Врата судьбы

— Здесь, похоже, все ее помнят, — сказала Таппенс.

— Да. Ее звали как-то вроде Фроу Лайн. Как лайнер какой-нибудь.

— Действительно.

Айзек вдруг рассмеялся. — Лайнерок-то сбился с курса, вот так. — И он рассмеялся снова.

— Отличная шутка, — любезно сказала Таппенс. Айзек рассмеялся снова.

— Пора вам, — сказал он, — подумывать о посадке, а? Знаете, если хотите вовремя получить бобы, пора посадить их и готовиться сажать горошек. А как насчет раннего салата? «Том — Палец»? Хороший салат, маленький, но хрустящий, как надо.

— Вы, наверное, много занимались садоводством в округе. Я имею в виду, не только в этом саду, но и в других.

— А, да, разной работой приходилось заниматься, знаете ли. Бывал почти во всех домах. Возьмут садовников, а от них никакого толку, вот я иногда и заглядывал, помогал. Здесь, знаете, даже несчастный случай был. Перепутали травы. Еще до меня, но я слышал эту историю.

— О листьях наперстянки, да? — спросила Таппенс.

— Надо же, вы уже слышали. Давно это было. Да, нескольким людям стало плохо, а один умер. Так я слышал. Может, и не правда. Мне один приятель рассказывал.

— По-моему, это была Фроу Лайн, — сказала Таппенс.

— Что, Фроу Лайн умерла? Этого я не слышал.

— А может, я ошибаюсь, — сказала Таппенс. — Я хочу, чтобы вы взяли Вернуюлюбовь, или как она там называлась, и отнесли ее на холм, на то место, где та девочка, Пэмела, съезжала на ней по холму — если холм все еще на месте.

— Ну, конечно, холм еще на месте. А как вы думали? Сейчас он зарос травой, но будьте осторожны. Не знаю, насколько Вернаялюбовь проржавела. Я ее почищу сперва, так?

— Неплохо бы, — сказала Таппенс, — а потом можете подумать, с чего начинать посадку.

— Ну, я-то прослежу, чтобы наперстянку и шпинат не посадили вместе. Не хотелось бы, чтобы с вами что случилось сразу после того, как вы переехали в новый дом. Хорошее место, если потратить на него немножко денег.

— Благодарю вас, — сказала Таппенс.

— Я присмотрю, чтобы Вернаялюбовь под вами не треснула. Она старая, но старые вещи иногда удивительно хорошо работают. На днях вот мой двоюродный братец вытащил старый велосипед. Никто бы не сказал, что он поедет — лет сорок уже на нем никто не ездил. Но он капнул масла, и тот поехал. Удивительно, что может сделать капочка масла.

Глава 3 Шесть невозможных вещей до завтрака

— Что это тебе… — начал Томми.

Он привык находить Таппенс в необычных местах по возвращении домой, но на этот раз он испугался больше обычного.

Хотя на улице брызгал мелкий дождик, в доме ее не было, и он, решив, что она, должно быть, поглощена работой в саду, вышел посмотреть. Именно тогда он и произнес: «Что это тебе…»

— Привет, Томми, — сказала Таппенс. — Ты вернулся немножко раньше, чем я думала.

— Что это за штука?

— Ты имеешь в виду Вернуюлюбовь?

— Что ты сказала?

— Я сказала «Вернаялюбовь», — повторила Таппенс. — Так она называется.

— Неужели ты пытаешься ездить на ней? Она же слишком маленькая.

— Разумеется. Это детская игрушка, из тех, которые покупались до велосипедов.

— Но она же не ездит, так ведь? — спросил Томми.

— В общем-то, да, — ответила Таппенс, — но, если поставить ее на вершину холма, то ее колеса закрутятся сами, и можно съехать вниз по склону.

— И свалиться к его подножию, я полагаю. Этим ты и занималась?

— Совсем нет, — возразила Таппенс. — Можно затормозить ногами. Хочешь, покажу?

— Не особенно, — сказал Томми. — Дождь усиливается. Мне просто интересно, зачем — ну, зачем ты этим занимаешься. Вряд ли это доставляет тебе удовольствие.

— Даже более того, — сказала Таппенс. — Мне немного страшновато. Видишь ли, я только хотела узнать и…

— И решила спросить у этого дерева? Что это за дерево, кстати?

— Верно, — ответила Таппенс. — Молодец, знаешь.

— Ну конечно знаю, — сказал Томми. — Я знаю и другое его название.

— И я тоже, — сказала Таппенс. Они переглянулись.

— Только у меня оно сейчас выскочило из головы, — сказал Томми. — Арти…

— Да, что-то такое, — согласилась Таппенс. — Неплохое деревцо, верно?

— Но зачем ты залезла в колючки?

— Ну, потому что, если, подъезжая к подножию, ты не успеваешь притормозить ногами, то оказываешься в этом арти — или как оно там.

— Арти — ли? А не «уртикария»? Нет, это крапива, так ведь? Ну что ж, — заметил Томми, — каждый развлекается, как умеет.

— Я просто продолжала исследование нашей последней проблемы.

— Твоей проблемы? Моей? Чьей?

— Не знаю, — ответила Таппенс. — Надеюсь, наших проблем.

— Но не проблем Биэтрис, случайно? Нет?

— О нет. Мне просто пришло в голову, что в доме может быть что-то спрятано, вот я и пошла посмотреть на массу игрушек, которые были убраны в какую-то странную древнюю оранжерею много лет назад, и там нашлось вот это и Матильда — лошадь — качалка с дырой в животе.

— С дырой в животе?

— Ну да. Похоже, люди засовывали туда всякую всячину. Дети, из интереса, ворох старых листьев, ненужные бумаги, старые тряпки и фланель, жирные тряпки, которыми чистили вещи.

— Ясно. Пошли в дом, — сказал Томми.

— Ну, Томми, — произнесла Таппенс, с удовольствием протянув ноги к огню, который она развела в гостиной к его приходу, — рассказывай новости. Ты ходил на выставку в галерею «Ритца»?

— Представь себе, нет. У меня не хватило времени.

— Что значит «не хватило времени»? Ты же за этим и ездил, верно?

— Ну, не всегда удается сделать то, за чем ездил.

— Но куда-то ты ходил и что-то сделал, — сказала Таппенс.

— Я нашел новое место, куда можно припарковать машину.

— Тоже полезное дело, — заметила Таппенс. — Где же?

— Возле Хаунслоу.

— Но что ты делал в районе Хаунслоу?

— Вообще-то я не ездил в Хаунслоу. Там есть что-то вроде автомобильной стоянки, а оттуда я поехал в метро.

— Как, до Лондона?

— Да. Так легче.

— Что-то у тебя виноватый вид, — сказала Таппенс. — Только не говори мне, что в Хаунслоу живет моя соперница.