Времени нет

— Добрый вечер, Эдем, — президент смотрел не моргая. — Ну, о вас я знаю, а этот второй кто? — вопрос адресовался Безликому.

— Его врач. Я следил за сигналом телефона и перехватил объект до того, как они успели добраться до стадиона.

Президент потянул на себя кобуру Безликого. Тот дернулся от неожиданности, но сопротивляться не стал. Президент вынул пистолет и проверил, полный ли магазин.

— Знаю. Проверьте, закрыты ли другие выходы.

Безликий метнулся кабанчиком. Дверь, через которую я сбежал вчера вечером, была рядом — кому как не президенту это знать. Но он хотел все же подстраховаться. Безликий дернул ручку — выход действительно был надежно заперт.

Президент молчал — то ли ожидал, пока Безликий завершит проверку, то ли надеялся, что первый шаг сделаю я.

— Чем моя скромная фигура заинтересовала целого президента страны? — не стал я разочаровывать его. — Надеюсь, это не попытка в рамках предвыборной кампании пообщаться с каждым потенциальным избирателем? Если да, то можете спрятать пистолет, обещаю: мы оба проголосуем за вас.

— А вы достаточно смелы для безоружного, Эдем. Хватит дурачиться. Рассказывайте.

— Что рассказывать?

Безликий вернулся и доложил: единственный незапертый вход на крышу — это тот, через который мы все сюда попали.

— Сегодня утром я проснулся где-то и вспомнил вчерашний день, в котором я делал что-нибудь! — последнюю фразу президент воскликнул, будучи уверенным, что, кроме нас, его никто не услышит. — Например, побывал в вашей палате. Не думаю, что это случайность. Думаю, ваша персона и мое вчерашнее поведение как-то связаны. И я хотел бы узнать — как именно.

Если существует выражение лица, за которое не жалко заплатить миллион, то вот оно рядом. После слов президента Артур выглядел так, будто усомнился в незыблемости привычных вещей и начал верить в чудо.

— Откуда мне знать, — ответил я, как младенец. — Я три дня находился в коме.

— Это несложно имитировать, если договориться с врачом.

— Мужчины не имитируют.

Президент защелкал языком, словно дед, который хочет пристыдить вредного внука.

— Зачем вы тогда собрались на стадион?

— Сегодня там концерт группы «Времени нет», — ответил я. — Обожаю песню о фиалке.

Президент поднял рукав рубашки.

— Концерт начинается в семь — я это знаю, потому что сам там буду. Торопиться было лишним. И кстати, где ваш билет?

— Как раз торопился забрать его у перекупщика.

— Так я и подумал. А вы, доктор, — президент не нанес себе труда узнать имя Артура, — вы куда так спешили?

— Эдем сказал: времени нет. Я и подумать не мог, что это название группы.

Президент вернулся в Безликий.

— Остроумные ребята, особенно этот, — президент ткнул палкой в Артура. — Жаль, у нас нет министерства комедии, — устроил бы одного из них замминистра.

— Вы не в том положении, чтобы молчать, — вмешался Безликий. — Что вам известно?

Я решил, что лучший выбор в этой ситуации — притворяться незнанием.

— Известно о чем? Вы хотя бы подскажите. Я только сегодня утром вышел из комы. А у врача вчера был выходной после суточной смены, и я подозреваю, что он провел его в постели.

Президент и его подопечный переглянулись. Безликий протянул Антоненко наши телефоны — наверное, подумал, что поэтому будет интересно заглянуть в них. Но президент этого не сделал. Вынул из кармана штанов платок, протер мобильники, уничтожая возможные отпечатки, а затем швырнул их с крыши. Мы с Артуром синхронно провели их взглядом, и все наше юношество быстро куда-то делось.

— Ну что, будете говорить?

— Я не боюсь, — заверил я. — Уже отбоялся с тех пор, как узнал о смертельной болезни.

Безликий кивнул президенту, подтверждая мои слова.

— Тогда вы не оставляете мне выбор, — решил Антоненко. — Разве в политике может существовать такое дело, как доверие? Если вы лжете мне и что-то знаете, это знание должно исчезнуть вместе с вами.

Дошутились, подумал я. Хотя нет, мои шутки здесь ни при чем. Без сомнения президент вышел на крышу уже с готовым решением.

— Отпустите врача, — сказал я. — Он здесь ни при чем. В его интересах молчать о том, что здесь произошло. Да и кто ему поверит? Когда врач будет на свободе и сообщит, что с ним все хорошо, я честно отвечу на все ваши вопросы.

— Если отпустить врача, он может решить, что единственный для него способ не погибнуть когда-то в автомобильной аварии или от другого несчастного случая — это сразу же сообщить прессе обо всем, что он знает. — Безликий говорил не с нами, он советовал президенту. — Есть другой вариант. Пациент застрелит врача, который не смог его вылечить, а затем в порыве раскаяния бросится с крыши. Для полиции и журналистов все будет выглядеть именно таким, достаточно убедительным.

Артур прижался ко мне плечом, и я почувствовал, настолько напряжены его мышцы. Годы в детском доме учат не подставлять вторую щеку, а бороться до последнего. Так и Артур готовился к рывку — он собирался погибнуть в бою не своей войны. Его пальцы застучали по моей спине, побуждая к атаке.

Президент вроде бы обдумывал предложение Безликого, но каждому из нас было ясно, что он уже все решил.

Я тоже не собирался прощаться с жизнью, но, в отличие от Артура, знал кое-что важное.

— Начинай, — президент кивнул в мою сторону.

Его расчет был ясен. Пусть сначала Безликий попытается выбросить одного из нас. Если со мной он не справится, президент меня застрелит, а Безликий попытается столкнуть с крыши Артура.

— Я сам прыгну, — обреченно сказал я. — Мне и так недолго осталось. Умереть в полете, пожалуй, лучше, чем пару недель стонать от боли на больничной койке.

Безликий оглянулся на президента. Как преданный пес, получивший вчера порку, он теперь стремился вернуть любовь хозяина. Антоненко кивнул. Я сделал несколько шагов в их сторону — так, чтобы Артур оставался между мной и президентом. Тот поднял пистолет — на случай неожиданной атаки.

— Вы оба слишком практичны, чтобы верить в потусторонний мир. Но если привидения существуют, обещаю преследовать вас в обоих мирах. А теперь освободите мне руки — никто не прыгает из небоскреба в наручниках.

Президент держал палец на спусковом крючке. Я не сомневался, что он выстрелит при малейшей угрозе.

Безликий вынул из кармана ключи от наручников, и я развернулся к нему спиной — естественное движение для человека, желающего избавиться от наручника. На самом деле мне нужно было, чтобы Безликий оказался на линии огня.