующую ночь им удавалось пройти все меньшую и меньшую дистанцию: месяцы, проведенные в Черепной Чаше без достаточного количества воздуха, для рабов не прошли бесследно.

Это все понимали, но никто не решался говорить. Время - самый терпеливый слуга Худа - сейчас работало против них, однако странники осознавали, что каждая ночь приближает их к заветной цели. "У каждого из нас есть мечта - бросить все и сдаться, однако это неминуемо приведет к смерти. Не надо будет даже никуда идти - Ворота Худа сами раскроются перед каждым из нас, как только рассеется утренний туман".

– О чем ты думаешь, девушка?
– спросил ее Гебориец. Они пересекли два горных кряжа и оказались в очередной иссохшей котловине. Над головой отбрасывали свет, подобно лезвию клинков, звезды, но луна еще не взошла.

– Мы живем в каком-то облаке, - ответила она.
– Всю нашу жизнь.

– Да нет, это в твоем мозгу шевелится дурханг, - проворчал Баудин.

– Никогда не думал, что ты такой шутник, - ответил Гебориец громиле.

Баудин промолчал. Фелисин про себя улыбнулась: головорез за всю оставшуюся ночь едва ли произнесет еще пару слов, он ненавидит быть осмеянным. "Необходимо запомнить, - решила девушка.
– В следующий раз это даст мне некое преимущество".

– Мои извинения, Баудин, - произнес Гебориец через некоторое время. Меня разозлили слова Фелисин, и это вылилось на тебя. На самом деле мне нравятся шутки, и не важно, какую цель они преследовали.

– Да перестань, - вздохнула девушка.
– Мулы в конце концов выходят из хандры, однако ты не в силах изменить этот процесс.

– Что ж, - сказал Гебориец, - видимо, отек с твоего языка уже спал, однако яд-то остался...

Фелисин вздрогнула. "Если бы ты знал, старик, - подумала она, - как ты прав".

Ризаны порхали над изрезанной поверхностью котловины с места на место; оставив безумную армию жуков позади, они стали единственными спутниками путешественников. С тех пор как Фелисин, Гебориец и Баудин пересекли Озеро Утопленников, на их пути не встретилось ни одного человека. Беглецы и не ожидали никого увидеть: скорее всего, их исчезновения не заметил никто: слишком уж велика была неразбериха, царившая в тот момент в Черепной Чаше. Для Фелисин драма той ночи превратилась в нечто трогательное и патетичное, но сейчас они представляли собой не более чем несколько песчинок в огромном океане пустыни, и эти мысли девушку несколько успокоили.

Тем не менее причин для волнений было предостаточно. Если восстание охватило весь материк, то они прибудут на побережье только ради того, чтобы умереть через несколько дней: лодка может никогда и не приплыть.

Они добрались до очередной невысокой зубчатой горной гряды, которая под действием света звезд блестела словно серебро, напоминая чем-то позвоночник огромного пресмыкающегося. За ним простиралась огромная песчаная гладь. На расстоянии около пятидесяти шагов прямо по курсу из песка возвышалось нечто, напоминающее покосившиеся мраморные колонны. Подойдя поближе, они поняли, что эти сооружения были практически полностью разрушены.

По песку зашелестел слабый ветерок, ласково гладя их по голеням. Покосившийся столб оказался гораздо дальше, чем девушке показалось на первый взгляд. Внезапно ее осенила новая мысль, да такая, что Фелисин даже присвистнула.

– Именно так, - прошептал Гебориец в ответ.

Это было не в пятидесяти шагах от них, а, скорее, в пяти тысячах: поверхность, покрытая волнующимся песком, ввела их в заблуждение. Котловина, по которой они брели, представляла собой не ровную земляную поверхность, а широкий, постепенно снижающийся конус, центром которого было какое-то огромное сооружение. Вслед за осознанием данного факта у путешественников закружилась голова.

К тому моменту, как они достигли монолита, лунный диск уже поднялся над южным горизонтом. Взглянув друг на друга, Гебориец и Баудин беззвучно сбросили с плеч рюкзаки. Головорез присел на корточки и начал осматривать огромное возвышающееся сооружение.

Гебориец достал из своего рюкзака светильник и приспособления для костра. Подув на припрятанные угли, он поджег небольшой пучок соломы, а с его помощью разгорелся толстый фитиль светильника. Фелисин не сделала ни одной попытки помочь, наблюдая, как очарованная, за точными и быстрыми движениями обрубков старика, которые заменяли ему руки.

Поддев одним из обрубков рукоятку светильника, он встал на ноги и приблизился к темному монолиту.

Даже пятьдесят человек, взявшись за руки, не смогли бы обхватить это грандиозное сооружение. Только фундамент превышал в семь-восемь раз рост человека, а он занимал около трех пятых полного размера колонны. Камень выглядел одновременно и отполированным, и покрытым небольшими складками; под скупыми лучами луны он казался темно-серым.

Мерцание фонаря обнаружило, что его цвет скорее темно-зеленый. Фелисин видела, как голова священника, разглядывающего вершину, отклонилась назад. Затем он подошел к стене и культей ампутированной конечности что-то там долго выстукивал. Наконец старик отступил назад.

Сзади послышалось бульканье воды, это Баудин открыл огромный бурдюк и принялся жадно пить. Обернувшись, Фелисин протянула к нему руки и через несколько секунд тоже прильнула к живительной влаге. Спереди зашелестел песок: из темноты появился священник, который присел рядом.

Фелисин передала ему емкость, но старик отрицательно покачал головой: его похожее на морду жабы лицо было серьезно озадаченным.

– Неужели это самая большая колонна, которую ты когда-либо видел, Гебориец?
– спросила девушка.
– В Арене существуют столбы, превосходящие рост человека в двадцать и более раз... По крайней мере, я слышала о подобном. Кроме того, они покрыты спиральными изразцами от основания до самой вершины; как-то давно Бенет описал мне одну из них.

– Даже я их видел, - пробормотал Баудин.
– Они не шире, но уж точно выше. А из чего сделана эта колонна, священник?

– Нефрит.

Громила флегматично пропыхтел, однако Фелисин заметила, как широко раскрылись его глаза.

– Я видел шире, я видел выше...

– Заткнись, Баудин, - отрезал Гебориец, потирая обрубками рук свое тело. Взглянув на головореза из-под густых всклокоченных бровей, он добавил: - Это никакая не колонна. Это палец.

Первые лучи осветили небосклон, и тени на песке постепенно рассеялись. Из мглы начали медленно вырисовываться детали этого пальца, высеченного из цельного куска нефрита. Вот стали видны складки и бугорки кожи, ее рисунок на подушечках пальцев... Небольшое сходное возвышение у подножия, естественно, было другим пальцем.

"Палец означает, что должна быть кисть... Кисть - ведет за собой руку. Рука - все тело..."Логика была очень проста, однако она не укладывалась в голове Фелисин. Такое громадное сооружение не может быть сделано человеком, оно не может оказаться в такой глуши... целиком. Максимум - кисть, но не рука и не тело...

Гебориец с рассвета не сказал ни слова, он только потуже кутался в свой балахон. Дотронувшись культей руки до этого сооружения, он ощутил боль, которая до сих пор не исчезала. Взглянув на Геборийца при свете солнечного дня, девушка оторопела: на его теле начали появляться новые татуировки, некоторые стали еще ярче.