Вредная Валерия

Леркины глаза подкатываются к сводам дворца и выражают что-то весьма далекое от высокого искусства. Кажется, она думает, что я дебил.

– Крайнов, если так ты хотел заменить фразу «будь моей девушкой», то вышло очень хреново.

– Что значит «будь»? А сейчас ты типа кто?

– Ну не знаю.

– Ладно, не будь мы в таком культурном месте, я б тебе сказал…

Она меня перебивает, обращаясь к местному знатоку. Ну к той, что с татушками.

– И что, женщины никак не могли отмазаться от участи быть погребенной с муженьком, прости Господи?

– Почему же. Наглядное подтверждение в истории Нефертити. В юном возрасте её отдали в гарем, однако местный фараон быстро преставился, что означало незавидную участь для всех наложниц. Однако Нефертити проделала финт ушами и замутила с его сыном, фараоном Эхнатоном. Короче, фараоша настолько влюбляется в дамочку, а та была нереальной красоткой для того времени, что делает её главной любимой женой. Фрески говорят, что чувства эти были взаимные и сильные, однако у женской мудрости есть чему поучиться: царица всегда и во всем поддерживала мужа, была для него поддержкой и опорой. За что он сделал её в ответ соправительницей.

– Круто, – синхронно выдают Лера вместе с девчонкой-школьницей. Развели тут женскую солидарность посреди «Эрмитажа»!

Однако брюнетка с нательной живописью их восторга не разделяет.

– Не очень. Все мужики козлы. И когда жена рожает Эхнатону только девочек, изрядно постаревший царь начинает гулять на стороне. Ему ведь нужен наследник. И нагуливает, а мать его сына, Кийя вроде, становится новой «любовью» и новой неофициальной царицей. Ненадолго правда. Очень быстро его собственная повзрослевшая дочь стала его третьей женой и отомстила за поруганную мать, стерев имя соперницы со всего, что могло пережить века. Тогда это было одним из самых больших оскорблений. Ну и попутно родила папаше-мужу дочь и внучку одновременно.

Школьница кривится.

– Фу. Ланистеры гребанные.

– Нет причин удивляться. Тогда подобные браки были в чести. Это означало максимальную сохранность царской крови. Хотя в конечном итоге потом и привело к вырождению династии.

– Надо полагать, инцест – дело семейное, – умничает пацанчик, друг школьницы.

Вокруг нас незаметно собирается толпа. Судя по всему, мы тут организовали несанкционированную экскурсию.

– А что стало с Нефертити? – спрашивает кто-то из наших «слушателей».

– Жила в оставленных ей супругом Фивах, в то время пока её дочь вместе с мужем правили новой, построенной в расцвет их любви, столицей. Жила спокойно, умерла, наверное, тоже, а где похоронена, никто не знает. Занимательно, что выстраданный сынок Эхнатона в будущем нехило обесчестит имя своего отца, отказавшись от его веры. Кстати, в историю он вошёл под именем Тутанхамон.

Офигеть, какое погружение в тему. Я даже курсовой меньше проникся, хотя порядочно заколебался ее писать.

– Круто. Мораль сей басни такова: не надо жениться на своих дочерях, – подвожу итог нашим культурным беседам.

– Мораль сей басни: все мужики шлюхи, а женщины коварны и умеют мстить, как никто, – тут же бомбит меня наша девочка-египтолог на полставки. – Как доказательство – восставший гарем Рамзеса III, перерезавший ему горло. Это ж как надо было достать баб, что они скооперировались и толпой пошли хреначить своего царя.

Замечаю, что выражение лица «твою мать, чё творится-то» здесь не у меня одного. На болтушку все это время пялился парень с лицом истинного петербуржца, это по его бледности заметно. Одет во все чёрное, словно у него траур. Поминки по тишине видимо, если он с такой девочкой связался. А связаны они явно – ну не зря же он глазами «татушку» просверлил, как я когда-то Лерку на тренировках.

– Сочувствую, чувак. Тебя только что назвали шлюхой. Да и меня, в общем-то. Суровая мужская доля, да?

Темный рыцарь мне ничего не отвечает, но было бы глупо что-то говорить. Мы же не будем тут при всех доказывать, что не все мужики козлы, собаки и потаскуны?

Мы с парнем молча переглядываемся и понимаем друг друга без слов. У меня одна вредная проблема, которой надо все знать, у него – другая, которая «типа все знает».

А когда мы с Леркой собираемся выходить из зала, за спиной слышу голос «татушки».

– Не смотри меня так. Это не я, это статистика.

О, не завидую ей. Мне кажется, хорошенько ей прилетит за столь феминистические мыслишки. Я-то думал, с Лерой сложно. А тут Лера в хард-версии.

«Удачи тебе, парень», – мысленно говорю ему напоследок.

Глава 27

Влад

Помнится, я на днях сказал, что Лера не очень вредная? Я ошибся. Вредная до полного ужаса.

Я и так не самый романтичный парень на свете. Вот Егор и Денчик умеют своим любимым сюрпризы делать, удивлять, какие-то классные свидания организовывать. Для меня это сложно – я мальчик прямолинейный, иногда даже не могу сказать так, чтобы не обидеть, слишком в лоб получается. А уж романтика…

Но я попытался. Лерка сдала предпоследний экзамен, я решил пригласить ее к себе, притащил целый пакет всяких сладостей и вкусностей. Надеялся, что у неё глаза разбегутся от этого богатства, а она, увидев накрытый стол, скривилась только.

– Крайнов, это же все так вредно!

Вредно? Ну пи***ц. Ясненько. У меня тоже режим, объедаться нельзя, но иногда ведь хочется праздника! А я сейчас не для себя старался. Вместо того, чтобы разубеждать ее, молча раскрываю шкаф, где стоит мусорное ведро, и начинаю стаскивать все пирожные на одну тарелку. Выкину все, и дело с концом.

Не хватало ещё и объяснять своей девушке, что ты хочешь сделать ей маленький сюрприз, если сама не догоняет.

Когда тарелка, забитая моими приобретениями из кондитерской, отрывается от стола, до Леры доходит, что я все это выкинуть намереваюсь. Мне кажется, наконец-то у неё просыпается совесть хотя бы просто поблагодарить меня за попытку поднять ей настроение.

– Не надо, – поджимая губы, просит меня.

– Что не надо?

– Не выкидывай.

– А что же, ты вредную гадость есть будешь?

– Но ты же для меня хотел.

– А ты для себя не хочешь, – бормочу в ответ, стоя рядом с приоткрытым шкафчиком. – И что делать будем?

Она резко тянется к тарелке, сжатой в моих руках, и утаскивает корзиночку с кремом с самого верха. Показательно откусывает и улыбается.

– Классно, – бухтит прямо с набитым ртом.

– А как вредно!

– Ну для фигуры же…

– Лер? Для фигуры? – тарелку снова приземляю на стол, а сам подхожу поближе к белке, пока она уже почти приговорила пирожное.