Вредина в академии

Странице на двадцатой я поняла, что герои уже третий день куда-то идут, а зачем, я до сих пор не в курсе, психанула и отложила книгу, опять взяла учебник.

В дверь постучали, быстро и громко, так Лейли обычно стучала.

— Открыто! — я захлопнула книгу и попыталась изобразить улыбку.

— Привет, — вошла Лейли, вся красивая, в золоте, в тёмно-зелёном платье и с высокой причёской, я сразу почувствовала себя замухрышкой в халате, пригладила волосы.

— Ты куда-то собираешься?

— Нет, я уже пришла.

— С кем гуляла?

— Да так, с одним, с дополнительных. Ничего особенного, — она села на Владкину кровать и грациозно расправила подол, улыбнулась мне: — Шла мимо, увидела как твоя Влада уходит в парк за ручку с каким-то парнем, решила зайти, тоже тебя куда-нибудь вытащить, чтобы одна не сидела. Ты как? Сегодня на крыше Камерного играют «Синие облака», они тебе вроде нравились, хочешь?

— Да, — я приложила усилие и улыбнулась шире, — спасибо, я не знала, что они приезжают. Конечно хочу.

— Одевайся, начало через три часа, успеем поужинать.

Я ушла в ванную, а когда вышла, застала Лейли за чтением своего учебника, она подняла на меня ироничный взгляд и мурлыкнула:

— Он окончательно задурил тебе голову, да?

Я промолчала и пошла к шкафу выбирать платье.

— Никси, дорогая, если ты наивно думаешь, что ис'Тер, прошедший три Академии Граней и одну Академию Вершин, приехал к нам и внезапно влюбился в девятнадцатилетнюю девочку-ангела, то позволь развеять твои иллюзии — если бы он хотел себе девочку-ангела, у него бы их уже десяток был. Ему нужны солдаты и учёные, он сам в этом признался, и как только он выжмет из нашей Академии то, что ему надо, он уедет и забудет о нас. И вернётся не раньше, чем здесь созреет новый урожай самоубийц за деньги. Ты, насколько я знаю, к ним не относишься, правильно?

Её уверенный голос вызывал у меня внутри злую дрожь. Она была права, да, но как же мне не хотелось признавать, что я ничего, совершенно ничего не могу сделать со своей глупой влюблённостью. Можно подумать, от того, что я всё осознаю, я резко перестану хотеть быть с ним рядом хотя бы лишнюю секунду, или перестану стараться чем-то ему помочь в его деле. Да, я дура, я это признаю, хватит мне об этом напоминать!

Я нервно перебирала платья, которые висели распакованными, ничего не нравилось. Достала башню коробок и стала открывать их по очереди — синее, зелёное, фиолетовое, красное… красное, да. Отлично.

Развернулась к Лейли, держа платье перед собой, она округлила глаза и приоткрыла рот на секунду, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась:

— Смело. А ну примерь, я оценю.

Я ушла в ванную, надела платье, зачесала мокрые волосы назад, выставляя на всеобщее обозрение свои дерзкие уши. Серьги надену. Красные. И губы накрашу.

Вышла и картинно опёрлась вытянутой вверх рукой на дверь ванной, Лейли поражённо рассмеялась и зааплодировала, показала большие пальцы:

— Супер! Серьги надень, красные.

И я резко передумала их надевать.

Вернулась в ванную, перерыла косметику Влады, нашла помаду и тушь, накрасилась, брызнулась её духами, горькими и терпкими, с таящейся в сердце сладостью орхидеи. Внимательно посмотрела на себя — и как я себе?

По ту сторону зеркала стоял кто-то незнакомый, я никак не могла понять, что на уме у этой девушки. Одно ясно — ничего хорошего. Хватит быть хорошей.

Чёрный жемчуг с фиолетовым отливом пригодился в первый раз в жизни, я надела кольцо и серьги с идеальными жемчужинами и восхитилась тем, как резко они выделили ресницы и черноту расширенных зрачков, сразу сделав меня старше и опаснее на вид. Короткая нитка таких же жемчужин на шею, чёрная сумочка и туфли — всё, я сама засверкала как этот жемчуг, такая же идеальная и очень дорогая. Эти жемчужины приехали ко мне через четыре Грани, а до этого долгие годы росли на дне океана, откуда их выловили юные ныряльщики-эльфы, такие же тёмные, как эти жемчужины и мои мысли.

