Вредная профессия (сборник)
Шрифт:
– Она не человек, – веско рассудил Кучкин. – Она Железная Дева. Мы понятия не имеем о ее этике. А вы немец.
– И что? – насторожился Шульте.
– Вы не можете знать, что такое хотеть войны. У вас моральный запрет.
– Он пытается сказать, что немцы… – начал было Рожнов.
– Спасибо, я понял вашу мысль, – перебил Шульте с нескрываемым сарказмом. – Восхищен пониманием германского менталитета! Может, в ответ рассказать вам про русских что-нибудь смешное?!
– Не сейчас. Командир, эта леди действительно либо не знает, во что залезла, – тогда гнать ее надо отсюда пинками, – либо хочет,
– Я чувствую абсолютное нежелание понимать и доверять, – сказала Дева. – Это очень прискорбно, что с вами придется обращаться так же, как со всеми остальными. Поверьте, я совсем не хочу причинять вам беспокойство!
– Побеспокой меня, детка! – попросил Рожнов елейным голосом.
Повисла короткая пауза.
– Ну да, противно, – сказал инженер. – Но как-то вяло, ты не находишь?
Шульте и Кучкин переглянулись.
– Ты сколько таблеток сожрал, пока на толчке сидел? – спросил Кучкин. – Думаешь, я не слышал, как упаковка хрустит?
– Ну, две. А ты будто меньше!
– Три. Сразу как проснулся.
– Думаю, не в одних таблетках дело. Вон, командир ничего не ел.
– Между прочим, я бы позавтракал, – сказал Шульте. – Слушайте, вы! Госпожа. Нас действительно сейчас вызовут. Начнется работа, и дискутировать с вами не будет времени. Давайте сыграем в открытую. Или мы отказываемся сотрудничать.
– Я слушаю.
– Ответьте на простой вопрос. Чего вы хотите, черт побери?!
Дева замолчала надолго. В головном стало очень тихо, а храп Аллена совсем не мешал, напротив, успокаивал.
– Пока она тормозит, упакуем Чарли в спальный мешок? – предложил Кучкин.
– Головой вперед! Вот будет умора, когда проснется! Ха-ха, черный юмор.
Шульте смотрел на Деву и о чем-то думал.
– Я хочу, чтобы вы покинули станцию, – произнесла Дева очень медленно. – Если вы не сделаете это добровольно, я заставлю вас. Так понятно?
– А кто говорил, что мы должны узнать нечто и дальше решать?
– Вы выступили против.
– Ничего подобного, – сказал Шульте. – Я готов.
– О, сумрачный немецкий гений… – буркнул Рожнов.
Кучкин захлопал глазами, и опять, как вчера, это не выглядело комичным.
– Кто-то обязан узнать все до конца, – вздохнул Шульте. – Чтобы потом сказать: мы решали не слепо.
– Давайте я! – предложил Кучкин.
– Нет. Подумайте, с технической стороны я наименее ценный член экспедиции. Вы лучший наш пилот, а господин Рожнов лучший инженер.
– Но вы командир!
– И это тоже важно. Ну, сударыня, так что мне делать?
– Вы должны расслабиться физически и ментально, – все так же медленно, будто не веря, сказала Дева. – С закрытыми глазами удастся легче, сам контакт займет несколько минут, возможно больше или меньше, это зависит от того, как глубоко будет погружение в знание – вы управляете самостоятельно проникновением в меня.
– Проникновением в вас? – вклинился Рожнов.
– Это что, командир должен ее трахнуть?! Мама родная…
– Заткнись, юморист. Эй, вы, а с самого начала трудно было объяснить по-человечески?
– Не виделось необходимости,
вы показались умнее и раскрепощеннее, чем есть, – очень по-человечески ответила Дева. – А что вы подразумеваете?– Ну… Что это мы сами погружаемся, а не вы в нас запихиваете.
– Я не могу передать неофиту полное знание иным путем, так просто невозможно. Мне приходится распахивать себя перед вами и давать путь. Мы слишком разные, в понятных вам категориях вы песчинка, я звезда, а если говорить о взаимодействии… Человек может войти в дом, но дом не может войти в человека, он в состоянии только обрушиться на него. Казалось естественным, что вы поймете это.
– Когда показываете нам страшилки, вы именно обрушиваетесь?
Дева второй раз слегка улыбнулась. Рожнов по старой памяти напрягся.
– Немного усиливаю давление на одну песчинку под собой. Если я обрушусь, то раздавлю Землю.
– Крутая тетя, – сказал Кучкин. – Командир, ваши приказания?
Шульте уже минуту висел в позе медитации, и у него, похоже, неплохо получалось.
– На время моего отсутствия принимайте руководство экспедицией. Начну странно вести себя – бейте по голове вашей кувалдой, – произнес он негромко, слегка приоткрыв глаза. – Пока наблюдайте.
– Но если вы э-э… реально овладеете знанием? И начнете спасать мир? А я вас – хаммером?
– Слушайте, Кучкин, идите в… – попросил Шульте по-русски.
– Наш человек! – гордо сказал Кучкин. – Пойду, что ли, по такому случаю надену брюки. Раз я теперь командир.
– Ох и страшно мне… – пробормотал Рожнов, глядя, как Шульте медленно опускает веки.
– Опять тетя давит?
– Нет. Она ничего серьезного с нами сделать больше не может. Ни хре-на. Ты понял, да?
– Я могу убить вас одним желанием, – сообщила Дева.
– Цыц, дура, тебя не спросили. Понимаешь, коллега, она серьезный противник, у нее все ходы посчитаны далеко вперед. Но если спросить – какого черта ты, зараза, сожгла два шаттла, она тут же соврет, что так надо было. Хотя к шаттлам никакого отношения не имела. Я скорее поверю в атомную бомбардировку, Чернобыль и «Гринпис». Легко поверю – там человеческий фактор был главным. Но вот грохнуть платформу ей слабо. Только нашими руками. Она даже компьютер испортить не в силах. Больше скажу, мы с тобой ей уже не по зубам. Потому что освоились, попривыкли и можем осознанно сопротивляться. Доставать нас она будет постоянно – тебе вот не страшно? – ага, мне тоже хреновато. Ничего, на таблетках выдержим. Конечно, недооценивать тетю нельзя. Если она с самого начала подозревала, что Чарли пуганется сильнее, чем следует, и заставила одного хорошего человека подсунуть мне секретку на всякий случай…
– На какой случай?
– Э-э… А действительно…
– Зуб даю, по ее плану мы должны были сдохнуть при загадочных обстоятельствах, все четверо, – сказал Кучкин. – Понятное дело, из-за того, что Чарли тронулся умишком. Мощный стимул к русско-американскому сотрудничеству, ничего не скажешь. Платформа бы вымерзла к такой-то матери, замучаешься восстанавливать. Потом наши приземлили бы спускач дистанционно, разобрали по винтику, нашли этот проклятый тумблер… Года два тотального самоедства гарантирую – аресты, допросы и ни одного старта. Эй, чего молчишь, железяка? Я угадал?