Вредители
Шрифт:
– Вот как. Дайте нам с другом самого лучшего жёлтого чая.
– А вы за чаем, а не за трубками?
– Какими трубками?
Кимитакэ не сдержался и ткнул учителя мизинцем. Тот повернулся.
– Он про опиум говорит,- пояснил школьник по-немецки.
– Какой опиум? Разве здесь его курят?- Леви был настолько удивлён, что тоже отвечал по-немецки.
– Думаю, что не здесь. А в другой комнате.
– Вот как… И что теперь делать?
– Ничего. Требуйте чай. Они же чаем торгуют.
– Вот именно!- Леви повернулся к прилавку.- Дайте нам чай!
Жёлтый
Чай был сладковатым и довольно вкусным, но Леви морщился, когда его пил. Это место его явно разочаровало.
Когда они вышли и отсюда, Кимитакэ спросил:
– Возможно, я могу вам как-то помочь.
– Ты мне обязательно поможешь. Но позже. Когда мы найдём нужное место.
– Так я про это и говорю,- Кимитакэ даже перешёл на немецкий, чтобы было доходчивей,- Может быть, я помогу вам это место найти.
– Я знаю, что нужное нам место - это что-то вроде кафе где-то неподалёку от министерства финансов.
– Но оба европейских кафе были на Гиндзе,- напомнил Кимитакэ,- И закрылись с началом войны. Они для туристов работали.
– Это не важно. Это не совсем кафе. Просто место, куда ходят поужинать сотрудники министерства, когда им надоедает столовая.
– Так нам придётся все окрестности обходить. Здесь много людей работает. И все они едят.
– И обойдём!- крикнул Леви так, что эхо покатилось по переулку,- Обойдём!
И зашагал дальше под удивленными взглядами случайных прохожих.
Следующее место тоже было явно ему знакомо. Каким-то чутьём Леви разглядел почти невидимый переулок, нырнул туда, обогнул сломанную телегу, спустился по длинной лестнице в какой-то подвал и забарабанил в дверь, обитую железом.
Ответа не было.
– Закрыто, получается,- печально произнёс он, переводя взгляд на Кимитакэ. И только сейчас школьник разглядел осознал, насколько учитель музыки перепуган.
– Война,- пояснил Кимитакэ,- В войну всё остановится непредсказуемым.
– Ну и ладно. Давай так.
Леви полез в карман пальто и достал ребристый флакон, похожий на огромный и фальшивый драгоценный камень. Флакон был ещё полон переливающихся жёлтых духов.
– Что это?- спросил Кимитакэ.
– Кёльнская вода. Мужские духи. Натуральный винный спирт, эссенция лилий и вода. Как его делали в восемнадцатом веке. Можно пить. Конечно, эссенция немного шибает, но пить можно. Такой чистый спирт сейчас только в реанимации…
– Я слышал, у нас даже сухое красное вино производят,- поделился знаниями Кимитакэ,- Для наших героических подводников. Но всё это проходит по бумагам вот этого вот министерства финансов. Я думаю, что там оно и остаётся.
– Я тоже это слышал,- печальным голосом произнёс Леви,- Но так и не нашёл. Без нас всё выпили.
Достал из кармана плоскую фляжку, с гравировкой герба неизвестного города. Откупорил и протянул Кимитакэ.
– Там тоже мужские духи?- спросил школьник.
– Там вода. Чистая вода. Я ещё с консерватории всегда ношу с собой воду.
– Это разумно,- произнёс Кимитакэ.
Но Леви не слушал. Он откупорил флакончик, зажал нос и опрокинул
флакончик в рот. Сделал несколько глотков. Потом выхватил у Кимитакэ фляжку и принялся жадно глотать.Чуть отдышавшись, он рыгнул и помотал головой.
– Здесь уже не выпьешь,- пояснил он, поднимая мутные глаза,- Но я пришёл. И значит, я выпил.
– Согласен с вами,- отозвался обескураженный Кимитакэ.
Леви икнул и помотал головой. А потом с неожиданной решительностью протянул флакончик Кимитакэ.
Тот понял, что придётся хоть немного, но выпить.
Желудок заныл, но надо было решаться. Кими оглянулся наверх - белое пятно переулка по прежнему горело над ступеньками. Он бережно, двумя пальцами взял мензурку, задержал дыхание — и влил в себя пахучий одеколон.
Одуряющий океан лилейной вони окутал всё - и посередине него возвышался Кимитакэ, как одинокий маяк. Вонючий жидкий огонь полыхнул и повис в пищеводе, словно маленькое, пушистое солнце. Неестественная, склизкая теплота защипала рук и ноги, а лестница закачалась.
Кимитакэ зажмурился, упёрся затылком в белую штукатурку. Присосался к фляжке и вталкивал в себя воду, пока в горлышке не засвистел воздух. Выдохнул, открыл глаза и увидел перед собой лицо учителя музыки.
– Здесь закончили,- прохрипел Леви,- Дальше идём.
И начал подниматься, хватаясь руками за стены. Кимитакэ последовал за ним, с каждой ступенькой всё больше сомневаясь, был ли вообще смысл в этой странной встрече.
И лилейная вонь ползла следом за ними.
На улице Леви приободрился, вдохнул поглубже и зашагал с такой решительностью, какой не встретишь у трезвого человека. Кимитакэ еле за ним поспевал, - тем более, что его ноги уже всерьёз заплетались, а во рту творился натуральный парфюмерный кошмар.
Кимитакэ поискал на небе солнце, но нашёл. Из-за крыш горело алое зарево, словно из доменной печи.
Сколько же мы уже ходим?
И как же нам всё-таки повезло, что министерство не расположили в Гиндзе или Юраку. Уж там-то с подпольным алкоголем наверняка всё в порядке. Какой-нибудь мутный ром из сахарного тростника, который безуспешно пытался производить дедушка. Или пыльные бутылки золотистого виски, уцелевшие в ещё довоенных погребах… Итальянские вина (для тех, кто таким увлекается). И ещё мутная такая помидорная брага - как её там называют?..
Ближе к министерствам, возле трамвайной остановки, блестели лакированные красные двери ещё одного чайного магазина, немного похожего на китайскую лавочку, с которой они начинали свой путь. Только торговали здесь японскими сортами и судя по тому, что внутри были люди, торговля шла бойко.
Возможно, здесь даже опиума не предлагали.
И не менее возможно, здесь наживались на каких-то других пороках.
Ведь война обостряет всё.
Леви решительно икнул, рванул вбок дверь и ввалился в магазин. Кимитакэ последовал за ним, хотя ноги немыслимо отяжелели, а голова так и просила прилечь.
8. Снизойди на эти жёлтые пески
Леви рухнул за столик. Кимитакэ сел напротив и огляделся, пытаясь понять, куда они угодили на этот раз.