— Никси… хм, с тобой всё в порядке? — Лейли смотрела на меня так, как будто хотела пощупать лоб, я улыбнулась одними губами:

— А что, не похоже?

— Не похоже, — шутливо поджала губы подружка, протянула руку: — Идём, я уже предвкушаю, как все обалдеют от твоего вида!

Прозвучало так себе, но я не подала вида, что от этих слов моя уверенность в себе здорово пошатнулась. Мы спустились в парк, где сразу привлекли к себе всё внимание, я автоматически посмотрела на Лейли — она всегда умудрялась нести свою красоту с таким достоинством, как будто зависть и грубая лесть к ней просто не липли, а злые взгляды обтекали её, не причиняя никакого дискомфорта, я так не умела.

— Не смотри под ноги, — почти не размыкая губ, прошептала Лейли, — и на зевак тоже не смотри, смотри на меня, улыбайся и говори что-нибудь. Можешь поправлять причёску и украшения, чтобы не стоять столбом, но не слишком часто, а то это выглядит как прихорашивание, — она медленным жестом провела пальцами по идеальному виску, подмигнула мне и я рассмеялась — всё-таки она классная, зря я.

Мы неспеша прошлись по парку, спустились к набережной, где покачивались лодки и отражения фонариков в воде, выбрали ресторан, заняли столик на террасе, с видом на реку Каменку. В стенах города гномы ещё до Слияния сжали её берега бетонными плитами, изменив русло как им удобно, за что река мстила, раз в несколько лет разливаясь. Прошлой весной Каменка преподнесла всем свой любимый сюрприз, буквально за пару часов превратив набережную в отмель, я тогда хорошо отточила левитацию, а Владка проверила организм на прочность, испытывая его сначала простудой, а потом народными средствами лечения, сложный был период.

Я улыбнулась, вспоминая подругу, обмотанную компрессами и шарфами — смешная, сопливая, губы потрескались, голос простуженный, в больницу идти она не хочет, помощь ей не нужна…

Нам принесли заказ и Лейли стала вертеть блюда, перекладывая кусочки и поправляя зелень, при этом умудряясь выглядеть как искусствовед, оценивающий шедевр мировой живописи.

Я стала смотреть на реку. Сейчас я скорее предпочла бы видеть рядом Владу, умеющую «выключать» красотку и превращаться в свою в доску буквально за секунду, в отличие от Лейли, которая даже в халате и с полотенцем на голове подавляла своим совершенством. Говорила мне бабушка — не имей подругу красивее себя… А я делаю эту ошибку раз за разом, что я могу поделать? Они такие классные.

— «Облака» привезли две новых песни, — улыбнулась мне поверх телефона подружка, — думай лучше о музыке, а не о том, о чём сейчас. Выглядишь, как будто свою жизнь в карты проиграла.

— Можно уже есть, ты наигралась в фотографа?

— Ещё нет… вот теперь можно. Скинуть тебе?

— Дай хоть гляну, что ты там наснимала.

Лейли немного полистала изображения сама, потом всё же неохотно протянула телефон мне:

— Выбери и скинь, там сверху значок.

— Я знаю, — враньё, я не знала, для меня вообще телефон до сих пор был непонятной головоломкой, но признаваться и просить совета у Лейли не хотелось, лучше у Влады спрошу, или у Деймона, он вроде разбирается.

Фотографии у неё действительно получились высокохудожественные, в приглушённых тёмных тонах, с яркими жёлтыми бликами от свечей и шёлковых фонариков на балках — красиво, всё-таки талантливый человек талантлив во всём. Я листала, листала, когда внезапно вместо тёмного фото открылось светлое, сделанное в другом месте — дальше нужного пролистала…

Я замерла.

Мозг ещё ничего не понял, но сердце провалилось в холодную тьму.

На экране было фото еды, как обычно. И ненамеренно попавшая в кадр рубашка того, с кем Лейли обедала в этом роскошном зелёном платье. Бело-серая рубашка со странной архитектурой, вряд ли в Верхнем Городе таких много.