Времени нет

— Мой оппонент нарушил наш контракт и теперь утверждает, что мог не выполнять свои обязательства, потому что люди в большинстве своем не умеют распоряжаться временем. Удобная позиция, когда нет иных аргументов. Он называет меня безумным. Ну что ж, поговорим о безумии и, конечно, о времени.

Всевышний даровал нам смену сословий, а мы придумали время.

На этом наша фантазия не иссякла: мы разбили время на прошлое, настоящее и будущее. Да разве настоящее реальное, если нереально то, о чем свидетельствуют органы наших чувств? Мы всегда видим предметы не такими, какие они сейчас, а такими, какие они были. Ведь пока отражение от объекта достигнет нашего глаза, а от него достанется мозга, пройдет сто миллисекунд. То же происходит, если мы видим свет звезды, которая уже успела стать черной дырой, — разница только в расстоянии.

И если уж настоящее — иллюзия, то разве можно упрекать людей за то, что они редко живут настоящим, но чаще — прошлым и будущим?

Осторожная работа, долгая дорога и жизнь, превращенная в черновик — все это из-за страха нынешнего. Там, в прошлом, еще живы те, кого они любят, а сами они младше и успешнее. С будущим все еще серьезнее: их ждет лучшая работа, они заработают денег на исполнение своей мечты, ребенок вырастет, станет кем-то и вытащит их из серых будней. А пока можно терпеть эти будни ради светлого воскресения, когда вся семья выйдет в парк, расстелит простыню и будет передавать друг другу бутерброды.

Безумие? Может быть.

Какая этому альтернатива? Мой оппонент говорит о целях и назначениях.

Сегодня бога планирования возвели в сонм высочайших божеств, а соблюдение назначения — это культ, всячески поощряемый. Человек должен выбрать в этой жизни цель и все силы и мысли посвятить ее достижению, так говорит нам общество. Попробуй возразить, что намерена жить иначе, и ответом станет снисходительная улыбка, пренебрежение или и остракизм. Человек рожден менять мир — говорит нам общество, — и если он занят не стремлением к этому, значит, тратит свое время впустую.

Идите к черту!

Возможно, моему оппоненту и нравится мир, в котором все придерживаются четко выверенного плана и каждый боится потратить время впустую. Но, по-моему, это и есть настоящее безумие.

Безумие — это не быть счастливым из-за стереотипов о времени и назначении.

Сумасшедшие подбрасывают детей на руках, ножат руками песок на морском берегу, смеются в кинотеатрах, летят на крыльях, утопив педаль в пол, просыпаются в полдень, собирают хлебом остатки сливочного соуса — и при этом боятся почувствовать себя счастливыми. В деревянных балках их дома завелся жучок, и он подтачивает его изнутри. Им кажется, что они отвлекаются на постороннее и слишком медленно двигаются к цели. Им кажется, что сама цель постепенно теряет очертания. Их ужасает мнение, что они в юности ошиблись с назначением.

Мой оппонент пытается убедить вас, что время — это самый ценный дар Всевышнего. Нет, — отвечаю я. Значимость времени пробуют возвести в абсолют. Если бы он был самым ценным даром, то зачем Всевышний придумал сон, отнимающий треть нашей жизни? И почему другой из крайне важных даров — Вдохновение — невозможно запланировать?

И можно ли запланировать счастье? Вспомните хоть какой принципиальный момент собственной жизни. Вы его планировали?

Мы должны в полной мере распоряжаться всеми Его дарами: и любовью, и искусством, и счастьем отцовства, и бесконечной надеждой, и, конечно, временем, но не ставить один дар выше других. И тогда мы научимся быть счастливыми сейчас.

И тогда мы перестанем слышать шорох жучков в балках, подбрасывая ребенка, не будем задумываться о потраченном времени, о том, что мы ни на шаг не приблизились к цели и до сих пор не изменили мир.

И тогда, возможно, мы скажем, что наша цель на сегодняшний день выполнена, что время было потрачено не зря, раз мы были счастливы, и ночью, перед тем как поплыть в спокойный сон, мы произнесем сами к себе: «Capre diem».

Я знаю, о чем говорю. Ведь одним из тех безумцев, которых ставит в пример мой оппонент, был я сам.

С юности я верил, что нашел свое предназначение и с его помощью изменю мир. Я тщательно планировал свое будущее и только изредка позволял себе отвлечься на то, что казалось мне пустой тратой времени. Но годы шли, я растерял друзей юности, не создал семьи, а моя профессия на практике оказалась совсем не такой, какой должна быть в идеальном мире. И когда два года назад врач сообщил мне о смертельной болезни, я понял, что на самом деле моя жизнь прошла бесполезно. Кончилось все тем, что я однажды очутился у зеркала с пистолетом в руке и снял его с предохранителя.

Но потом случилось то, что спланировать было невозможно. Явился джин и отправил меня на прогулку в чужие жизни.

Каждый из этих трех незапланированных дней оказался ценнее всех тщательно распланированных лет. И сейчас мне не нужно оглядываться далеко, отвечая на вопрос, удалось ли мне сделать мир немного лучше. Ответ не где-то там — в жизни, построенной на ценностях джина, он — в этих трех днях.

Ответчик не выполнил свою часть договора, отказав мне в праве на время, потому что решил, что именно он знает, как нужно распоряжаться временем. Моя история доказывает: он знает не больше, чем остальные. Вот почему я имею право расторгнуть контракт.

И сегодня в ваших руках не просто судьба одного контракта. Вы выносите не определение суда, вы провозглашаете манифест.

И здесь такой казус. Я — адвокат, мое предназначение — защищать людей. Все годы, которые я отдал профессии, вели меня к этому заседанию.

Если правда — за моим оппонентом, и назначение существует, значит, мне суждено победить в самом главном судебном заседании моей жизни. Поэтому контракт должен быть расторгнут.

Если же правда не на стороне моего оппонента, и назначение — это ерунда, значит он знает о времени не больше меня, а значит — не имел права забирать у меня пять минут. Поэтому контракт должен быть расторгнут.

5.13

Все это — три дня в чужих телах и заседание главного суда в моей жизни — я вспомнил, снова оказавшись из Саатчи в бесконечном коридоре, в который он меня вытащил прямо из больничного лифта.

Вспомнил я и о том, как судья, отправив присяжных совещаться, предупредил, что мне придется вернуться на объявление решения. Когда мы вышли из зала суда, Саатчи, прежде чем вернуть меня в мой мир, заявил: если уж я не доволен тем, как он выполняет договор, то он не вернет мне воспоминаний о последних трех днях.

— Пока контракт действует, моя воля — хранить тебе память о времени, проведенном в чужом теле, или нет, — голос джина был твердым как никогда. — Ты хотел снова стать самим собой — пожалуйста. Но без знаний, полученных благодаря мне.

— Ты хочешь, чтобы я, проснувшись, не вспомнил ничего о заложенной взрывчатке? — Мне стало невыносимо грустно. — Как же ты ненавидишь человечество?

— Идиот, — Саатчи со злостью сплюнул под ноги, и его слюна с шипением испарилась, — я только хочу сохранить тебе жизнь.