Врата Совершенного Знания

— Как это?

— У меня было полно любовниц в Тайбэе. Потом появилась ты, и мне пришлось выбирать: можно было продолжать трахаться со всеми подряд, и в этом случае ты бы пошла по второму разряду — ты была бы одной из многих.

— Или?

— Или я мог выделить тебя из толпы. Мог бы… ну, отметить тебя. Поставить на первое место. А значит — быть с тобой и больше ни с кем.

— Наложница номер один.

— Не оскорбляй себя. И меня тоже. То, что я говорю, очень важно. Любовь — это множество всяких вещей: забота, серьезное отношение и все такое… но мне необходимо как бы выделить человека, которого я люблю. Отделить его ото всех, изолировать. Нет, изолировать — плохое слово. Сделать его единственным.

Мэйхуа стиснула его в объятиях. Жизнь стала казаться ей намного легче с тех пор, как она отдалась Мэту. Позади остались ссоры, неприятности.

— Ты заставил меня почувствовать себя единственной, — призналась она. — С самого начала.

— Вот и хорошо. Поэтому я считаю, что ты всегда будешь для меня дорогой. Когда выделяешь кого-то из толпы, потом трудно от него отказаться. Что бы ни делал этот человек, ты предан ему. По крайней мере, до тех пор, пока не поймешь, что надежды нет. Любовь — это когда человеку дают не только второй шанс. — Он тихо рассмеялся. — Господи, какая пошлость! Можешь дать мне роль в своем следующем фильме.

— Мне, наверное, никогда не понять тебя! Почему ты так?..

— Почему? — Мэт долго молчал. — Было время…

— Говори, я слушаю.

— Это было трудное время. Мы, вся семья… нас забрали в Китай, в «красный» Китай. Мы жили в деревне Чаян и работали там, как…

На этот раз тихий оклик донесся с хвостовой части судна, и рулевой тотчас отозвался. Сначала Мэт подумал, что ветер переменился, но потом сообразил: их лодка изменила курс.

— Что-то происходит.

— Нет! — Мэйхуа схватила его за подбородок и повернула к себе лицом.

— Расскажи мне!

— Это… это было впервые, когда пришлось собрать всю волю в кулак и работать. Господи, как работать! Возделывать землю, собирать урожай. Мы все работали.

— Ты сказал «пришлось работать».

— Да. Это трудно объяснить. Дело в том, что мы выжили, потому что были вместе. Я понял, что люблю отца, даже несмотря на наши бесконечные ссоры. Я научился оправдывать, быть терпимым, прощать. А кроме того…

— Да?

— Кроме того… я уехал оттуда, твердо зная, что хочу «Дьюкэнон Юнг».

— Чего хочешь? Не понимаю.

— Хочу владеть нашей компанией. — В его голосе появились упрямые нотки. — До этого я не дал бы за нее гроша ломаного, но тут вдруг она стала моим наследством. Стала моей.

— В Тайбэе ты так не думал.

— Эта мысль не всегда была такой определенной, но теперь я знаю, что она постоянно присутствовала. — Мэт умолк. Мэйхуа ждала, что он станет дальше рассказывать о Чаяне, но он сказал: — Я слышу шум мотора.

У нее тревожно екнуло сердце.

Мэт помог Мэйхуа подняться на ноги.

— Будь готова. Они теперь совсем близко.

Чун поднял голову и что-то сказал старику певучим голосом, очевидно, отдал команду прибавить скорость.

— Скорее, госпожа. Нам надо поспешить.

Линьчунь вышла вслед за ним на палубу. Стальная лесенка была страшно узкой. Линьчунь вцепилась в поручень, опасаясь, что того и гляди упадет. Ей ничего не было видно. Где рыбацкая лодка? Может быть, Чун неправильно понял показания радара? Пожалуйста, умоляла она мысленно, давайте, давайте! Пожалуйста, скорее!

Но море и ночь зияли пустотой перед ее измученными глазами.

О борт ударилась волна, обдав Линьчунь холодными брызгами. На губах чувствовалась соль. Она дрожала всем телом, но предпочитала оставаться на палубе, а не сидеть в тесной кабине на мостике. Ей казалось, что здесь больше надежды на удачу.

— Смотрите! — Чун выбросил вперед руку.

Линьчунь пристально вглядывалась в том направлении, заставляя себя увидеть то, что привлекло его внимание, что бы это ни было, Потом она услышала, как дерево ударилось о дерево… и вот оно! Сгусток тьмы, по форме напоминавший эмбрион, — гуще окружающей его черноты — неожиданно обрел очертания лодки. Широкий парус хлопал на ветру.

— Эй! — крикнул Чун. — Поторапливайтесь!

Рыбацкая лодка шла бок о бок с «Золотым орлом». Чун снял с крючка у капитанского мостика веревочную лестницу и швырнул ее конец за борт. Невидимые руки ухватились за него и с силой потянули на себя. Через секунду лестница стала раскачиваться под тяжестью взбиравшегося по ней человека. У Линьчунь заныло сердце, кровь застучала в висках от волнения.

— Мэйхуа! — тихо позвала она. — Мэйхуа, ты здесь?

— Да! — Женский голос, срывающийся от напряжения, послышался из глубины лодки. — Линьчунь, это ты, неужели это ты?

— Да.

— Мэт поднимается. Помоги ему.

Но как только Линьчунь опустила руку в темноту, готовая помочь Мэту забраться на борт, Чун резко вздернул голову, словно испуганная птица. В ту же минуту Линьчунь тоже услышала шорох и плеск. К правому борту приближалось крупное судно, ошибки тут быть не могло. Потом такой же шорох послышался с левого борта, подальше. Эхо? Но это было не эхо. Два катера на большой скорости подходили к «Золотому орлу» с обеих сторон.

Глава 26

Чун среагировал мгновенно. Он оттащил Линьчунь от поручня и подтолкнул к стальной лесенке, ведущей на капитанский мостик.

— Наверх! Наверх!

Чун приподнял девушку, развернув ее лицом к ступеням.

Линьчунь пронзительно завизжала, отыскивая ногами опору. Как только она поднялась наверх, Чун, следовавший за ней по пятам, оттолкнул ее локтем и промчался мимо на капитанский мостик.

Линьчунь с трудом удержалась на ногах. Она оглянулась как раз в тот момент, когда «Золотой орел» оказался в центре перекрестных лучей прожекторов. Чун, выругавшись, крутанул руль вправо, потом влево, и судно с ревом рванулось вперед. В этот момент первая пулеметная очередь стуком дятла вспорола ночь. Линьчунь в ужасе закричала.

«Дядюшка» неистово трудился над прожектором «Золотого орла», пытаясь ослепить пулеметчика. Беснующийся луч внезапно высветил корпус корабля, догонявшего их с правого борта. Их разделяло всего полмили. Тайваньцы стреляли трассирующими пулями, чтобы обозначить друг для друга свое местонахождение. Белые цепочки пуль рассеивали тьму над морем, шипели и вспыхивали, словно искры в горящей печке.

Шум был оглушающим: рев мощных моторов трех кораблей, два пулемета, а теперь еще и громкоговоритель. Линьчунь зажала уши руками. Еще несколько секунд, и ближайший патрульный катер пойдет на таран. Чун до отказа повернул руль, так что «Золотой орел» проскочил под носом у другого корабля, и заорал «дядюшке»: